Скандальная женитьба

— Конечно, прошла бы. И не благодаря вам.
— Ты не можешь отрицать, что я помог тебе выйти из очень неприятного положения, Лиззи. Я, и никто другой. Все это время я уважал тебя, как джентльмен обязан уважать леди, и это твоя благодарность?
Джек сердито указал на дверь гостиной.
— Ваше мнение, что я как-то ответственна за ваш комфорт, абсурдно. У меня полно собственных забот, Джек. Как, вы думаете, это будет выглядеть в глазах мистера Гордона?
— Если это не будет выглядеть для него как мое поистине ангельское терпение, я пристрелю его, — раздраженно ответил Джек.
Он хотел опять сесть и продолжить чтение, полностью игнорируя ее. Но Лиззи была так очаровательна в своей провинциальной манере, необыкновенно соблазнительна в этом шерстяном платье, со сверкающими от глубокого возмущения глазами.
— Полагаю, вы ждете похвалы за свое джентльменское поведение? И думаете, что заслужили за это апартаменты хозяина?
— Нет, — рассердился Джек. — Но я по крайней мере заслуживаю…
Он вдруг потерял нить разговора, посмотрев на ее темные пухлые губы, и странная мысль пришла ему в голову: он давно не испытывал такого возбуждения. Очень давно.
— Чего заслуживаете? — прищурилась Лиззи.
Джек готов был сказать нечто проникновенное, нечто такое, что поставит на место эту неуправляемую девицу. Но единственное, что он сумел выдавить, было хриплое «это». После чего одним быстрым движением прижал Лиззи к груди и, не дав ей ни секунды, чтобы отреагировать, поцеловал. Решительно, властно, жадно.
Ее приглушенный крик не удивил и не остановил Джека. Он заслужил это. Он заслужил хотя бы поцелуй женщины, которая раздражала его, сбивала с толку, лишила разума.
Пристойность, здравый смысл, внешнее приличие — все это покинуло его. Широкая полоса льда треснула поджаром и натиском поцелуя. Лиззи протестующе вскрикнула, когда он прижал ее к столбику кровати, хотя он чувствовал, как растет ее возбуждение. Он еще крепче обнял ее, продолжая целовать, пока язык не скользнул ей в рот.
И тут Лиззи ударила его кулаками в грудь. Джек не остановился, едва ощутив удар. Тогда она снова ударила его, сильнее и решительнее.
Джентльмен в нем заставил отпустить ее.
Она сразу оттолкнула его, провела ладонью по губам… и ударила по щеке. Пощечина оглушила Джека, но лишь на миг.
— Не искушай меня, девушка, — усмехнулся он, — не то расстанешься со своей блаженной добродетелью.
— Это случится, когда я попрошу вашей любви?
Джек потерял самообладание. Ухватившись за концы шали, он дернул Лиззи к себе, и короткий, чрезвычайно важный миг они смотрели друг на друга. Хотя глаза у нее опасно сузились, он еще видел синий блеск, откровенно призывающий его снова коснуться ее.
И он коснулся. Руками, губами, своим телом. Он целовал ее мягкий теплый рот, его руки двигались по ее телу, изгибу бедер, выпуклостям грудей. Обхватив ладонями его лицо, Лиззи отвечала на поцелуй с тем же необузданным желанием, какое снедало и его.
Джек толкнул ее на матрас. Она была единственным источником тепла в этой комнате, огнем, настолько жарким, что он разжег в нем ответное пламя. Джек уже готовился погасить его одним возможным способом, когда Лиззи неожиданно вырвалась из его объятий.
Тяжело дыша, она прижала руки к сердцу, как будто хотела успокоиться. Джек знал, что она чувствует. У него тоже сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди.
Лиззи, не умевшая скрывать свои чувства, смотрела на него с явным желанием. Но потом ее взгляд стал жестким.
— Уходите! Вон!
Она указала на гостиную.
— Лиззи…
— Уходите немедленно, или я позову на помощь мужчин.
Джек еще не пришел в себя после этого поцелуя. С ним что-то произошло, настолько существенное, что потрясло его и даже встревожило.
Когда Лиззи снова указала на соседнюю комнату, Джек раздраженно пошел к двери и захлопнул ее за собой. Он сел на проклятый тюфяк, прислонился к стене и, вытянув ноги, мрачно размышлял над тем, что сейчас между ними произошло.
Спустя полчаса или позже Джек услышал, как открылась дверь. Но пробудившаяся надежда мгновенно угасла, когда рядом упала подушка. Он зло схватил ее. За ней последовало одеяло, со вздохом он подобрал и его. Затем по полу скользнула его книга, у двери были аккуратно поставлены свеча и фляжка, где, как потом выяснилось, оказалось виски. Конечно, совсем не то, чего он хотел, но это по крайней мере утешило его на короткое время.
  
Глава 14
 
Холодный дождь, начавшийся около полуночи, к рассвету перешел в дождь со снегом, и Лиззи разбудил стук капель по оконному стеклу. Она встала, бесшумно помылась в ледяной воде и, уже одевшись, позволила себе взглянуть на дверь гостиной, которую оставила приоткрытой, чтобы впустить туда немного тепла. Представив, насколько там сейчас холодно, она разожгла в камине большой кусок торфа и покинула комнату.
Лиззи тихо закрыла за собой дверь, но совсем забыла о Дугале и в темноте споткнулась о него.
— Дугал, — прошептала она, положив руку ему на плечо, — зайди внутрь, ложись у огня.
— Спасибо, девушка, — сонно произнес он и встал.
А Лиззи пошла на кухню, чтобы помочь миссис Кинкейд. Последние несколько лет старушка жаловалась на боли в спине. Она уже не могла нагнуться, чтобы поднять с пола какую-нибудь вещь, ей стало очень трудно ухаживать за Шарлоттой. Большую часть этих забот Лиззи взяла на себя и мучительно беспокоилась, как долго еще миссис Кинкейд сможет работать на кухне.
— Мисс Лиззи, тебе нужно было сказать, чтоб это сделал мистер Кинкейд, — заявила старушка, глядя, как она пытается зажечь спичку негнущимися пальцами.
— У мистера Кинкейда и без того много хлопот с лошадьми, — ответила Лиззи.
Наконец она быстро сунула горящую спичку в растопку под куском торфа и начала раздувать крошечный огонек. Убедившись, что торф уже не погаснет, Лиззи выпрямилась и протянула руки к огню.
— Пойдет снег, я чувствую, — вздохнула миссис Кинкейд. — У меня ломит все тело.
Кости миссис Кинкейд безошибочно предсказывали погоду, следовательно, в ближайшие дни не будет ни охоты, ни рыбалки. А в доме полно людей, которых нужно кормить.
— У нас есть несколько птиц, да? — спросила Лиззи.
У них был петух и шесть кур, хотя неслись только две, и Лиззи надеялась продержаться с этой птицей всю зиму.
— Да, можно взять не больше двух, мисс Лиззи, — извиняющимся тоном сказала миссис Кинкейд.
— Я схожу за ними, когда рассветет.
Но прежде требовалось сделать нечто более неотложное. Горевший торф уже согревал кухню, поэтому, взяв парафиновую свечу, Лиззи вместе с Фингалом и Тавишем направилась по темному коридору в библиотеку за конторскими книгами, а оттуда в кабинет отца. Это было единственное место во всем доме, где она без помех могла остаться в полном одиночестве. Чего нельзя сказать о ее любимой маленькой теплице. Все знали, что ее можно найти там, и ей редко удавалось надолго уединиться.
В кабинете отца все осталось как при его жизни. Высокие стопки бумаг на письменном столе, разбросанные вокруг книги, маленькие любопытные вещицы, найденные папой во время прогулок. Например, корень дерева, согнутый в виде сердца, или камень, напоминавший профиль короля. Так утверждал папа.
Были другие интересные вещи: примитивные детские рисунки, прикрепленные к деревянной панели за письменным столом, два портрета, заказанные папой, когда Шарлотте было двенадцать, а Лиззи десять лет, панель золотой обивки, до сих пор хранящая пятна от несчастного случая с чернильницей.
Но этим утром Лиззи не видела ничего. Она ходила вокруг папиного стола, чтобы не замерзнуть, и старалась понять, что же случилось прошлой ночью.
Поцелуй Джека Хейнса… этот поцелуй… изумил ее. Лиззи целовали не впервые, но раньше это было невинным чмоканьем в сравнении с тем, что она испытывала в объятиях Джека. Его поцелуй был не из этой жизни. Страстный, неистовый и… Боже!.. такой возбуждающий. Он заставил ее почувствовать себя самой желанной женщиной. И ей это нравилось. Ей понравился головокружительный поцелуй распутника, преступника, человека, для которого это было просто развлечением.