Не уходи. Останься (СИ)

И Данила среди них.
Она его не узнавала. Смотрела и не могла поверить, что этот острый на язык парень, умный, может позволить кому-то творить с собой нечто подобное.
Отвратительно, до тошноты.
Это сейчас модно: доминанты, саббмисивы. Удовольствие в подчинении и причинении боли.
Ее начало тошнить.
Их не пропускали в клуб, типа, не положено. Но Васю она взяла с собой не зря. Пришлось немного попугать массой и только потом объяснить цель визита их честной компании в этот с*аный притон. А заодно рассказала администрации сего заведения, что у них тут засланный казачок — журналист, и, если бы не просьба Игоря, она бы этому журналисту помогла прославить не только место, но людей, здесь присутствующих.
Смотрела на Данилу и не видела того, к кому смогла привыкнуть за эти дни. Как так?
Разве мог этот, стоящий на четвереньках, связанный веревкой парень с пустотой во взгляде, быть Данилой?
Нет, не мог.
Тот парень никогда бы и никому бы не позволил поставить себя на колени. Это не Данила Шрайман, это его жалкое подобие.
Надо сказать, что шороху они навели знатно, и сейчас тут в интимном клубе царил шум, гам, слышались возмущенные голоса, ругань.
Плевать на них.
— Слышь, ты кто такая?
Женщина, с плеткой в руках, одетая как училка младших классов, но уж точно учителем не являющаяся, смотрела враждебно.
— Хавальник завали и не отсвечивай! — рыкнула и подошла к Дане, присела, заглянула в пустые глаза, зрачки расширенные, — Чем его накачали?
Парни, что поехали с ним, молчали, но с ними разговор отдельный, с ними она разберется потом, и не факт, что все останутся целыми.
— Ничем! — женщина нагло улыбалась, похлопывала плеткой по своей ноге, затянутой в плотную ткань брюк, — А ты, малыш, хочешь к нам присоединиться? Или это твой мальчик? В начале вечера вроде был бесхозный.
Обаятельная улыбка, но глаза холодные.
Бесхозный? Он ей что, собака? Животное? Убила бы, дрянь такую, но сейчас ей было не до того. Может быть, потом.
Пока она его осматривала, мадам уже свалила, видимо поняла, что дело швах. Вася разрезал веревки, распутал. Но Даня остался сидеть в позе зародыша и голову на них не поднимал.
— Вставай, живо!
Резкий приказ, но парень даже не дернулся.
— Даня, нам надо идти, вставай!
Ноль реакции.
— Парни, где здесь туалет?
Ей указали направление и даже решили проводить, но она вернулась обратно к этому полудурку. Кивнула Васе.
— Поднимай и пошли, будем проводить реанимацию.
Дима не была психологом, не разбиралась в тонких материях, но по себе знала, что подобную дурь из башки молодого парня можно только выбить, — разговоры тут не помогут.
Отослала парней охранять вход, оставила только Васю, и то, на всякий пожарный.
Не предупреждая ни словом, ни действием, подхватила Данилу за плечо, зафиксировала рукой его голову возле основания шеи и со всей силы впечатала его лицом в стену.
Послышался отвратительный хруст и чавкающий-хлюпающий звук.
Данила взвыл, заорал от боли и начал брыкаться.
Вывернула ему руки, заломила за спину. Толкнула вперед к унитазам, пихнула своей ногой ему под колено. У парня подкосились ноги, он упал и это было точно больно. Он пытался из ее рук выпутаться, но куда там его силе, против ее ловкости и опыта? Никуда.
Дима наклонилась к его уху и зашептала.
— Я тебе переломаю все кости в теле, ни одной целой не оставлю, обещаю. Ты удивишься, как много в теле костей, и каждая будет болеть, — парень затрясся в нервной дрожи, его пробирало страхом до самых костей, она знала, знала каково ему сейчас, — Нравится тебе боль? Нравится быть связанным? Хорошо, не вопрос. Нравится унижение? Насилие над собственной личностью? Окей. Тебе не нужно ходить к этой стремной бабе и просить ее об этом. И платить взносы в этом клубе больше не надо. Я сделаю все и бесплатно. Проведу тебя через настоящий ад, если тебе так хочется, мне не трудно, малыш.
Специально его так назвала, облизала ухо, даже причмокнула, чтоб его совсем добить.
— Ты ведь не знаешь мои вкусы, но ничего, я тебе все покажу. Лично.
Сжала его шею сильней.
— Для начала, умоемся!
Мордой в унитаз, еще и воду спустила с бачка.
Сама заляпалась, и он весь мокрый, пусть и без одежды почти, не считая трусов. Кровь из его носа шла, так что все стало еще хуже. И привкус во рту должен был вызвать тошноту.
Да, оказалась права.
Парня затошнило. И все, что было съедено за день оказалось в унитазе.
— Умоемся еще разок, малыш? Только теперь собственной блевотиной, хочешь?
— С-с-сука, — заикаясь прохрипел, но теперь уже упирался руками в унитаз, чтоб снова его рожей туда не ткнули.
— Но ты же кайфуешь, малыш, тебе же нравится стоять на коленях и быть униженным. Разве нет?
Молчание в ответ.
Ладно. Она не гордая, что она блевотину ни разу не видела? Видела.
Удар по рукам, перебила ему по локтевому суставу и снова наклонила башкой к белому другу.
— Ну как ощущения? Бодрят, правда?
— Ты конченная сука! Я брату все расскажу! Он тебя уволит!
Наконец-то! Нормальная реакция! Уже хорошо!
— Расскажи, я не против! И орать прекращай, башка болит.
— Отпусти! — взвизгнул малыш.
— Что, уже разонравилось все это дерьмо? Теперь не в кайф?
— Ты больная!
— Можно подумать, ты здоровый, — фыркнула и отпустила его, — Смотреть на тебя противно. Там, кстати, журналисты где-то в зале есть, можешь выйти к ним, если хочешь еще кайфа словить.
Данила на нее натурально вытаращился и челюсть на пол уронил.
— Какие журналисты?
— Без понятия, но они там есть и кого-то караулят, очень надеюсь, что не младшего брата Игоря Шраймана, иначе, тебе кранты.
— Здесь есть второй выход, о нем знают только члены клуба.
— Если эта падаль здесь, значит уже в ваших рядах.
Парень поднялся, опираясь на стенку, мотнул головой, вытер воду с лица, ладонью.
— Нет, членство дают после двух лет регулярных посещений и взносов.
— Да?! Ну тогда пошли, покажешь где тут у вас выход в реальность.
***
— Чего не спишь?
Игорь подошел не слышно, но она его заметила, тень мелькнула на лестнице.
— Как он? — глупый вопрос, но ничего умней она не придумала.
— Ты ему сломала нос и потопталась на его самолюбии, как он может быть? Бесится! Злится! Требует, чтобы я тебя уволил.
— Хах, молодец какой. Нос заживет, ему горбинка даже пойдет. Так что, претензия не принимается.
— Ты не подумай, что я что-то предъявляю, я благодарен. Просто он…
— Он твой брат, я понимаю. Сядь, не стой над душой.
Игорь обошел барную стойку, сел напротив.
— Тебе налить?
Сегодня пила она, немного, но достаточно, чтоб ее перестало трясти.
Всякого успела повидать, разного. Ужасного. По-настоящему страшного. Видела человека изнутри и в какое дерьмо он может превратиться. Но все…, каждый кто был в ее личном списке, цеплялись за жизнь, за свою гордость и достоинство. Они не хотели быть униженными даже после смерти.
Поэтому, просто пуля в затылок. И все на этом.
Она могла бы их связать. Избить. Пытать. Кого-то и пытала, но не просто с целью сделать больно, а добывала информацию, пусть это и не может ее оправдать. Да она и не оправдывается ни перед кем, даже перед собой, давно уже.
Но сегодня… это не могло уложиться у нее в голове.
Как можно добровольно согласиться и получать от этого удовольствие. И злиться потом, что помешали, развязали и увезли домой?
Данила так и стоял у нее перед глазами. Связанный. Скрученный. Веревка впивается в кожу. А он на коленях, обнаженный, и абсолютно «улетевший».
Отвратительно и ужасно.
Игорь молча смотрел как она допивает виски, ничего другого она сейчас позволить себе не могла. Только от этого дрянного напитка у нее голова не болит и плохо не становится.
— Осуждаешь?
Это чужая семья, повторила для себя мысленно, а ты наемный работник, не имеешь право судить и вмешиваться.