Фридрих Барбаросса

Действуя таким образом, он рисковал, так как мог тем самым предоставить императору — королю Италии нежелательные для себя аргументы в борьбе за власть в Церковной области. И в самом деле, трудно установить, входило ли это государство в состав Итальянского королевства. Карл Великий и его потомки, особенно Лотарь и Людовик II, никогда не уточняли юридическую сторону вопроса, но и не прекращали вмешательств в дела патримонии и Рима. Оттон Великий и многие из его преемников неоднократно добивались верховной власти, но папы так и не согласились явно и недвусмысленно признать правоту этих притязаний. По окончании борьбы за инвеституру, воспользовавшись возвышением церкви в Германии и видимым благоволением ее королей, папы привыкли считать себя суверенами.
Зато император мог претендовать на авторитет, опираясь на почти неопровержимый довод, не требующий толкования его прерогатив как короля Италии, ему достаточно было напомнить о своем титуле. Его империя, как преемница Римской империи, обеспечивала ему в Риме особый суверенитет, если не практическое правление. К тому же перед получением императорской короны, после своего избрания немецкими принцами, он признавался королем римлян. И наконец сама Папская область передавала императорам особый титул поверенных в делах римской церкви, делавших их естественными покровителями святого престола и дававший им право вмешиваться в дела патримонии, хотя сам факт передачи этой функции мог рассматриваться как доказательство высшего авторитета папы.
Эта деликатная в юридическом и практическом смысле ситуация осложнилась из-за территориальных конфликтов. Первый спор, сам по себе довольно незначительный, противопоставил первосвященника и императора в вопросе о принадлежности Церковному государству укрепленных городков Радикофани и Аквапенденте. Но за ним последовали другие, более серьезные, по поводу герцогства Романьи, герцогства Сполето и Анконской марки и наследства великой графини Матильды.
Притязания Папской области на Романью были законными, так как действительно герцогство, оставшееся после византийских владений, составлявших в раннем средневековье экзархат Равенны (область Болоньи, Феррары, Равенны), было включено в территории, пожалованные Каролингами при образовании Церковных государств. То же самое и с Анконской маркой, первоначально принадлежавшей — во всяком случае частично — святому престолу под наименованием Пятиградья; затем, связи с ослаблением папской власти присоединилась к герцогству Сполето, от которого вскоре была отторжена, чтобы образовать вместе с областью Фермо настоящую марку. Зато на территорию Сполето святой престол прав как будто не имел.
Но около 1150 года Папская область не слишком притязала на эти земли, скорее всего из-за римского восстания. Вопрос о владениях Матильды в Тоскане и соседних с ней областях, напротив, оставался животрепещущим. Впрочем, следует признать, что был он непростым. Владения великой графини фактически состояли из двух частей: с одной стороны, лены империи (Тосканский маркизат, графства Реджио, Модена, Мантуя и т. д.), которые после ее смерти естественно вернулись в имперскую казну, так как у графини не было наследников; с другой стороны, наследственные владения, расположенные почти целиком, как мы уже писали, в тех же областях, и которые графиня вновь получила от папы в качестве лена в 1102 году, оставив за собой право распоряжаться ими по своему усмотрению. Это наследство, превратившееся в лен святого престола, было завещано Матильдой в 1111 году своему дальнему родственнику Генриху V, который вступил во владение им в 1115 году и, будучи императором и на этом основании считая себя на особом положении, не пожелал принести за него присягу на верность римской церкви, что не исключало права церкви потребовать эти земли для себя. Более того, после смерти Генриха V (1125 г.) папа оказался вправе вновь завладеть управлением на Этих землях или по крайней мере вновь закрепостить их. К сожалению для него, бывшие вассалы Матильды предпочли обратиться к императору, дав понять, что император, кто бы им ни был, должен наследовать прерогативы Генриха V, который, в свою очередь, получил это наследство для себя лично. Итак, вопрос оказался очень тяжелым. Он осложнялся еще и тем, что прежние наследственные владения перемешались с ленными, право императора на которые не подлежало сомнению.
Как бы то ни было, Церковное государство было отдельной страной. Во всех планах — юридическом, политическом, экономическом и социальном — оно отличалось от королевства как такового или от остальной его части.
Однако никто не сомневался, что император имел более или менее теоретические и более или менее реальные права на это государство.
Прочие земли полуострова образовали две отдельные группы: Сицилийское королевство и Венецианскую республику. И то, и другое государства имели общую черту: они возникли из регионов, довольно долгое время находившихся под властью Византии.
Сицилийское королевство в 1152 году было в руках Роджера II, главы нормандской династии. В 1010 году несколько рыцарей из Нормандии, сыновья сеньора Отвиля, прибыли на юг Италии и остров Сицилию и поступили на службу местной знати, в принципе подчинявшейся Византии и выдерживавшей постоянный натиск мусульман, поселившихся здесь в 820—830-е годы. Мало-помалу эти рыцари изгнали часть захватчиков, а других подчинили себе. В то же время они выкроили сами себе владения-княжества, не считаясь с прерогативами Византии и подчиняя себе сеньоров, называвшихся «греками» (т. е. византийскими подданными — Прим. перевод.), и маленькие городские республики, в том числе Гаэту, Неаполь, Амальфи, ранее бывшие самостоятельными. В конце XI века здесь уже образовалось три крупных государства — герцогство Пулия и Калабрия, княжество Капуа, герцогство Сицилия. В 1127 году властелин двух последних из них Роджер II получил в наследство и Калабрию. В 1130 году он заставил своих вассалов дать себе королевский титул и короновался в Палермо. В том же году этот титул был утвержден антипапой Анаклетом в обмен на присягу королевства на верность римской церкви. В 1139 году папа Инокентий II поддержал это соглашение.
Таким образом, весь юг Италии, кроме Папской области и герцогства Сполето, оказался под властью Роджера II, который владел этими землями на правах папского ленника. Впрочем, этот юридический казус не привел к окончательному миру с Папской областью, которая могла в отдельных случаях (Евгений III в 1149 году) испрашивать и получать сицилийскую помощь. Однако она никогда не забывала о нормандских амбициях, предусматривавших более широкую территориальную экспансию и реальную власть над духовенством для своего монарха, добивавшегося своего избрания епископами. Несомненно, для того чтобы избежать такой опасности и сохранить для своего государства твердые гарантии, Иннокентий II признал Роджера II королем и своим вассалом. Но это не упрощало дела.
Византийская империя действительно могла напомнить о своих правах, которые были неоспоримы, так как Карл Великий и его преемники (кроме, пожалуй, Людовика II) не претендовали на господство над всем полуостровом. Около 1150 года император Мануил Комнин решил заявить свои претензии. Германскому же императору нечего было на это возразить; но в качестве поверенного в делах святого престола он мог править королевством от имени римской церкви и в собственных, интересах.
Наконец, и сама динамика развития империи вынуждала его добиваться фактического господства над всей Италией, при том что с IX века византийское господство было лишь теоретическим. Но если бы он действовал из этих соображений, то что осталось бы от сюзеренных прав папы? Папе пришлось бы опасаться одновременно и сицилийских действий, и имперских амбиций, и удерживать Сицилийское королевство вне империи.
То же самое могло произойти и с Венецианской республикой, лагунной и островной областью, чью принадлежность Византии Карл Великий официально признал в 812 году и которая затем добилась независимости под эгидой герцога. Резиденция его находилась на острове Риальто, и он — под титулом дожа — завладел тремя соседними островами. Так что здесь ситуация не была аналогичной тому, что происходило в Сицилии. Во-первых, Папская область никогда не проявляла интереса к Венеции. Во-вторых, если здесь и забыли о византийском господстве, то западные императоры никогда не пытались оспаривать ни правовое положение (византийская область), ни фактическое (независимость). Самое большее — мечтая о господстве над всей Италией, они логически должны были включать в это понятие и Венецию, и кое-кто из них мог бы об этом подумывать. Но это казалось им делом второстепенной важности из-за скромных размеров ее территории, а кроме того, они считали целесообразным оставить «свободу» этой купеческой республике, торговавшей с Германией, тем более, что с ней были связаны многие немецкие дельцы.