Под стягом Святослава (Историческая повесть)
Сказать, что перед судьями в драку толпились страждущие справедливости, — значит отвернуться от истины. Но толпа у шатра все-таки собиралась, и немалая. Однако эти люди страждали не справедливости, а зрелища: за определенную мзду их впускали в шатер и они жадно разглядывали седалище для кендар-кагана и пальцами пробовали остроту клинков.
Летко Волчий Хвост вместе со Ставром тоже приходил сюда. Руссы дивились, а Летко даже сказал:
— Не хотел бы я быть на месте того хакана…
— А я бы согласился, — ответил беспечный великан Ставр. — Небось немало злата отваливают энтому кендырю?
— Попросись, мож, возьмут, — пошутил его спутник. — Ты у нас парень рисковый… Вот только ежели бы ума малость.
Ставр страшно обиделся на своего начальника за эти слова: не разговаривал с ним и сторонился целых три дня…
Карнаи продолжали хрипеть, смущая народ. Кольцо чернобородых тургудов копьями сдерживало натиск любопытных. Судей и стола около входа в шатер сегодня не было.
Жрецы Тенгри-хана развели круг дымных костров из благовонного сандалового дерева.
— Сейчас шатер распадется, — заявил знаток из толпы: он уже десять раз за свои шестьдесят лет видел чудо судебной церемонии с участием четырех кендар-каганов. Сегодня ему предстояло увидеть пятого.
— Когда справедливейший приедет? — спрашивали знатока несведущие.
— Зачем «приедет»? Он не приедет. Его боги принесут.
— О-о! Велик аллах!
— Он сын адоная! [43]
— Тенгри-хан любит справедливейшего!
— Ему помогает Христос!
— Все боги Хазарии берегут нашего кендар-кагана Азиза и через него говорят устами Справедливости!
Чуть поодаль от шатра, в кольце великанов-воинов, стояло возвышение для почетных гостей. Среди послов иных держав были здесь и правоведы. Один из них, величественный старик в огромной чалме, смотрел на волнение толпы презрительно и равнодушно.
— Велик аллах, а Мухаммед — пророк его! — громко сказал он. — Только Коран может судить строго и справедливо, ибо сунны его — воля самого аллаха, мудрейшего и всемогущего! Разве может показать правду… «справедливейший», — последнее слово старик произнес с усмешкой, — если судит он по воле грязных огнепоклонников?
— Тиш-ше, — испуганно прошептал его сосед, тоже мусульманин. — Тиш-ше, почтеннейший. Если тебя услышат слуги кендар-кагана, ты сразу потеряешь чалму. Но одной чалмы им мало, поэтому ее снимут вместе с головой… Видишь шест в центре базара? Это — подставка для голов дерзновенных. К тому же судить сегодня будут мусульман, и поверь мне — суд будет справедливым, хотя и без Корана.
Летко Волчий Хвост сидел рядом с Махмудом — доверенным лицом арабского богача Хаджи-Хасана. Многие смотрели на него с завистью — такая честь для уруса! Но, узнав, что этот урус посол кагана Святосляба, умолкали, опасаясь беды. Многие кланялись Летке, ибо за месяц он приобрел в Итиль-келе множество знакомых и друзей. Русс учтиво отвечал на все приветствия.
Неподалеку в толпе стоял Харуков соглядатай Умаш, надоевший Летке хуже вареной репы. Русский посол подумывал даже избавиться от назойливого хазарина с помощью доноса кагану-беки. Иной раз ему хотелось добрым ударом кинжала самому спровадить слащаво-приторного слугу Харук-хана куда-нибудь «поближе к небу». Но почему-то по-собачьи преданный взгляд Умаша всегда останавливал русса.
— Кто это так смотрит на нас, Ашин Летко? — спросил проницательный Махмуд. — Может быть, ты ему должен мешок золота и позабыл отдать?
— Кто, спрашиваешь? — засмеялся Летко. — Приятель. Жить без меня не может!..
В это время полы шатра упали все враз, и народ увидел на золотом троне-столпе человека в сверкающем одеянии. Над площадью на мгновение повисла изумленная тишина, и так же мгновенно она взорвалась оглушающим приветственным ревом.
— Как он тут очутился? — спросил ошарашенный Летко. — Не ночью же в шатер пришел? Он околел бы тут от холода!
— Конечно, не ночью. Под шатром ход есть, — шепнул ему на ухо Махмуд.
Толпа продолжала изливаться приветствиями. Карнаи смолкли. Кендар-каган поднял правую руку с золотым жезлом — над площадью воцарилось безмолвие.
— Слушайте, жители светоносного Итиль-кела — центра вселенной! Слушайте, смотрите и запоминайте! — возвестили громогласные глашатаи.
Толпа зачарованно молчала.
— Вы увидите и услышите, как оплот Справедливости рассудит самый запутанный спор, какого с рождения не знали люди! Великий Сулейман-ибн-Дауд не смог бы разрешить этого спора! Слушайте, смотрите и внимайте! И слово мудрости пронесите по всему свету!
Кендар-каган неподвижно, как золотой истукан, сидел на вершине трона-столпа, и Летко усомнился: уж человек ли это на самом деле? Девять судей кагана стояли на широком помосте, у подножия трона. Рядом с ними распростерлись ниц два человека: один — в рваной одежде странника, другой — в добротном расписном архалуке.
Когда глашатаи прекратили словоизлияния, все девять судей одновременно поднесли к глазам свитки пергамента и стали хором излагать суть дела:
— Жил в Итиль-келе достойный купец Анвар-ибн-Хафиз. Он был правоверный мусульманин и помогал многим обездоленным. Анвар-ибн-Хафиз давно потерял жену и жил с малолетним сыном. Отец искал товарища любимому отпрыску и взял в свой дом сироту, которого подобрал на базаре издыхающим с голоду. Почтеннейшего привлекло в бродяге то, что он, как отражение в воде, походил на его сына. Когда они подросли, купец обоих привлек к своему ремеслу. Сын и пасынок выросли одинаково умными, почтительными и храбрыми. Судьба их была схожа, как и их лица. В одной из битв, когда разбойники напали на караван, они оба храбро рубились с врагами, и те бежали. В этой битве один из них получил рану в лицо, и… другой сделал себе такую же рану сам. Он объяснил это тем, что хотел испытать ту же муку, что и его названый брат. Вы, знавшие их, всегда поражались великому сходству, какое даровали им боги. Посмотри на них, о справедливейший! Оба они перед тобой!
Судьи приказали истцам встать лицом к трону. Те проворно вскочили на ноги.
Кендар-каган кивнул головой.
— Повернитесь к народу! — сразу же распорядились судьи.
Оба встали лицом к толпе.
Они были одного роста, с единым цветом глаз и волос и походили друг на друга, как два яйца одной курицы.
— Бывает же, — покачал головой Летко.
— Я знаю обоих, — сказал Махмуд. — Но, клянусь аллахом, не смог бы угадать, кто из них сын славного Анвара, а кто пасынок!..
Кендар-каган поднял и опустил жезл — судьи продолжили повествование:
— Девять лун тому назад один из двух помощников Анвара-ибн-Хафиза уехал с караваном в Самарканд, а когда вернулся, узнал, что хозяин умер, — мир праху его! — Все судьи принесли краткие молитвы своим богам, а кендар-каган на мгновение прикрыл глаза ладонью в знак печали.
Толпа и гости прошелестели молитвами — каждый на свой лад.
Исполнил религиозный обряд и Летко Волчий Хвост.
— …И вот один из двоих, — продолжили судьи, — захватил все богатства покойного Анвара-ибн-Хафиза, утверждая, что он его единственный сын и наследник. Другой стал оспаривать это право. Сейчас они бранятся, обвиняя один другого в воровстве. Кто из них сын, а кто пасынок, знают только боги. Но боги указали на трон справедливейшего. — Судьи все разом простерли руки к кендар-кагану: — О-о кладезь мудрости! Только ты знаешь правду и можешь назвать, кто из них истинный сын почившего Анвара-ибн-Хафиза и настоящий наследник его богатства! Только ты, о справедливейший, можешь назвать мошенника, достойного жестокой казни! — Судьи встали на колени и замолчали.
— Отвечайте! — раздался громовой голос с трона. — Перед лицом Высшей Справедливости назовитесь, кто из вас единственный и законный сын Анвара-ибн-Хафиза?!
Не только Летко Волчий Хвост вздрогнул: голос кагана, казалось, отскочил эхом даже от дальних крепостных стен.
— Что это? — обернулся русс к Махмуду.