Кожа наших листьев (СИ)

— Как, говорите, фамилия? — спросил знакомый сотрудник отдела населения.
— Марз-он-дин-Хонг, — ответила Травиц.
— Минуту…
Пожилой чиновник развернул в воздухе экран, сделал несколько движений рукой… и удивил Карину:
— Нет такой фамилии на нашей планете. Да и звучит она уж слишком экзотично.
— Псевдонимы?
— Да, вот что-то есть! — сказал чиновник. — Кантари Марз-он-то-коус-тх'ори-дин-Хонг, это полное имя.
— Да-да, точно, она!
— Так… Проживает в нашем городе, Верхний квартал, 1803… Время прибытия… Она чуть более полугода как приехала. И что интересно — сразу же вышла замуж.
— За полицейского?
— Точно.
— Она не трансгендер, случайно? Или что-нибудь ещё подобное?
— Нет, пол женский, аутентичный.
— Чем занимается?
— Нет данных.
«Нет данных» — это заслуга, скорее всего, Мартина Вронски. Хоть и совсем мальчишка, а уже научился пользоваться привилегиями. Возраст жены опять же убрал из доступа среднего уровня…
— А как бы нам забраться поглубже? — нежно проворковала Карина.
Чиновник из департамента населения — известный пройдоха — прищурил один глаз.
— «Поглубже» — мне нравится сама постановка задачи.
Карина слышала, что этот тип практически всех стажёрок умудрялся склонять к минету на второй же день их работы. По крайней мере, тех, кто в принципе был не против. Карина и сама была не против, более того, она любила и умела делать минет, но только тем, кого выбирала сама.
— К сожалению, я не захватила с собой страпон, — желчно сообщила Травиц.
Чиновник только усмехнулся — шутку оценил. Но о подробностях анкеты, закрытых даже для полицейских без специально подтверждённого запроса, теперь нечего было и думать. Карина сухо попрощалась, вызвала такси и, когда выходила из городской управы, оседлала скутер, который немедля понёс её на высоте примерно десяти метров в сторону Верхнего квартала — не самого рекомендуемого района для проживания служащих силовых структур. Ветер задрал короткий подол платья, приятно обдувал бёдра…
Короткое расследование на месте показало, что Кантари действительно замужем, но за кем — непонятно, поскольку брак у неё хотя и официально подтвержденный, но, по всем внешним признакам, гостевой и более чем свободный. Особенно если принять во внимание её занятие. Карина торжествовала. Интим-шоу — это, конечно, не проституция в чистом виде, но крайне близко к ней. А значит, хитрый сержантик, может быть, и не отдаст ей свой затейливый браслетик, но чулок должен будет вернуть…
Следующим пунктом блиц-вояжа лейтенанта Травиц стали несколько стрип-баров и интим-клубов на Линден-Аллее. Найдя знакомого осведомителя, Карина потребовала выяснить, где именно выступает Кантари. Девушки с таким именем в заведениях не нашлось, однако по фото, которое Карина чисто автоматически успела сделать в холле управления, жену Мартина Вронски определили как Долли Смайт — вполне нормальный псевдоним для подобной профессии. Она выступала в клубе «Порочная Гарпия», куда Карина и пригласила Сергея, уточнив место, где можно скоротать вечерок с последующим продолжением. Сергей, разумеется, примчался к «Порочной Гарпии» в указанное время — как раз к началу шоу… А Карина тем временем (не без небольшого использования служебного положения) постаралась обеспечить сюрприз своему любовнику… А заодно — и юному сержанту полиции.
Словом, домой к Карине на каре Сергея они направились втроём, захватив с собой танцовщицу Долли Смайт. С тем, чтобы та немного развлекла скучающую пару; разумеется, непосредственный интим исключен… По крайней мере, в процессе первоначальных переговоров определено было именно так… Но переговоры в клубе были всего лишь первоначальные.
Жена полицейского не должна была узнать Карину — маска, расшитая сверкающими камушками, практически полностью скрывала лицо Травиц, оставляя только губы, форму которых Травиц слегка подкорректировала. Был, конечно, небольшой риск, что танцовщица окажется аномально наблюдательной и сможет узнать женщину по виду пальцев или форме ноги, с которой Карина снимала чулок, но такого не случилось.
…Вполне понятно, что заинтересовать можно любого человека, независимо от его убеждений, принципов и моральных устоев. В старые времена, до эпохи Экспансии, таким способом практически повсеместно выступали деньги либо что-то материальное, ценное. Для кого-то таким интересом становились ювелирные драгоценности, произведения искусства. Для кого-то — возможность войти во власть. Кому-то достаточно было предложить пару новых туфель или даже хлебный батон… Сейчас подобная заинтересованность была возможна лишь в самых глухих колониях, где либо создавался некий универсальный эквивалент обмена, либо обмен происходил вообще напрямую: Карина сама видела, как меняют рыболовную сеть на пачку бумаг с цветными линиями и странными знаками, или мешок зерна на живого человека.
Но в цивилизованных местах, где можно реплицировать всё что угодно — от сэндвича с ветчиной и кожаного ремня до бриллиантового колье и двигателя звездолёта, такая заинтересованность была невозможна. Материальные ценности таковыми практически не были — скутер Карины, кар Сергея или, допустим, аэролёт мэра не стоили почти ничего, не облагались налогами, и их невозможно было продать… Разве что обменять на что-нибудь, но какой в этом был смысл? Зато мэр, в отличие от Карины или Сергея, мог приобрести аэролёт в служебную собственность, а они — нет. По крайней мере, в пределах этой планеты. Другое дело, что во владении подобным транспортом не было никакого смысла ни для офицера полиции, ни для того же врача-офтальмолога. Однако же возникни такое желание, и его можно было достичь довольно просто: подавай заявку на переселение в любой из вновь открытых уголков Вселенной, занимай планету, адаптируй её под жизнь, строй посёлок, становись его мэром и приобретай хоть целый парк звёздных кораблей. Опять же, вопрос только в том — а надо ли оно тебе?
Свобода перемещения ценилась высоко. Когда билеты на межзвёздные рейсы ещё можно было заказывать с открытой датой и безлично, уровень спекуляций достиг такого масштаба, что пошатнулась сама первооснова секторов Космоса, вплоть до возникновения восьмого сектора. Но старые Дома не допустили таких перемен, а вскоре передача билетов из рук в руки была запрещена повсеместно. На миграцию вообще стали налагать ограничения. Нельзя просто так взять и внезапно переместиться с одного места на другое. Не удастся сегодня утром проснуться гражданину Мистраля, что в самом диком и депрессивном углу сектора Сакс, решить, что на Чандрасекаре климат лучше, и быстренько улететь туда; вот он я — принимайте нового жителя вашего райского уголка… Хотя и этот вопрос можно решить — нужно лишь время. Неделя или, может быть, две… в самом тяжёлом случае месяца четыре — поскольку ограничения эти имели природу преимущественно «техническую», нежели организационную. Разве что новосёла, который со своими манерами и привычками не вписывался в социум другой планеты, местный форум, сенат, а то и мэр единоличным решением могли выставить назад, в джунгли или ледяную пустыню. Однако большинство людей всё же устраивал статус-кво, хотя бы потому, что любая цивилизованная планета могла удовлетворить все разумные потребности любого человека. И даже некоторые капризы, вроде салата из соловьиных язычков, чашки кофе с утра или яхты длиной в полкилометра.
Но ни одна цивилизованная планета не могла, не хотела и не должна была удовлетворять потребности неразумные. За этим люди обращались друг к другу и часто находили то, что им было нужно. Обычно в обмен на что-нибудь другое, тоже неразумное. А то и незаконное.
— Ты классно танцуешь, — проговорила Карина, слегка уже уставшая, и лениво провела пальцем по бедру Долли-Кантари.
Если Карина порой и сомневалась в разумности своих потребностей, то не считала, что ей чего-то уж очень сильно не хватает. Конечно, если бы не служба в полиции, которой можно было «прикрыть» совсем уж извращённые желания, ей пришлось бы либо проходить психокоррекцию, либо пополнять ряды тех, с кем она так жёстко боролась. А обычный секс был всегда и везде. В кино, в литературе, в различных играх. В школе. В колледже. Карина рано открыла для себя, какую бездну наслаждения приносит собственное тело, и, поняв это, убедила себя в том, что любые ограничения — это плохо, надуманные запреты — не для неё. Подобная убеждённость часто играла с ней злые шутки… но искренняя, ничем не замутнённая тяга к чувственным удовольствиям ограждала её от какого-либо неприятного клейма. Её первый настоящий любовник как-то раз сказал: «На это способна только ты — менять за вечер трёх мужчин, целоваться с геем, сосать у транса, совращать женщину средних лет, и после этого уметь оставаться чистой, словно родник». Тем не менее он ушёл от неё к более «спокойной» девушке. Карина его не винила за это — у нее новая любовь появилась ещё до того, как они расстались.