Надежные мужские объятия

И от этой мысли становилось не по себе. Девушка ловила себя на том, что время от времени оборачивается, пытаясь вычислить преследователя.
Поэтому, когда в конце рабочей недели Коннор заявил, что в его загородном домике можно работать не хуже, чем в городской квартире, Элли не заставила себя долго уговаривать. Приехав сюда утром, она с удивлением обнаружила, что «загородный домик» на самом деле представляет собой внушительное, обшитое деревом двухэтажное здание, уютно расположившееся среди лесов, вдали от дороги. Здесь были четыре спальни, две ванные комнаты, просторная кухня, гостиная, столовая, кабинет хозяина, веранда и, в довершение прочих удобств, горячая вода.
Элли постаралась не думать о горячем душе и — что было еще труднее — забыть о соседстве собственной спальни с комнатой Коннора. Сквозь раздвижные двери, ведущие на террасу, было видно, что хозяин занят разведением огня для шашлыка.
Рядом стояла тарелка с нарезанным мясом и картошкой.
Гостья решила, что пора заканчивать с работой. Она встала, сложила документы в аккуратную стопку и отодвинула их в дальний угол стола.
Когда Эллисон вышла из дома, Рафферти стоял с открытой бутылкой пива и наблюдал, как солнце садится за деревьями. Он открыл еще бутылку и протянул гостье.
— Спасибо, — ответила она, наблюдая, как хозяин ловко орудует вилкой, переворачивая куски мяса.
— Знаешь, я так, пожалуй, могу привыкнуть, что ты всегда готовишь для меня, Рафферти.
Видя его удивленный взгляд, Элли рассмеялась:
— Но, с другой стороны, приготовление шашлыка относится к чисто мужским занятиям, так же как открывание бутылок с пивом и настройка телевизионных каналов.
Коннор усмехнулся, пытаясь скрыть легкое смущение.
— Вот в этом ты права, красавица. Так что до конца вечера запомни: я главный, а ты мой заместитель.
Гостья закатила глаза, изображая крайнее удивление.
— Только до конца этого вечера? По-моему, ты каждый день пытаешься внушить мне эту мысль.
— Да, но пока — весьма безуспешно. — Рафферти кивнул головой в сторону кухни:
— Остальные закуски и посуда — там.
Элли бросила на хозяина выразительный взгляд, тем не менее поднялась с места и направилась в дом. Через пару минут она вернулась с тарелками, столовыми приборами и бумажными салфетками, не забыв прихватить также миску с салатом, которую Коннор оставил на столе.
Накрывая на стол, Эллисон периодически поглядывала на хозяина дома. Его потертые джинсы плотно облегали бедра и упругие ягодицы. Сверху была надета теплая клетчатая рубашка, из-под которой выглядывала белая футболка. В таком неформальном костюме парень выглядел еще сексуальнее.
Но пока они не сели за стол, Элли даже представить не могла, что это будет так интимно обедать наедине с Коннором посреди леса, да еще когда он сам все приготовил. Несмотря на это — а может быть, именно поэтому, — разговор завязался сам собой: обсудили, как бостонской футбольной команде попасть на отборочный турнир чемпионата мира, поговорили о достоинствах классического рок-н-ролла.
В конце концов напряжение полностью пропало. Эллисон осмелела настолько, что даже решилась на нескромный вопрос:
— Есть одна вещь, которую я никогда не понимала в тебе, Рафферти.
Мужчина насмешливо приподнял бровь, откинувшись на спинку кресла.
— Только одна? Какое разочарование. Я-то считал себя сложным, противоречивым, может быть, даже непризнанным гением.
Элли закатила глаза с мнимым негодованием.
— Это Джеймс Дин был непризнанным гением, а ты просто… — она замолчала, подбирая правильное слово, — непроницаемый.
— Непроницаемый? — Коннор задумчиво потер подбородок. — Ну ладно, пусть хоть непроницаемый. Это лучше, чем ничего. Итак, я полагаю, ты собираешься меня просветить по поводу значения титула «непроницаемый»?
Девушка постаралась не замечать его насмешливого тона.
— Так вот, мы говорили о том, что для меня в тебе всегда оставалась одна большая загадка. Элли глотнула еще пива, прежде чем продолжить. — Это связано с возвращением в Южный Бостон.
На лице собеседника отразилось едва заметное напряжение. Однако Эллисон была не из тех, кто сворачивает на полпути.
— Ты же уехал из Южного Бостона, получил престижный диплом в Гарварде — кстати, с высокими оценками по компьютерной технологии, — с такими данными можно было сделать головокружительную карьеру в каком-нибудь инвестиционном банке. Но вместо этого ты возвращаешься в Южный Бостон и начинаешь с нуля свое дело.
Рафферти только пожал плечами.
— Но и это еще не все, — настойчиво продолжала девушка. — Твой выбор пал на совершенно непрестижную область — охранные системы. Обычно в Гарвард поступают не для того, чтобы вернуться туда, откуда начали.
Мужчина откинулся в кресле и изучающе посмотрел на собеседницу.
— Ты права, но в конце концов все сложилось удачно. — Он обвел взглядом дом и прилегающий лес. — Как знать, принцесса, может, это входило в мой первоначальный план? — На его лице появилась довольная улыбка. — Ты идешь наугад, пока не нащупаешь твердую дорожку, не так ли? Прекрасное качество для профессионального прокурора.
— Не пытайся заговаривать мне зубы комплиментами — Элли, стараясь не обращать внимания на лестное замечание, решительно наклонилась вперед. — Так зачем ты вернулся в Южный Бостон после Гарварда, когда у тебя были все основания этого не делать? Тем более что твой отец погиб в перестрелке во время дежурства.
Квентин рассказывал, что Рафферти-старший служил полицейским и его убили, когда Коннор был еще совсем маленьким, а мать работала медсестрой и умерла от рака вскоре после того, как парень окончил среднюю школу, так что в восемнадцать он остался круглым сиротой. У Эллисон эти рассказы всегда вызывали сочувствие.
— Это что, допрос? — Несмотря на дружеский тон, в голосе Коннора слышалось едва заметное напряжение.
Элли поняла, что она на правильном пути.
Коннор задумчиво посмотрел на пустую бутылку.
— Хорошо, принцесса. Я вижу, от тебя не так-то легко отделаться.
«Или ты просто не хочешь этого», — добавила Эллисон про себя. Коннор был не из тех людей, кого можно заставить говорить о вещах, которые они предпочитают скрывать. Элли почувствовала, что зашла на территорию, куда парень пускает далеко не всех.
Минуту Рафферти молчал, глядя вдаль туманным взглядом, потом снова повернулся к собеседнице.
— Мне было девять, когда папа погиб. Трудно терять отца в таком возрасте — хотя, с другой стороны, в каком легко? Он был помощником тренера в нашей футбольной команде и учил меня тому, чему обычно учат сыновей: плавать, кататься на велосипеде. — Коннор вздохнул и продолжил: У отца было сильно развито чувство долга. Наверное, он потому и стал полицейским, что сам вырос в рабочем районе Южного Бостона.
— Угу, — только и сказала Эллисон. Теперь, когда Рафферти наконец-то начал рассказывать, она не хотела прерывать его собственными комментариями.
— Как бы там ни было, мы вполне могли себе позволить жить в пригороде, но отец предпочитал Южный Бостон. Отсюда было ближе добираться до работы.
— Иными словами, — вставила Элли, — мистер Рафферти преданно служил интересам общества еще до того, как это выражение стало появляться в газетах.
— Именно, — кивнул головой собеседник. — Он считал, что полиция должна не только следить за порядком, но и оказывать влияние на жизнь местной общины.
— Знать людей своего района, — добавила Эллисон. — Организация футбольной команды помогает оградить детей от улицы.
— Все так.
Девушка замолчала, ожидая продолжения.
Коннор сделал большой глоток пива и стал смотреть вдаль, словно пытаясь различить что-то между деревьями.
— Как-то вечером в дверь позвонили. Я думал, это отец вернулся с вечернего дежурства. Открыл дверь: на пороге стоял сержант, который работал в нашем районе. У него было такое серьезное выражение лица, что у меня все внутри перевернулось.