По исчезающим следам (СИ)
– И правильно боится, – добавил гробокопатель. – Никакая месть не заглушит чувство вины. Не сможет.
– Умные какие, старшие и много повидавшие, – голос парня был полон горечи и мальчишеского вызова, – своих детей учите. Может, после того, как вас вскроют, они поступят правильно.
– Жрать хочу, – Веник встал и вышел из дома.
Мы остались сидеть в тишине. Дельных мыслей не было, а дурные озвучивать никто не спешил.
Из угла, где еще минуту назад беспокойно спал пленник, раздался тихий смех. Непрекращающийся кошмар, в конце концов, вытолкнул его на поверхность.
– Увидел что-то смешное? – повернулся к нему парень.
– Услышал, – мужчина был бледен, – поедатель трупов голоден. Угадай, кто пойдет ему на ужин? Сколько покойников вы оставили там?
Мартын вскочил и пнул пленника.
– Старший эскулап пойдет на корм падали! – не обращая внимания на удары, пропел сын травителя. – Тот объест его лицо, высосет глаза…
– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – кричал Мартын, поднимая ногу и ударяя снова и снова.
Пленник свернулся на полу, стараясь закрыть голову руками.
– Убью! – зарычал парень и выскочил за дверь вслед за гробокопателем.
Пленник остался лежать на полу, вздрагивая всем телом. Вряд ли кто-то мог ему помочь, мало того, я поймала себя на полном отсутствии желания помогать. Во всяком случае, ему.
Баюн не отрывал глаз от огня.
– Трудно дается? – спросил сказочник. – Хочешь попросить об одолжении, но язык немеет, стоит вспомнить, кто перед тобой. Ты даже посмотреть на меня не в силах, – он усмехнулся краешком рта, – я не добрый сосед, у которого можно одолжить мангал или щепотку цианида. На меня не смотрят, не приходят в гости, не зовут на пиво. Меня боятся.
– Вам это нравится, – я встала.
– Точно. Тем приятнее награда, когда преодолевают страх и отвращение. Или я заставляю их преодолевать, и они бегут за мной, как дрессированные щенята, – Ленник размял крупные ладони. – Запомни, я не миротворец, так что пусть хоть загрызут друг друга, с места не двинусь.
Я встала и открыла дверь в темную ночь. Ветер бросил в лицо чуть посвежевший воздух, листья далеких деревьев тихо шептались, песок пружинил под ногами. За день дорога подсохла еще больше, скоро она превратиться в рыхлую полосу, как будто сюда перенесли часть пляжа.
Что я сделаю, когда окажусь у дома баюна и увижу сцепившихся мужчин? Ответ прост – ничего. Драки не будет. Не с Веником. Не с умным, осторожным, хитрым гробокопателем, знающим, на какой ступени силы стоит целитель, а на какой заложник.
Отсюда вопрос: зачем ему эта провокация? Пока не знаю, но цели он достиг. Парень взвинчен до предела и выманен из дома. Что дальше?
Взрослая жизнь оказалась не такой простой, как виделось из filii de terra. Там Мартын мог считать себя мудрым, старшим и много повидавшим. Мир вне острова детей был другим и по глубине и по ширине, и по жестокости. В пруду с мальками и карась будет казаться акулой, если бросить его в озеро вряд ли он напугает щуку.
Месяц на небе подрос, к исходу ночи он успеет созреть полностью. Света он давал мало, но чтобы рассмотреть песчаную дорожку, ведущую к крыльцу, его вполне хватало. Пустую дорожку. Тела Константина не было, как и следов волочения, рыхлый песок не асфальт или грунтовка. Кровь и те ошметки, что остались от сестры пленника, по-прежнему темнели на кусте, припорошенные песком и листьями. Останки были. Тело исчезло. Тьма шевельнулась, я вздрогнула, на краткий миг сердце зашлось в таком бешеном ритме, что казалось, сейчас разорвется. В темноте изумрудной зеленью зажглись знакомые глаза.
– Где они? – спросил целитель. – Где эта чертова падаль? Я ему желудок вырву и заставлю сожрать, раз он голоден. – Слышишь, ты! – закричал он в пустоту едва угадываемой в ночи улицы.
– Слышу, – отозвалась та.
Горло перехватило, и я едва заставила себя сделать вдох. Парень вздрогнул и медленно повернулся к отделившемуся от тьмы силуэту. На нем все еще были классические брюки от костюма и белая рубашка с закатанными рукавами. Кровавое пятно выглядело черной кляксой.
Они стояли друг напротив друга. Одна кровь. Одна магия. Осанка, рост и зеленые глаза. Одни полные непонимания, надежды и неверия. Другие равнодушные.
– Слышу. Но не верю. Да и с чего вдруг? Слова плаксы и нытика, прячущегося от чудовищ за занавеской.
– Константин, – прошептала я.
– Заткнись, – он даже не повернул головы. – Пустивший серебро мне в сердце еще жив. У тебя не хватит пороха на месть, если уж убийца твоей матери до сих пор скалится в лицо при каждой встрече. Слабак, всегда таким был. Таким и сдохнешь.
Из-за дома выскользнула невысокая гибкая фигурка. Джинсы, яркие кеды, майка – обычный подросток, которому не место здесь. Лунный свет лег на повернутую козырьком назад желтую кепку. Я увидела неподвижное, похожее на маску лицо, хотя именно его он и потерял. Он разорвал мне горло, а Мартын сжег моей кровью его кожу и внутренности.
Мальчишка. Ветер – охотник.
Даже в темноте я заметила, как побледнел младший целитель. Тот, кого мы убили возле клетки, схватил Мартына за руку и скользнул за спину так быстро, что я едва успела уловить движение. Парень закричал, глаза вспыхнули зеленью. Но магия снова подвела целителя. Хрустнула кость, и рука Мартына повисла плетью.
Охотник ударил парня в спину, тот упал на песок. Константин улыбнулся. Ветер посмотрел на меня остановившимся взглядом, поднял руку и провел пальцем по горлу. Страшная пантомима без единого звука.
– Беги! – прошептал Мартын, не поворачивая головы.
И я побежала. Так быстро, как могла, совсем забыв, что в глазах нечисти мои движения напоминали черепашьи.
– Слюнтяй, – голос экспериментатора наждаком прошелся по затылку.
Надо успеть спрятаться, пока Константин и Охотник заняты парнем. От этой мысли стало тошно. Но паника подгоняла куда эффективнее кнута, запрещая думать, она заставляла просто бежать. Песчаная дорога, дома, мертвая стежка. Уютный домик старосты, и темнота в окнах, где еще минуту назад танцевал огонь. Я влетела в прихожую, захлопнула дверь, уперлась руками в бедра и несколько секунд старалась унять дыхание. В боку кололо, а перед глазами все еще стояло неподвижное лицо мальчишки-охотника, перечеркивающего горло.
Святые!
От огня в камине гостиной остались лишь черные, не прогоревшие до конца поленья, припорошенные пеплом, словно прошло не пять минут, а пятьдесят. И никого в комнате. Ни пленника, ни баюна. Я попыталась успокоиться.
Думай, Ольга, думай, иначе костей не соберешь. Они могли уйти сами. В пользу этого говорило то, что из комнаты исчезли наши вещи. Пропажа артефакта ушедших с рюкзаком Мартына объяснима, но что могло привлечь нечисть в моей сумке? Там нет оружия, яда или запретного металла. Тряпки, помятые сосиски не первой свежести, подтаявшая шоколадка, смена белья, запасные носки и расческа.
Тишина казалось абсолютной. Меня никто не преследовал и не искал. Тусклый свет месяца и темнота за окном, в которой на минуту что-то мелькнуло, что-то светлое, силуэт. Сердце снова заколотилось, как бешеное. Я села на пол меж двух окон и уперлась взглядом в противоположную стену. Минута уходила за минутой, в дальней части дома скрипнула половица, я вздрогнула и несколько минут смотрела на черный проем двери. Но никто не вошел, не зарычал, не разорвал горло. Никому не было дела до человека, бегающего туда-сюда по песчаной дороге. Но я знала, как обманчиво бывает такое невнимание. Добыча и не должна знать, что на нее охотятся.
Я сидела и ждала неизвестно чего. Озарения? Чуда? Того, кто придет и спасет меня, а также подарит «пятьсот эскимо»?
Что делать? Побежать на помощь парню? Извиниться, мол, так и так, сразу не получилось, сбегала, проветрила голову и теперь готова приступить к спасению или упокоиться рядом, на ваш выбор, собственно. Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула.
Или запереться в доме до рассвета? Завалить немногочисленной мебелью дверь?