Три с полтиной (СИ)

Торн лежал в крохотной палате, больше похожей на кладовку с квадратным окошком под самым потолком, и на своей железной койке с пожелтевшим бельем выглядел еще более нелепо, чем когда-то на торговых помостках. Весь скрюченный, скособоченный, с отекшим глазом и синяком в пол лица, он вызывал такую острую щемящую жалость, что Ирвинг вынужден был ухватиться за дверной косяк, чтобы устоять на ногах.
- Осторожнее… пожалуйста! – поддержал его под руку медбрат.
- Ирв! – при виде Ирвинга лицо Торна озарилось ясной улыбкой. – Я так волновался! Мне не сказали, что с тобой и Адрианом, и я больше всего боялся… Ох!
Он неловко повернулся и застонал. По лицу прошла судорога боли.
- Не надо шевелиться, - Ирвинг доковылял до койки и примостился на краю. Повернулся к медбрату: - Оставьте нас.
- Я пока найду директора, - сориентировался тот.
Ирвинг нащупал руку Торна и крепко ее сжал:
- Я видел, как ты превратился.
- Да… Ужасно, правда? Мне очень стыдно.
- Ничего подобного. Ты был невероятно хорош. Если бы не ты, меня бы добили.
- А Адриан?
Ирвинг печально покачал головой.
- Мне очень жаль…
Они помолчали. Торн отвел взгляд и упорно рассматривал теперь грязно-желтую стену и тонкую расходящуюся вверх трещину. А Ирвинг смотрел на Торна, на его, оказывается, такие длинные совсем светлые ресницы, на четко очерченные губы с аккуратно вырезанной верхней и пухлой нижней, на подбородок с ямочкой, и поражался тому, как мог не замечать раньше всей этой красоты.
- Не продавай меня сразу, пожалуйста, - пробормотал вдруг Торн.
- Что? – не понял Ирвинг.
Торн повернул к нему избитое лицо:
- Если ты продашь меня сейчас, новый хозяин захочет избавиться от детей. Я знаю: шансов, что я сумею нормально родить, немного, но они есть, и я очень постараюсь. Ты же хотел детей, правда? Врачи сделали УЗИ, сказали, что их двое и что ни один плод не пострадал. Ты сможешь продать меня потом, позже, а малышей воспитать, как хотел вначале.
Ирвинг решительно ничего не понимал.
Торн умоляюще вглядывался ему в глаза, нервно облизывал губы и нес какой-то бред:
- Я понимаю, что уже ни на что больше не гожусь, и что на лечение и содержание потребуются деньги, но я не буду бесполезен. Смогу помогать на кухне или отработать как-то иначе. И я не буду много есть, перееду во флигель к прислуге, вообще не стану тебя беспокоить, только дай доходить беременность, а потом уже делай что хочешь! Пожалуйста, прошу тебя!
- Ты о чем, о, господи! – воскликнул Ирвинг, подаваясь вперед и крепко притискивая к себе Торна.
Тот дернулся, болезненно заскулил сквозь зубы, и Ирвинг, слегка ослабляя объятья, задушено прошептал:
- Я никогда и никому тебя не отдам, слышишь! Мы тебя вылечим, обязательно. Ты получишь статус первого мужа и все самое лучшее, что только смогут предложить врачи. Я обеспечу самый дорогой и качественный уход. Тебе не надо ни о чем беспокоиться.
- Ирв… - Торн немного отстранился. – Ты головой ударился?
Ирвинг снова ничего не понимал.
- Или тебе просто не сказали? Ну да, конечно, - Торн криво улыбнулся. - Ирвинг, я – калека. Это навсегда. Я даже разогнуться теперь не могу, а первые два дня вообще ходил под себя. У меня почка отказала – последствия яда нижнего болта. Мышцы раскурочены, одна нога теперь почти нерабочая. Я больше не тяну на мужа, даже на самого младшего. Я – списанный материал.
- Не пори чушь. Все это неважно.
- Меня невозможно вылечить.
- Для меня нет ничего невозможного.
Торн скептически покачал головой, и тут тягостную сцену прервало появление директора клиники.
- Господин Ирвинг фон Дрейк? Рад с вами познакомиться. Давайте пройдем в более подходящее для беседы место…
Час спустя Ирвинг гневно орал в телефон на Курта:
- Да мне плевать, что там будут болтать в Высшем Свете, мы все равно переезжаем, и они первыми приползут ко мне за новыми контрактами! Я не хочу других мужей, я хочу этого! Он носит моих детей. Он спас мне жизнь. И нет, это не благодарность, а совсем, вот совершенно другое. Сам ты идиот! Плевать - пусть думают, что я спятил, но первым мужем будет только Торн. Да, первым и единственным. Это мое последнее слово. Курт, хватит уже находить препятствия, найди лазейку! Нигде прямо не сказано, что статусы первых мужей запрещены невысокородным, я знаю одного парня в сенате, у него первый муж из питомника. Вот и у меня будет исключение! Исключительное исключение. Нет, я не передумаю. Пусть. Согласен. Да, я готов уехать туда на полгода и в курсе, что лечение экспериментальное и баснословно дорогое, но они обещали результаты, а остальное не имеет значения. Еще раз повторяю: это неважно, важен только Торн! Мне отдали его историю болезни и написали все рекомендации, при помощи специальной терапии его можно будет поставить на ноги. Да, отдаю себе отчет! Хорошо, приезжай.
Эпилог
Никто давно уже не удивлялся тому, что десять лет назад клан фон Дрейков перебрался за Пролив. Им принадлежали семьдесят процентов всех Островных Земель, включая Вересковую долину, испещренные прибыльными шахтами Рудиевы горы и Лазурное побережье. Ирвинг фон Дрейк входил в десятку самых богатых и влиятельных людей Северного Полушария. И, что поразительно, до сих пор жил отшельником даже не в величественном фамильном замке, возвышающимся у подножья Змеиного Пика, а где-то за Серым Кряжем, в закрытом и охраняемом лучше президентских дворцов поместье на плоскогорье.
Поговаривали, что много лет назад произошла страшная трагедия, и фон Дрейк в одночасье лишился всех своих омег. Еще ходили слухи о несчастной любви и каком-то немыслимом предательстве. Нашлись свидетельства того, что в бурной юности фон Дрейк был тем еще ходоком и разбил множество сердец, даже увел жениха у какого-то влиятельного барона.
Один из немногочисленных признанных родственников фон Дрейков – Брюс – любил в подпитии рассказывать душещипательную историю о разбитом сердце Ирвинга и его тонкой душевной организации. Пик красноречия обычно приходится на вторую бутылку, а история всякий раз несколько отличалась от предыдущей версии; время от времени Брюс основательно путался в показаниях, но заканчивал всегда одинаково: тем, что он сумел утешить друга, подарив ему самого необыкновенного и невероятного омегу из всех, которых он когда-либо встречал. Поскольку язык у Брюса к этому моменту уже порядочно заплетался, в чем заключалась исключительность, допытаться никто так и не смог, но сомнений в том, что фон Дрейки всегда выбирают только самое лучшее, не возникло ни разу.
Породниться с Ирвингом фон Дрейком мечтали поголовно все знатные семьи Островов, да и с Континента частенько заглядывали кандидаты – родовитый альфа был хоть и немолод, но необыкновенно хорош собой. Густые с легкой проседью волосы, горбатый орлиный нос, сапфировые глаза, статная фигура. На него заглядывались и молодые вдовцы, и более зрелые партии. Приглядывались и родители совсем юных, еще не выведенных в свет омег. Слышали, что вроде бы был у Ирвинга спрятанный под семью замками в поместье муж, но все же не переставали надеяться. Что с Ирвингом живет за омега, не видел никто, может старый совсем, если с детства с фон Дрейком повязан? Или вообще внестатусный…
Ирвинг ни разу не принимал приглашений «по-соседски», не устраивал приемов, и даже на официальные мероприятия выезжал исключительно в компании секретаря и двух телохранителей. А секретарь у него был альфой, что тут же пресекало все пересуды.
Прием у нового генерал-губернатора стал тем событием, проигнорировать которое не мог ни один из приглашенных, и фон Дрейки не были исключением. Среди правящей верхушки Островов тут же начали заключаться пари: удастся ли Ирвингу и в этот раз избежать публичности и отсидеться в стороне или он вынужден будет возглавить список почетных гостей? Адъютант генерала, имеющий доступ ко всей документации, по секрету шепнул своему любовнику, который рассказал своему отцу, который поделился с двумя кузенами, разболтавшими своим омегам, что фон Дрейки приглашены в полном составе. Ирвинг, его первый муж и два наследника.