Звезда Надежды (СИ)

— В этом подъезде только три обитаемые квартиры. А на верхних этажах никто не живет. Там нет никого. Правда, правда, господа заряне.
Теперь она смотрела на Уаса Ло.
— Откуда вам известно, что мы с Зари? — спросил ее посол.
Взгляд женщины метнулся в сторону Ппака, словно ища у него поддержки, но тот демонстративно отвернувшись, разглядывал грязные, тонущие в темноте, стены коридора.
— Я… Я…
— Что вы ели сегодня? — Спросил ее Уас.
— Ели? Сегодня? О! — лицо женщины исказила гримаса, словно она вспомнила, о чем — то сказочно хорошем: — Много чего! Ну, хлеб ели, много, много хлеба!…
Джил глядя на лицо женщины, вдруг с содроганием понял, что она пытается изобразить некое подобие радости и счастья, которых возможно никогда и не знала.
— Большие, бо-о-ольшие такие, квадратные куски хлеба!
— Покажите мне вашу еду, — тихо перебил ее Уас.
Женщина осеклась, в ее взгляде вспыхнул и разгорелся страх — дикий, жгучий. Она уже неотрывно смотрела в лицо Ппака:
— Показать? Как же это?
— Я хочу посмотреть на вашу пищу, — снова сказал Уас Ло: — У вас же есть еда?
Продолжая смотреть на Ппака, женщина замотала головой, нижняя ее губа оттопырилась, как бы капризно:
— Нет, нет, этого … нельзя! — Теперь она, повернув голову, произносила слова быстро и отрывисто: — Мы не можем, как же это?… Это против наших… привычек. Это не принято у нас. И эти…приличия такие, что вы, смотреть на чужую еду, ведь это не хорошо!…
— Господин Ппак, поинтересуйтесь вы. — Уас Ло не повернул в его сторону головы.
Ппак молчал.
Поняв это по — своему, женщина заговорила вновь, но на этот раз постаралась изобразить восторг, почти истеричный:
— А вы, господа заряне, приходите потом, да, потом. А сейчас никак нельзя смотреть на еду, потому что это….это….не прилично!
— Господин Ппак. — спокойно произнес Уас Ло.
— Покажи им все, — произнес сухо, Ппак.
Выражение истеричной восторженности на лице женщины тут — же сменилось глубоким унынием, словно забытое недавно знание, о беспросветной и тяжелой как свинцовая плита, ее жизни, вдруг вернулось из небытия и придавило сознание, безнадежной обреченностью приговоренного к смерти.
— Это в другой комнате, — тихо сказала маленькая женщина, севшим и охрипшим вдруг, голосом.
Она обошла дипломата — боком, стараясь не задеть его, и вышла в коридор. Уас Ло, Джил, Ппак и Лина Сью, медленно двинулись за ней.
Капитан Раул и Маро, остались стоять посреди заплесневелой и темной комнаты — молча смотрели на двоих, похожих на мертвецов, хозяев квартиры.
Они вошли в незапертую дверь в конце коридора (двое охранников освещали им путь переносными фонарями), и оказались в таком — же пустующем и заброшенном помещении, как и прежнее, с той лишь разницей, что здесь у окна стоял не большой стол. Вонь и смрад в этой комнате, казались нестерпимыми.
На столе — деревянном и прогнившем, лежали четыре покрытые чем — то засохшим ложки, и помятая алюминиевая кастрюлька, с плоской крышкой без ручки. Женщина поджидала их у стола, и как только заряне вошли, подняла крышку, освободив из кастрюльки зловоние и запах гнилостности.
— Вот, — сказала она: — Пахнет уже, но что — то есть надо, — и тут же, словно спохватившись, заговорила быстро, убежденно и искренне: — Но мы не жалуемся! Вы не подумайте чего такого… Мы переехали в город директории шестнадцать лет назад, и очень рады, что нас приняли. По решению комиссии мы признанны безвредными, работаем на благо города…
Она говорила эти слова, обращаясь к Ппаку.
— Люди в той комнате — они ваши родственники? — Спросил ее Уас.
Джилу не терпелось поскорее уйти отсюда — от вони, от этих людей, от всей их жизни.
— Да, — ответила она, посмотрев на дипломата угольно черными глазами: — Еще с нами живет мой дядя Тронс. Он лежит в соседней комнате, болеет. Наверное скоро умрет… И мы, как и положено по закону, сожжем его тело. Вы не подумайте…
— Я понял, — перебил ее Уас: — Простите нас за беспокойство, — и уже Ппаку: — Мы уходим.
Выйдя на улицу, где беспросветное небо, как отражение жизни людей, живущих под ним, продолжало изливать из себя холодный дождь, Джил полной грудью, стараясь изгнать из своих легких отвратительный воздух квартиры, который, как ему казалось, въелся в его плоть и уже начал ее разъедать, дышал жадно, глубоко.
— Это страшно и отвратительно, — очень тихо произнесла Лина, чтобы ее мог услышать только Джил: — Это невозможно.
— Угу, — Джил кивнул ей в ответ: — Лина, поговорим об этом на корабле.
За далекими, мрачными коробками многоэтажек небо начинало светлеть — нехотя, тяжело, оно очертило собой четкими гранями, плоские крыши домов и торчащие вдоль дороги столбы.
— Что это? — Раздался рядом с Джилом голос Уаса Ло.
Джил невольно оглянулся.
Дипломат стоял в двух шагах от него, рядом с застывшей, серой фигурой Ппака и капитаном Раулом Шолом, и смотрел куда — то вдоль мертвой улицы. По его лицу стекала дождевая вода, блестела в свете фонарей охранников.
— Где? — Спросил его Ппак.
Уас не ответил. Он молча направился к покосившемуся столбу, что мрачно торчал в темноте на углу дома. Джил пригляделся. Там, на короткой перекладине столба, прямо над прислоненной к нему лестнице, висели рядом два неподвижных куля.
Теперь, направившись следом за Уасом Ло, Джил хорошо разглядел то, что привлекло внимание дипломата.
Через три минуты несколько человек уже стояли рядом со столбом, на котором касаясь друг друга, висели два человека. Из — за мешковатых и бесформенных одежд, понять кто они были — мужчины или женщины, было невозможно. Вывернув неестественно длинные шеи, мертвецы смотрели вниз неразличимыми в темноте лицами.
— Гм. — Ппак пару раз кашлянул и сказал коротко: — Это не то, о чем вы подумали, господин посол.
— О чем же, по — вашему, я подумал? — Голос Уаса был бесцветен.
— У нас тяжелая жизнь, господин посол: — Ппак смотрел на дипломата: — И никто не может запретить людям, сделать свой выбор. Даже такой.
— У них нет выбора, господин Ппак, — произнес Уас и, отвернувшись от страшной находки на столбе, пошел ссутулившись к стоявшим у обочины разбитой дороги, машинам.
Дождь резко прекратился, словно, где — то наверху кто — то перекрыл невидимый кран. Видимость стала лучше, но рассматривать окрестности никто из зарян уже не хотел. Собравшись у головной машины, освещаемые редкими лучами фонарей охранников, люди долго хранили тяжелое молчание. Наконец Уас Ло произнес, обращаясь к Ппаку:
— Я, конечно, должен провести встречу с вашей директорией, но уже сейчас могу сказать, что не подпишу благожелательный отзыв о ваших делах. Содружество миров прекратит оказывать вам свою помощь. Все в пустую. Вам плевать на свой народ. Я не вижу причин, чтобы продлевать эту агонию.
И тут, впервые за все это время, воздержанный и немногословный Ппак, выказал свои эмоции. Шагнув к Уасу, он с жаром в низком голосе, произнес:
— Господин посол! Я прошу вас о нескольких минутах. Пройдемте в машину, — и обращаясь к охране, сказал по зарянски: — Всем оставаться здесь!
— Я не веду заушных разговоров, — спокойным тоном произнес Уас Ло: — И у меня нет секретов от зарян.
— Хорошо, — Ппак боком пятился к машине: — Пусть ваши люди будут присутствовать при разговоре, господин посол.
Пятеро зарян и Ппак забрались в слабо освещенный салон машины, расселись на жестких сидениях.
— Выйди. — Приказал Ппак водителю, подождал пока тот не выскочил из кабины, резко закрыв стальную дверцу.
— Я вас слушаю, господин Ппак, — сказал Уас Ло, тяжело откинувшись на железную спинку сидения, и стерев ладонью капли влаги со своего худого лица.
Желтый свет светильника под низким потолком, падал на его скуластое лицо, придавая острому носу дипломата, какой — то комичный вид.
— Мы можем поговорить не официально? — Спросил Ппак.
— Как вам будет угодно.
Ппак почти минуту молчал, потом произнес: