Эффект Эволюции

Холод камней тоннеля постепенно проникал в него. Андрей уже почти не чувствовал ног. Онемение продолжало распространяться, захватывая все новые участки тела. Горяев понимал это, но сил подняться уже не было, а самое главное — не было воли. Она покинула его еще тогда, когда он лег на эти камни, никогда не видевшие солнечного света и, не знавшие его тепла, а теперь же с радостью делившиеся с ним единственным накопленным богатством — ледяным безразличием.
Иногда ему казалось, что он что-то видит, какие-то беловатые фигуры под сводом, или слышит странный причудливый шорох. Но это были лишь галлюцинации, рожденные его воспаленным сознанием. Вокруг была лишь пустота. Андрей все больше забывался.
Он не знал, сколько пролежал в этом состоянии. Спасение же пришло неожиданно и извне. К жизни его вернули сильнейшие вибрации, начавшие сотрясать своды, стены и пол тоннеля. Горяева стало буквально подбрасывать, он ощутимо ударился затылком и эта боль, по сути, окончательно привела его в чувство. Потом еще удар, затем еще и еще…
— Андрей! Андрей! — услышал он.
Горяев открыл глаза. Некоторое время не мог понять, что с ним происходит, где он. Он видел взволнованное лицо, склонившегося над ним Анатолия, который громко, с почти одинаковыми интервалами произносил имя Андрея, потряхивая его за плечи. Боковым зрением Горяев смутно улавливал еще какое-то движение справа. Однако, повернуть голову, попытаться перевести туда взгляд, чтобы рассмотреть что там, сил не было. Тело совершено не слушалось.
В поле его зрения, вбежав, появилась медсестра. Андрей догадался, что это она была тем движущимся пятном, которое он пытался рассмотреть мгновение назад. Но в комнате, казалось, был и еще кто-то…
Тут же Горяев услышал голос, не принадлежащий психотерапевту:
— Отлично, сделайте… — Дальше Андрей не разобрал. После этого, медсестра сделала ему инъекцию. Он видел, как игла вошла в руку, но совершенно ничего не почувствовал. Тем не менее, через некоторое время, после укола он вдруг стал ощущать легкое, даже приятное покалывание в левой руке. К нему, постепенно, клеточка за клеточкой, стала возвращаться возможность чувствовать и управлять своим телом. Он пошевелил левой рукой, затем слегка ступнями, чуть повернул голову на бок, поднял глаза к потолку, после чего опустил взгляд на уровень середины противоположной стены.
— Ну, наконец-то! — облегченно выдохнул Анатолий. — Вот это хорошо!
Горяев сделал попытку встать, но сил для такого решительного действия еще не хватало, и он смог только полусесть в кровати.
— Ну, ну, — сразу же участливо предостерег психотерапевт, сделав руками жест, выражающий требование остаться в том положении как есть. — Пока не стоит…
Очень хотелось пить. Горяев залпом буквально проглотил холодную воду из пол-литрового бокала, который ему принесла Маргарет (так звали медсестру).
— Что со мной? — произнес Андрей, еще не до конца осознавая связи и границы происходящего с ним, не вполне разделяя формы, рожденные кошмаром, и реальность этой комнаты.
Некоторое время все было перемешено в его голове: сырой туннель, озабоченный врач, зловещее существо и суетящаяся рядом медсестра в белом халате. Да и что в таком случае реально, и что нет, теперь ответ на этот вопрос для Горяева был отнюдь не очевиден.
Анатолий поставил принятый из рук Андрея пустой бокал на стол. Кусочки льда, оставшиеся на дне, еле слышно звякнули…
Через час с «небольшим», Горяев сидел в кресле, в помещении, соседнем с комнатой, где провел свою самую кошмарную ночь. В том самом кресле, в котором первую часть этой же самой ночи провел Анатолий, наблюдая за состоянием своего пациента во время сна.
Отдежурив у мониторов до четырех ночи, и будучи сменен на своем посту Маргарет, психотерапевт отправился к себе в кабинет, чтобы немного поспать. Спал он действительно недолго. А точнее, едва Анатолий успел заснуть, как был разбужен настойчивым звонком. Сбивчивые, путаные фразы Маргарет не особо прояснили ситуацию, тем не менее, ее крайняя взволнованность заставила его подняться и тот час, прибежать в комнату. Там он обнаружил то, что теперь Андрей имел возможность наблюдать на экране, просматривая зафиксированное камерами прошлой ночью в той комнате, где он спал.
Зафиксировали камеры следующее: лежавший до этого спокойно, Горяев вдруг начинает ворочаться, метаться на кровати. Машет руками, словно пытаясь от кого-то отмахнуться. Его движения становятся все резче, яростнее. Он что-то кричит; аппаратура фиксирует резкий скачек биоэлектрической активности структур мозга. Затем Андрей быстро, почти прыжком, вскакивает на ноги; динамика физиологических показателей резко достигает параметров, соответствующих уровню человека, находящегося в состоянии бодрствования и пребывающего в сильнейшем стрессе. Некоторое время он хаотически перемещается по комнате, потом постепенно замедляет движения и как-то медленно, почти даже аккуратно, опускается на кровать. Сначала садится, потом ложится. Частота пульса, достигшая до этого значения в двести двадцать сокращений в минуту, стала падать, снизившись вскоре до уровня, нормального для спящего человека.
Ни на секунду не отрываясь от экрана, Андрей поменял положение в кресле, вытянув затекшую от напряжения правую ногу.
Тем временем на экране события развивались дальше. Частота пульса у него, находящегося там, в комнате, продолжает падать. Когда значения приближаются к опасной границе в сорок ударов в минуту, в комнату забегает обеспокоенная Маргарет.
В это время Анатолий, стоявший за спиной у Андрея, который буквально впился глазами в экран, нарушив тишину, мрачно пояснил:
— Показатели умирающего…
На экране медсестра пытается что-то сделать, привести его в чувство, тщетно. Тогда она подходит к столику, снимает трубку стоящего там телефона и громко, немного сбиваясь и путая слова, просит доктора прийти. Снова подбегает к Андрею, продолжая попытки привести его в чувство; затем убегает и возвращается уже с Анатолием. Следом за ними, неся дефибриллятор, заходит молодой высокий врач (Андрей не встречал его раньше). Психотерапевт быстро подходит к лежащему на кровати Андрею, наклоняется, сильно встряхивает его и несколько раз бьет по щекам. В это время молодой врач, дает сестре указание, и она колет Горяеву адреналин…
— Остановка сердца, — все тем же мрачным тоном прокомментировал видеозапись Анатолий.
…однако, через секунду, когда молодой, уже держа наготове электроды, готовится применить дефибриллятор, психотерапевт, склонившийся над своим пациентом, жестом останавливает коллегу. Эффект достигнут — сердце начинает биться, восстанавливается дыхание.
Вскоре Андрей увидел, как он, лежащий там, на кровати, приходит в себя…
— Нам с трудом удалось вытащить тебя оттуда, — заключил психотерапевт, подойдя к монитору и выключив его. — Излишне говорить, что все более чем серьезно. Вообще то, что ты сейчас в сознании, чувствуешь себя относительно нормально и можешь ходить, я могу назвать ситуацией уникальной и считаю, что ты должен остаться в стационаре под наблюдением специалистов, пока мы точно не определим проблему.
Вскоре в комнате собралось еще несколько человек, в том числе и тот молодой высокий врач, которого Горяев видел несколько минут назад на экране. Вся эта группа в ходе импровизированного консилиума настойчиво советовала, почти приказывала, остаться в стационаре, но Андрей, никак не хотевший этого, смог найти достаточно аргументов, что не может находиться здесь постоянно. В итоге достигли компромисса, заключавшегося в том, что к нему приставят медработницу, которая должна будет везде его сопровождать, находясь рядом большую часть времени.
Не сказать, что Андрея радовала такая перспектива, но это была максимальная уступка, которую он смог выторговать. Ситуация несколько осложнилась тем, что, как оказалось, миниатюрная медсестра, которую к нему приставили, должна была носить с собой довольно массивный чемодан-контейнер с медицинским оборудованием. Когда он увидел ее в холле медицинского корпуса рядом с этим металлическим чемоданом-контейнером, то подумал, что здесь скорее подошло бы слово не «носить», а «таскать».