Своя дорога

Как я уже говорил, Фирит Пятый – не самый достойный представитель рода человеческого. Ну да мне с ним с одной тарелки не есть, переживу как-нибудь и его злобу, и его жадность, и его коварство. Главное – платит исправно, сполна, и на дела, противоречащие чести, не посылает. Чувствует, что могу спокойно плюнуть на золото и исчезнуть так же быстро, как появился.
В общем, если сделать из моей короткой жизни вывод, – живу я неплохо. Многие позавидовали бы. Впрочем, нашлись бы и такие, кто пожалел – один как перст, никто не тревожится, не ждет, не любит. Я понимаю, трудно питать нежные чувства к существу, которое само себя ненавидит, так что не претендую на чужую привязанность. Зато и моей никто похвастаться не может. Не человек – волк-одиночка.
Стоило мысленно помянуть серых охотников, как недалеко раздался заливистый вой, прервавший размышления. Волчья стая вышла на ночную охоту. Охота – это хорошо, если она идет не на тебя.
Я остановился, соображая, что делать дальше. Бежать смысла не было, все равно звери быстрее, да и не по нутру мне такое решение. Придется сражаться, надо только девчонку пристроить в безопасное место. Только где его найти в ночном лесу? На дерево не посадишь, мала еще, свалится. А вот под дерево…
Я огляделся по сторонам. В лесу с выбором деревьев проблем нет, быстро нашлась пушистая разлапистая елка. Ее колючие ветки опускались до самой земли, образуя укрытие. С тыла ель прикрывал колкий густой терновник. В самый раз!
Я легонько потормошил девочку, она открыла глаза и уставилась на меня, часто моргая, как совенок.
– Надо спрятаться! – коротко приказал я, осторожно отвел в сторону ветку и сунул ребенка в образовавшуюся щель.
Девчушка оказалась на диво сообразительной – мышью юркнула вниз и сразу отползла в глубину. Мне даже показалось, что она старается не дышать.
Вот и умница!
Не успел порадоваться разумности малышки, как на дорогу вылетело несколько крупных северных волков. Их светлые пушистые шкуры матово серебрились в свете двух лун. В другое время обязательно полюбовался бы на редкое зрелище, но сейчас красота животных меня не радовала.
Волки сделали несколько больших прыжков и остановились, вздыбив холки, низко наклонив широколобые головы.
– Отх-дай! – коротко пролаял вожак.
На мгновение я онемел. Ну чего угодно можно ждать от диких зверей, только не властного «отдай!». А может, это вовсе не волки? Чтобы проверить догадку, я так же коротко поинтересовался:
– Кого?
– Ди-тя!
Сложно передать человеческую речь неприспособленной для разговора звериной глоткой, но вожаку это удалось. Хотя, если уж говорить точно, оборотней трудно назвать животными. Они нежить, как вампиры. И разговор с зубастыми тварями у меня такой же, как с любыми другими упырями.
Я отвел в сторону меч, открываясь врагам, и с притворной добротой предложил:
– Возьми!
Двигались оборотни быстро, гораздо быстрее, чем их лесные братья, но и я парень не промах. Когда вервольфы кинулись вперед всей сворой, успел шагнуть в сторону и располосовать шею вожака. Вой и рычание огласили ночную тишину, другие, более мирные, звуки словно закрылись в ракушки – лес настороженно прислушивался, ожидая исхода драки.
Второго волка я рубанул уже в прыжке, он рухнул и забился в предсмертной судороге, оставляя глубокие борозды в мягкой земле. После его гибели справиться со следующей парочкой не составило особого труда, даже не потребовалось преображаться. Только один противник успел зацепить мою руку клыками, пропоров хорошую куртку. К счастью, до тела он не добрался, иначе пришлось бы срочно бежать до ближайшей ведьмы и проводить очень болезненную процедуру.
Я еще немного постоял, прислушиваясь, а потом пошел рубить головы. Необходимо было закинуть их подальше от дороги, хорошо бы совсем утопить, но желания рыскать по незнакомому лесу в поисках озера или реки не возникало. Придется просто зашвырнуть «трофеи» подальше, а то ведь вервольфы такие твари, нельзя оставлять их просто так, иначе на следующую ночь снова придется встречать гостей.
Пока я отделял волчьи головы от туловищ и скидывал их в общую кучу, застряв у трупа вожака, с которого для начала пришлось снять клепаный ошейник, девчонка выбралась из своего тайника. Я слышал ее возню, но головы не поворачивал, поэтому открывшаяся взору картина стала полной неожиданностью. Маленький несмышленыш, сопя на весь лес, пытался приставить отрубленную голову одного из оборотней обратно к телу! Не успел я сделать и пары шагов, как случилось нечто не укладывающееся в мои представления ни об оборотнях, ни о людях, ни уж тем более – о детях. Отрубленная голова с хрустом встала на место и приросла прямо на глазах!
Добраться до ребенка раньше ожившего вервольфа я никак не успевал! Да это и не потребовалось. Зверь с тихим поскуливанием помотал из стороны в сторону приросшей головой, потом поднялся и шатающейся неровной рысью поплелся в лес! Но главное, могу поклясться, он превратился в самое обычное животное! Против настоящих волков я ничего не имел, поэтому мешать не стал, позволил себе роль наблюдателя. Интересно было смотреть, как срастаются на глазах мышцы и кости, закрываются раны, а в мертвых глазах появляется огонек жизни.
После чуда воскрешения вопросов по поводу личности малышки только прибавилось, зато стало понятно, почему на ребенка объявили охоту и зачем он понадобился королю. Правда, вместо пасторальных сюжетов с принародным воскрешением умерших в голову лезли ужасы с болезненным умерщвлением и последующим оживлением врагов короны. Думается, повторять этот процесс его величество мог бы до бесконечности.
Одно не укладывалось в нарисованную воображением картину – вампиры. Им-то подобное чудо до одного места. Вампирам и мертвым неплохо. Это только в балладах бродячих менестрелей кровопийцы мечтают снова стать людьми, в жизни все по-другому. Нет у них особых мечтаний, зато имеется избыток неутолимых голода и жажды. А менестрели и поэты – просто прирожденные лгуны и пустые мечтатели. Они все пытаются приукрасить, сочинив пару слезливых баллад о великой любви вампира к девушке и наоборот. Любви, делающей нежить благороднее и дарующей ей душу. Ну или о вожделении вампиров и оборотней к человеческим красавицам и красавцам. Все это сплошное вранье. Не дано монстрам того, чего люди сами толком не умеют! Я говорю про любовь, да и про вожделение тоже. Хотя смотря что подразумевать под словом «любовь». Я мясной пирог тоже люблю. Так вот у вампиров и оборотней обычный человек вызывает приблизительно те же чувства, что у меня хорошо приготовленное блюдо.
К еде, несомненно, можно вожделеть, но опять-таки не так, как поют о том менестрели. С едой совокупляться не принято ни у нас, ни у нежити. Хотя среди людей все же встречаются отдельные извращенцы, да разве стоит о них говорить?
Так чего хотят от человеческого ребенка дохлые поганцы?
Малявка, не ведая, сколько сомнений и дум вызывают она сама и ее поступки, потихонечку переходила от одного бездыханного зверя к другому. Казалось, все происходит само собой, без всяких вмешательств со стороны. Девочка просто подтаскивала за уши голову к туше, садилась рядом с мертвым зверем, держала ладошку на шее дохлой нежити и с любопытством наблюдала за тем, как стягивается располосованная плоть. А потом, когда очередной волк оживал и убегал прочь, под спасительный полог леса, хлопала в ладоши. После того как трупы закончились, девчонка обратила внимание на меня. Она требовательно протянула руки, и я снова превратился в носильщика.
Небо уже окрасила розовым разгоревшаяся заря, когда мне наконец удалось нагнать обоз торговца. На одном из его возов мы и добрались до столицы Наорга – Луаны. Ни оборотни, ни вампиры по пути больше не попадались. Купец оказался на диво молчаливым, даже не поинтересовался, куда делись мои воины и откуда взялся ребенок. Малышка, на счастье, больше своей необычности не выказывала – никаких воскрешений и прочих чудес. Внешне она ничем не отличалась от других детей. Вырастет, скорее всего, красавицей не назовешь. Слишком светлые глаза, слишком широкий рот, слишком умный взгляд, особенно для ее возраста – с виду девчонке не больше трех лет. А если учесть, что она еще и немая, то шансов на удачное замужество совсем немного. Хотя нет, последнее обстоятельство, скорее, в ее пользу. Во всяком случае – для многих мужчин женская немота достоинство, а не порок. Вот только о каком замужестве может идти речь, если малышке предстоит вырасти при дворе? Хорошо, если доживет до совершеннолетия.