Изгнание из рая

— Благодарю вас, месье Сен-Жюст. Вы так галантны. — Мария улыбнулась молодому человеку, тот, в свою очередь, густо покраснел.
— Но все-таки составьте нам компанию. — Сен-Клер почти готов был схватить ее за руку и удерживать силой. Эта женщина произвела на него невероятно сильное впечатление.
— Вы чересчур настойчивы. — Лицо ее приняло строгое выражение, а по глазам было ясно, что она не играет, но рассердилась всерьез.
— Не стоит отказываться от приглашения друзей. — Между Марией и Сен-Клером появился еще один человек.
— Андре, — выражение лица Марии смягчилось, она поспешно взяла подошедшего под руку и отвернулась от Сен-Клера. — Позвольте вам всем представить моего мужа: доктор Дебонне.
Все с радостью перезнакомились, потому что к доктору Дебонне невозможно было не почувствовать расположения, такой уж он был человек, и муж с женой присоединились к компании.
Позже, когда супруги Дебонне отправились домой и из всей компании остались только Кавалье, Сен-Клер, Дюруа и Мишло, Дюруа сказал:
— Честно говоря, я не ожидал, что ее муж такой человек… Что он так к нам отнесется. Такое чувство, будто он ничего не знает.
— А вот мне, напротив, кажется, что он все знает. И про нас, и про свою жену…
— Он так доверчив?
— Так глуп, — пробормотал Сен-Клер.
— Да нет, он умен. Он знает, что за женщина рядом с ним, и знает, как надо поступать, чтобы она оставалась рядом, — сказал Мишло.
— И что она в нем нашла? — Сен-Клер не мог успокоиться. — Он же по сравнению с ней старик! А его внешность…
— Э-э, брат, в тебе говорит ревность. — Кавалье похлопал его по плечу. — Он не на много старше тебя, ну а его внешность… Он, конечно, не красавец, но по-своему привлекателен, это надо признать. Его лицо красит не классическая правильность черт, а внутреннее благородство, которого так недостает многим, но которое одно является истинным украшением человека.
— К тому же Мария никогда не любила этаких красавцев, — вмешался в разговор Дюруа. — Она смазливые лица за версту обходит. А ее муж умен, хладнокровен, надежен, остроумен…
— Насмешлив, уверен в себе, о-ба-я-те-лен… — с подходцем вставил Кавалье.
— Да вы просто влюбились в него! — бросил Сен-Клер с досадой.
— А еще он врач, а эта профессия накладывает свой особый отпечаток на человека, — добавил Мишло. — Этакая смесь цинизма, в соединении с божественным откровением… Очень взрывоопасная и весьма привлекательная смесь. Будь я женщиной — я бы не устоял.
— Ты бы этого не понял, потому что ты, Мишло, был бы очень глупой женщиной.
— Дюруа. — Мишло остановился. — У тебя полностью отсутствует воспитание и такт. Ты все время норовишь сказать мне гадость. Интересно почему? Может, ты вздумал меня ревновать? — С придыханием он нарочито подхватил приятеля под руку. — Дюруа, признавайся, неужели ты ко мне неравнодушен?
— Господа, прекратите, а то я умру от смеха глядя на вас. — Кавалье и в самом деле, слушая эту перепалку, уже несколько минут сдерживался, но захохотал, чуть ли не во все горло.
Через несколько минут приятели расстались. Дюруа с Мишло, переругиваясь, ушли, а Кавалье с Сен-Клером остановились, чтобы обсудить дальнейшие действия.
— Ты не забыл о том, что тебя жена дома ждет? — спросил Кавалье.
— О Боже! Конечно, забыл. И надо же было тебе напомнить!
— Э нет… Так нельзя. Уже одиннадцатый час, а тебе еще добираться до дома.
— А нельзя мне у тебя остаться?
— Можно… Но позволь дать тебе совет: вернись сегодня домой. — Кавалье посмотрел на приятеля. — Вы всего две недели женаты.
— Я не могу… Не могу я думать теперь о жене, когда я познакомился с такой женщиной.
— Подумай хорошенько, Арман. Здесь тебе ничего не светит. И мадам Дебонне не из тех женщин, что бегают на сторону. Она себя так не унизит, к тому же ты ей явно не понравился. Да и доктор в обиду себя не даст.
— Что мне этот доктор. — Сен-Клер с досадой отмахнулся. — Чертов буржуа. Да и она… Такая же, как и все остальные! Это только разговоры, что она на других не похожа, а как дойдет до дела, так легко изменит и мужу, и черту с рогами… Главное, чтобы появилось желание… — прибавил он тихо.
— Я тоже буржуа, Арман… — усмехнулся Кавалье.
— Прости! — Сен-Клер пожалел о сорвавшихся словах.
— Брось, я не в обиде. Но я тебе могу сказать, что это ни о чем еще не говорит. Не те сейчас времена, и дворянская спесь тебе мало поможет. А что касается исконно дворянского умения владения револьвером, то этот буржуа тебе десять очков форы может дать. Я немного с ним знаком, впрочем, его весь город знает, он же доктор… Так вот, стрелок он отменный, ты уж мне поверь.
— Кто это тебе сказал?
— Я видел собственными глазами. Послушай, Арман, ступай домой. Прояви благоразумие и забудь ты об этой женщине.
— Это не так-то просто. — Сен-Клер потер рукой лоб. — Разве ты этого не понимаешь?
— Понимаю. Она и на меня произвела сильное впечатление. Но мне моя жизнь дорога. К тому же я никогда не растрачиваюсь на то, в чем не вижу смысла и конечного результата. Ну, если я в нее влюблюсь, какой в этом будет толк? Никакого. И тебе советую, не вступай в сомнительные предприятия… Пойдем я провожу тебя до экипажа. — Кавалье взял Сен-Клера под руку и повел в сторону своего дома, у которого утром тот оставил свой экипаж.
  
3
 
 
 
 
…Хотя нам танцы не нужны,
 
Не нужен: ни рожок, ни бубен…
 
По умолчанию мы любим
 
Молчание своей Души!
 
 
 
Душа, она и есть — Душа…
 
Она всегда открыта чувству.
 
В закрытом таинстве Искусства,
 
В Словах влюбленного Пажа!..
 
 
 
Галич
 
Все утро, проведенное в одиночестве, которое было связано с профессией мужа, Мария предавалась воспоминаниям. Вчерашняя встреча со старыми знакомыми против всякого ожидания настолько разбередила ее, что она вспомнила не только события и тогдашние свои чувства, но, казалось, и самый аромат и вкус тех дней.
Прошлое… Чего там только не было, в ее прошлом. Далекая родина, семья, общество, большой свет, как любила говаривать ее мать.
Мать Марии, или Маши, была наполовину итальянка и в девичестве носила фамилию Порпора, и звали ее так же, как и дочь — Мария. Точнее, дочь назвали в честь матери. Но, к делу… Фамилия Порпора была более чем известна в музыкальном мире. Синьор Марио Порпора, глава семьи, был музыкантом и происходил из семьи музыкантов. У него был знаменитый на весь мир родственник — очень популярный композитор. В 90-х годах восемнадцатого века молодым еще человеком Марио Порпора приехал из Италии в Россию, в Петербург. Новая родина приняла его с распростертыми объятиями, и почти в мгновение ока он обрел на ней состояние, славу и семью. Вскоре у него родилась дочь Александра, которая в 1830-1840-е года прогремела на всю Европу как редкого дарования певица. Первая жена оставила Порпору вдовцом. Но долго горевать ему не пришлось. В довольно преклонные года его постигла новая любовь, он женился во второй раз и вновь стал отцом дочери — Марии.
За долгие годы жизни в России итальянец стал почти русским по духу, и даже звали его вокруг «Марио Иваныч». Только темперамент в нем, пожалуй, сохранился прежний — взрывной, неуемный, который и в шестьдесят лет позволял ему чувствовать себя молодым человеком.
Вторая его жена была дворянкой, из обедневших. Она вовсе не хотела, чтобы ее дочь стала артисткой, это было не в традициях русского дворянства. Достаточно и того, что ее муж был музыкантом. Его оправдывало только, что был он богат, обласкан императором, вхож ко двору и имел придворный чин. Первая жена Марио Порпоры была простого сословия и оттого не могла протестовать тому, чтобы Александра, их общая дочь, продолжила дело своего отца. Но Мария — никогда!