Не уходи. Останься (СИ)

Валя, не дожидаясь просьбы, кивнул. Его уже начало морозить. Пот не ручейками, а полноводной рекой стекал по коже. Но, сцепив зубы, мужчина терпел пока только малую часть боли.
— А потом… я должна была его пристрелить. Пуля в голову и все, конец?
Валя мотнул головой. А Дрозд занервничал. До него только сейчас начала доходить вся катастрофа ситуации.
— Я должна была сделать так, чтобы Игорь Шрайман поверил в предательство своего человека, и отдал мне приказ на ликвидацию, так?
Валя смотрел на нее, не кивая, просто закрыл глаза, подтверждая все сказанное.
Шрайман — старший подошел ближе, всмотрелся в лицо замученного мужика, и кивнул Василию. Но тот, прежде, чем действовать, посмотрел на Диму, дожидаясь разрешения.
Все, что нужно он подтвердил, и Дима кивнула.
Кажется, все выдохнули с облегчением, когда Вася снова сделал инъекцию, но уже другого препарата. Валик вырубился. Зашли еще пара ребят и унесли безвольное тело.
Действующие лица остались.
А Дима начала вытирать руки от крови специальной спиртовой салфеткой.
Первым тишину нарушил Игорь. Он был в бешенстве от всего этого. Ему было противно. Но остались вопросы, которые нужно было решить в срочном порядке.
— Почему?
Он не смотрел на женщину, которая с абсолютным спокойствием вытирала свои руки от чужой крови. Но вопрос прозвучал, и отвечать тоже ей. У Дрозда смелости не хватит.
— Тебя интересует почему именно ты и я?
— Да, я не понимаю. Это все месть? И она личная. Но почему именно я и ты?
— Со мной все понятно, — в каком-то смысле Дрозд мне был дорог, и он ко мне привязался, когда я была маленькой. Это символично, что убить его должна была я. Дорогой ему человек.
— Хорошо, окей, с тобой ясно, — нетерпеливо оборвал он, — А я? При чем тут я?
— А это еще более символично. Что может быть лучше, чем смерть от руки родного сына, а?
Шок. Все застыли и уставились на нее, как на сумасшедшую. В какой-то степени так оно и было, конечно, но не настолько она спятила, чтоб такое ляпнуть, не подумав.
— Что???
На Дрозда было жалко смотреть, но у нее не осталось выбора.
— Твои родители познакомились уже тогда, когда твоя мама была беременной. Ты ведь родился недоношенным, так? — Шрайман медленно кивнул, — Недоношенный мальчик, весом в четыре кило? Серьезно?
— Это ни о чем не говорит.
— Дрозд какое-то время работал во Владике, недолго. Но успел познакомиться с милой девушкой, которая заканчивала художественный институт. Правда, командировка подошла к концу, но девушку с собой он не позвал…
— Хватит! — рыкнул зло Дрозд, — Ты ни хрена не знаешь, не смей о ней говорить…
Он двинулся к Димке, но дорогу перегородил Игорь. Просто встал, как стена и попросил: «Продолжай».
— Дрозд уехал, а твоя мама через какое-то время вышла замуж за состоятельного молодого человека и уехала из города. Правда, не в столицу и не так далеко, но тем не менее. А потом родился ты, спустя даже не восемь, а семь с половиной месяцев. Я подозреваю, что о твоем существовании он не знал, и как уж узнал, мне неведомо. Но, спустя десять лет, был открыт счет на твое имя в одном банке, — твои родители снимали с него деньги. Так смогли дать взятку за твое поступление на бюджетное место в университете. С деньгами было туго, время еще такое, — все разваливалось. И еще один ребенок на шее. Их можно понять. Дрозд начал работать в «Алросе»…
— А потом меня, подающего надежды гения, но без опыта, взяли в такую корпорацию. По протекции главы службы безопасности.
Если бы Дима могла, она бы посочувствовала Игорю. Страшно вот так вот узнать, что всю жизнь тебе врали, и что твои достижения… они ничего не стоят, потому что и не твои вовсе, а влиятельного папочки.
Да, Игорь был и оставался гением, — этого никто не отменит и не оспорит, но сам факт вмешательства для такого самодостаточного и гордого человека, унизителен.
— Тебя взяли на работу потому что ты был ее достоин, — хрипло произнес Дрозд, но на сына не смотрел, стыдно было. А вот на Диму был готов обрушить всю свою ярость, — Ты не имела права вмешиваться.
— Меня наняли решить проблему, и проблема- в тебе. Ты ведь знаешь, кто тебе мстит. Либо знаешь, либо подозреваешь. И даже знаешь за что. Но молчишь. Кого ты защищаешь?
— Ты не так все поняла.
— Правда? У меня нет больше желания играть в эти игры. Я думала, что ты виноват во всем. Но нет, у меня свой враг, а у тебя свой. А значит, мне нужно разобраться сначала с тобой и со всем этим дерьмом, и потом заняться собой. Два года шла по ложному следу, ты думаешь у меня есть время и силы растягивать все еще на пару лет?
— Разберешься, — он улыбнулся, — А дальше что, а, девочка? Пуля в висок, и пошло все к черту, да?
— Тебе какое дело? У тебя есть сын, ты о нем заботишься так, как умеешь, как можешь. Я не осуждаю. Но ты что-то знаешь. Ты кого-то покрываешь. Я думала, защищаешь Игоря, но нет. Не его. Кого-то другого.
— Хочешь узнать кого защищаю? — мужчина дождался от нее кивка, — Ну так посмотри на себя в зеркало и увидишь кого, дура! — рявкнул напоследок и ушел.
Игорь стоял в шоке, у нее тоже слов не нашлось.
Это что бл*дь за заявочка еще?!
— Может… того…, к стулу его, и решим проблему?
Ромашка улыбнулся той самой улыбочкой.
Минутная тишина, и напряжение достигло апогея. Но ни орать, ни кричать никто не стал. От абсурдности и мелодраматичности ситуации первым заржал, стоявший и всеми забытый Данила. К нему присоединились все остальные.
Дима тоже рассмеялась. Но просто, чтобы поддержать компанию. Ей смешно не было.
От кого Дрозд может ее защищать, точнее, от чего???
Не забывайте добавлять книгу в библиотеку, ставить лайки и делать репосты!))) Подписывайтесь на автора в своей профиле!
  
Глава 14
 
ГЛАВА 14
Сургут, Россия. Сейчас.
В Ибрагиме кипели эмоции, и спектр их был достаточно широк. От моментов накатывающей ярости и злости, до болезненного предвкушения от скорой встречи, и затаенного, спрятанного даже от самого себя желания просто прикоснуться, ощутить в руках, пусть даже на кончиках пальцев, лишь бы рядом, и чтобы не отшатнулась, а обняла в ответ.
То, что не поддавалось логическим уверениям, мыслям… То, что кто-то называет душой, жаждало встречи и надеялось, что она не будет фатальной, а наоборот, — подарит надежду на будущее, хоть какое-то, но вместе.
Разумом же Ибрагим понимал, что ожидать от Димы ласковой встречи не стоит. Совершенно. Он слишком хорошо ее знает, а понимает еще лучше. И пусть он даже представить не мог, что бы делал, будь на ее месте, но точно мог сказать: прощать бы не стал. Никогда. Ни за что. Предательство не прощают!
Но в том-то и разница. Это Ибрагим не прощает предательств, он вообще не склонен к таким саморазрушающим поступкам, типа прощения. Дима же… когда-то Дима умела прощать, любить и быть слабой в его руках, потому что безгранично верила и доверяла. Себя и свою жизнь. Свою семью и их ребенка.
Когда-то. Очень давно.
Было ощущение, что он прожил эти годы, как во сне: ничего не видя, не ощущая толком. А сейчас очнулся… и не годы прошли, а дни. И все внутри клокочет, рвется, кровоточит, выворачивает наизнанку и заставляет во сне сгибаться от задушенной боли, от криков.
Позорно для мужчины кричать или плакать, — так его отец воспитал. И ставать на колени перед женщиной тоже позорно. Прощения просить и ощущать себя виноватым, — позор еще больший.
Так его воспитали, вырастили.
Но нет ничего позорного в том, чтобы стоять на коленях и просить прощения. Позорно это делать, зная, что виноват, но надеяться, что тебя простят.
Позорно взять женщину замуж, пообещав сделать ее счастливой и не выполнить обещания.
Позорно завести семью и своими же руками ее разрушить.
И его задушенный крик от приснившегося кошмара, — это не позор, — это заслуженное напоминание о том, что недостоин прощения. Недостоин этой женщины рядом. Недостоин семьи и счастья.