Кухарка (СИ)

Всего на полкорпуса они обошли Виктора, но это была чистая победа!
В ту ночь Леське казалось, что никогда она ещё столько не смеялась, не была такой свободной и лёгкой. Неведомый вихрь завертел, закружил её в шальных объятиях. Звёзды, огни машин, запахи, голоса — всё смешалось в одном прекрасном весёлом танце.
 8 
 Ау, алло, мы на проводе, 
 Но никто не слышит, просто уходи. 
 Поломанные. “Та сторона” 
Потом был ещё один заезд и ещё. Вернулась Леська домой с рассветом. Никогда ещё она не чувствовала себя такой лёгкой. Жалела она только об одном: что не было у них с Фёдором будущего. Лишь странное настоящее, на которое она и права не имела.
На следующий день всей толпой поехали на пляж. Валялись под жарким солнцем, купались и визжали, ребята играли в волейбол, гонялись за девчонками, под весёлый визг мазали друг друга кремом для загара и обливали газировкой.
Леська участвовала во всеобщем веселье номинально. Все её мысли были сосредоточены на Фёдоре, который сегодня, кажется, принял решение держаться от неё подальше. Казалось они с Алексеем договорились, что никто из них двоих не претендует на её внимание.
Заехал за ней Виктор с Марьяшкой и её сестрой Татьяной, потом к ним присоединился Сергей с девушкой, которая вопреки всем правилам дорожного движения вынуждена была сидеть у него на коленях. Прежде чем оказаться на пляже, они несколько раз пересаживались из машины в машину. Леська была рада, что Алексей, оказавшийся в одной из таких машин, не доставал её своими шуточками и собственническими намёками, но в то же время она страдала от равнодушия Фёдора. Если вчера они практически не расстались ни на минуту, то сегодня он даже не смотрел в её сторону: болтал с ребятами, плавал, валялся под солнцем, смотрел что-то в смартфоне, уходил в машину, возвращался.
— У тебя нет с ним шансов, — Алексей подкрался к Леське в тот самый момент, когда она оказалась в одиночестве у кромки моря, собираясь как следует поразмыслить.
Она опешила. Что это значило: нет с ним шансов? Да откуда этому хлыщу знать? Леська настолько растерялась, что не сразу смогла напялить на лицо равнодушное выражение.
— А с тобой, значит, есть? — усмехнулась и сощурила глаза.
— А со мной есть, — Алексей подмигнул ей.
— Хорошо. Я это учту, — в горле застрял комок, но она заставила себя улыбнуться, — может быть тогда купишь мне мороженое?
Что угодно, лишь бы отвлечь его внимание от чувств, которые она, сама того не желая, выказала. Откуда он только взялся такой прозорливый? Такой прозорливый и такой неприятный?
Мороженого Леське совсем не хотелось. При первой возможности она отдала ещё не распакованное эскимо кому-то из ребят и убежала играть в волейбол.
Нет с ним шансов... Что всё-таки это могло значить? Что-то, что имело значение для Фёдора, но абсолютно не играло роли для Алексея. То, что ей нет шестнадцати? Родители? Её вчерашнее поведение? Мать?
Да что же это? Что? Да, он не назвался её парнем, взял за руку всего на одну минуту, но… к гадалке не ходи, она ему понравилась. Такое нередко бывает, но и нечасто. Ты смотришь на человека и понимаешь: вот он! Твой! Абсолютно твой! Он тоже смотрит на тебя. Он тоже понимает. Кажется, понимает. Кажется, вчера понимал...
Леська недоумевала. Ей бы радоваться. Она прекрасно осознавала, что поведение Фёдора должно принести ей облегчение. Ему же лучше, если будет держаться от неё на расстоянии. Более того, она должна помочь ему в этой стратегии.
Она и вправду старалась не обращать на него внимания: бегала с парнями за кукурузой, сидела в другой части пляжа, болтала с девчатами — только всё это были отвлекающие манёвры для самой себя. Сердце будто бы прилепилось к окошку в грудной клетке и высматривало Фёдора: что делает? с кем говорит? на кого смотрит?
Она так и не смогла понять перемены настроения. Что произошло? Вчера она, кажется, ему нравилась? Конечно, Фёдор — не Алексей, он не заявил в первую минуту знакомства, что она — его девушка, но если между ними не проскочила искра, то долгие его взгляды глаза в глаза говорили сами за себя. Она, конечно, совсем молодая, но не совсем глупая, чтобы придумать то, чего не было!?
Он, наверное, узнал, сколько ей лет. Поэтому и держится на расстоянии. Точно. Этим можно объяснить и поведение Алексея. Они разузнали, что ей нет шестнадцати, и поняли, что связываться с ней чревато…
Лёжа на спине, Леська закрыла лицо руками, притворяясь, что прячется от палящего солнца. Всё к лучшему. Рано или поздно они должны были узнать. Лучше сейчас, пока не произошло того, о чём ей придётся жалеть. Надо будет сказать матери, что они не смогут ничего предпринять. Придётся завтра же отправиться на рынок…
Может подождать хотя бы пару дней? Насладиться хорошей компанией и каникулами? У неё так мало друзей. Если сказать матери, что секрет раскрыт, та сможет придумать что-нибудь ещё… Что-нибудь более отвратительное...
— Дать полотенце? — Татьяна обращалась к кому-то прибежавшему из воды.
— Нет, солнце высушит.
Фёдор. Леська не стала открывать глаза: что толку — он всё равно не посмотрит в её сторону.
Он сел, и они с Татьяной принялись переговариваться о яблоках, что лежали у девушки в рюкзаке, потом о подсолнечной шелухе под ногами, потом кто-то пришёл, да не один, Татьяна ушла, кто-то снова пришёл, но Леська всё также не открывала глаз. Фёдор продолжал сидеть недалеко от неё — это Леська остро чувствовала. Чувствовала и ругала себя за то, что чувствует.
Потом он лёг рядом, продолжая болтать, смеяться, и вынимая из Леськи душу. Она ощущала, как от напряжения её щёки наливаются румянцем, и решая для себя, сможет ли отказаться, если и завтра её позовут в компанию.
Вдруг Фёдор дотронулся мизинцем до края её ладони. Леську в секунду прошиб пот. Это не мог быть кто-то другой — никого другого Леська так остро не чувствовала, да и не лежал никто так близко. Как бы невзначай, мимоходом его палец скользнул по её запястью, превратив маленький кусочек плоти в сосредоточение огромной вселенной. Леська замерла, спрашивая себя, не показалось ли ей, и было ли это случайностью? Стыдно признаться, но она чувствовала его касание не на ладони, не на пальцах — внутри себя. Внизу живота, в животе, в сердце. Лёгкое движение, незаметное чужому глазу, заставляющее её приоткрыть губы и жадно глотать воздух. Не сноп искр, не напряжение. Космос.
Она замерла, едва дыша, наслаждаясь и наслаждаясь блаженством, которое дарило его действие. Солнце жарило вовсю, над головой простиралось бесконечное летнее небо, переговаривались люди и кричали высоко чайки. Но она понимала только то, что его рука скользит по её ладони. Она думала только о том, чтобы скольжение не прекращалось, и о том, как бы она хотела, чтобы этот день не заканчивался.
Мысли смешались. Секунды, минуты, часы бежали медленно, будто бы попав в прозрачную трубу, где замедляется время, где уходит в прошлое настоящее и будущее, где звуки, вместо того, чтобы превратиться в слова, становятся белым дымом. Этот дым покрывает море и землю, и песок, и скалы, и камни большие, и камни малые. Запахи, вместо того чтобы проникать в ноздри людей и животных, превращаются в золотые искры и разлетаются по земле дурманом.
Неужели она не безразлична ему?
— Федь, у тебя в машине насос есть? — голос Сергея: тоненький, как у девчонки.
— Угу.
— Пойдём, дашь.
— Зачем?
— Матрас накачать Вике.
— Возьми ключи в шортах.
— Всё равно не смогу сигналку снять.
— Лёху попроси. Он знает.
— Он уехал.
— Витька...
— С ним и уехал.
— Блин! Ну, давай попозже.
— Ну, прошу, Федь! Ты ж знаешь, она потом…
— Ладно, ладно, понял!
Тень скользнула по Леськиному лицу, горячая рука мимолётно коснулась плеча, и она осталась сама по себе.
Теперь уже Леська ни о чём не хотела думать. Это было выше её сил: думать. Немного погодя она встала и пошла в воду. Леська не оборачивалась. Она знала, что рано или поздно он пойдёт за ней. На её губах играла лёгкая улыбка женщины, чувствующей свою власть. Отбросила ли она в этот момент сомнения? Перестала думать о вреде, который могла ему причинить? Не в силах была сопротивляться чувствам, которые превратили её в Злую мачеху и Белоснежку одновременно? Леська не знала. Она просто шла к воде, потому что так велела её женская сущность.