Редкий гость (СИ)

— Династия, — сказала Светлана, — все врачи, все разговоры дома про медицину, когда пришла пора выбирать профессию… выбора-то и не было.
— Нет, это понятно… но ты же собралась лететь… Ты вообще представляешь себе, как это далеко?
— На Муроме сложная микробиологическая обстановка, — сказал Светлана, — жаркий влажный климат, много животных, растений. Дети постоянно болеют, карантин объявляется по всей колонии, не то что в одном городе, а врачей-специалистов, у кого за плечами школа, там нет и готовить некогда.
— И отправили тебя?
— Я сама попросила.
— Да? Понятно… — хрупкая девушка без нытья и лишних рассуждений собиралась отправиться в Бездну просто потому, что считала это своим долгом.
Прошин спрятал глаза.
— Нам, кстати, пора. У тебя что, опять уколы?
— Нет, я закончила. Барокамера, по-моему, — Светлана достала планшет.
— А мне один остался. Только сначала я сюда загляну, — Прошин кивнул в сторону двери с табличкой «М». — Звёзды зовут.
Весь оставшийся день Прошин вспоминал этот разговор и улыбался. Психологу он позвонил также — улыбаясь.
Тот Самый День начался обыденно: подъём, зарядка-завтрак, личное время… После обеда пассажиров и экипаж самолёта собрали на брифинг.
— Здравствуйте, товарищи, — начальник оперативной группы осмотрел зал, кивнул экипажу орбитера. — Начинаем совещание Госкомиссии по поводу старта орбитального самолёта «Волга», рейс номер ноль девять ноль пять. Присутствуют: председатель Госкомиссии, начальник оперативной службы космодрома Байконур Пашкевич, руководитель группы медицинского обеспечения Магомедова, начальник штаба оперативной группы Мажейка, представитель завода-изготовителя, Коновалов, научный консультант Трифонов, экипаж орбитального самолёта, пассажиры. Время на часах шестнадцать ноль три, запись ведётся.
Председатель сделал паузу.
— Начнём с людей. Пассажиры доложить самочувствие, может быть, есть просьбы, претензии к работе медицинской службы, персоналу гостиницы?.. — жалоб не было. — Хорошо, Светлана Сергеевна, состояние здоровья позволяет допустить к полёту членов экипажа, пассажиров орбитального самолёта?
— Да, позволяет, — прозвучал чёткий ответ.
— Вас понял. Раймондас Марюсович, доложите готовность самолёта.
— Профилактические работы проведены согласно графика, — Раймондас здорово сдал за это время. Одни глаза остались… — Все системы работают нормально, претензий к заводу-изготовителю нет.
— Вас понял. Виктор Петрович, что нам ЦУП скажет?
— Предварительно получено согласие на одновитковую схему полёта, — в зале оживились, Алтай явственно сказал: «Правильно».
— Погода?
— Солнечно, ветер три метра в секунду.
— Вас понял. Вопросы будут?
Вопросов не возникло. Космонавтов повели на процедуры.
Душ, обработка кожных покровов. Выдали комбинезоны — светло-серое одеяние с панелью системы жизнеобеспечения на груди слева и метками дополненной реальности на груди справа и на обоих рукавах, уровень противорадиационной защиты А (лёгкий), подгоняется по размеру на месте (с него пошла мода на гражданскую одежду плавающего размера). Скафандры полагались пилотам орбитера, пассажиров защищали капсулы безопасности.
Автобус до космодрома. Обтекаемые формы кузова, мягкий салон с современнейшей мультимедиа и — древний Байконурский обычай: мальчики направо, девочки налево…
Площадка 45. Ангар МИКа, надвинутый на серебристый самолёт с двумя толстенными трубами разгонных блоков под крыльями. До кабины подъём на лифте, посадка согласно расписанию…
Всю пилотируемую космонавтику на планете обслуживали четыре космодрома: американцы поднимались на орбиту из благостной Флориды, китайцы стартовали из курортного Вэньчана и садились на недавно отвоёванную у океана посадочную полосу, индусы заходили на посадку вдоль Бенгальского залива, мы использовали старый добрый Байконур. Остальные участники космической деятельности либо ограничивались арендой места в орбитере как Европа, уже столетие как пытающаяся выстроить собственный космический центр, либо отправкой одноразовых кораблей (пилотируемых или капсул безопасности) как Иран, Япония и Бразилия.
Каждому космодрому полагалось шесть орбитеров: четыре в работе, два на обслуживании. Американские и индийские «шаттлы» Прошин знал только по названиям, на китайском «Фуси» ему пришлось разочек слетать туда-сюда (оба раза попал на один самолёт), зато свои кораблики, названные по именам русских рек, Иван вдоль и поперёк исползал, когда на третьем курсе загремел на практику в стартовую команду. Они подрались тогда в общаге — с Вовкой же и подрались, Иван поддел его за несданный зачёт, а Рыжий полез кулаками махать. Это бы ничего, никто бы не узнал, но они, пока мирились, разодрались с нарядом полиции и дружбу крепили уже в трезвяке, поэтому практику вместо «Академика Вернадского», «Виманы» или «Циолковского», за что причитались немаленькие премиальные, оба проходили в обслуге Байконура. Прошин знал и «Амур», и «Днепр», и «Енисей», и «Волгу», на которой им предстояло отправляться на орбиту и хотя «Дон» с «Камой» на момент его практики увезли в Самару, про них Иван тоже кое-что мог рассказать.
Начинал с самых низов. Техник по ЛАиД, слон, мордоворот, Раймондасу, конечно, рассказали, что к чему, и они с Рыжим то меняли тормоза шасси, заливаясь отработкой с головы до пят (неопытные оба, что возьмёшь), то крепили шланги гидравлики, а сколько радости было, когда на «Днепре» полетела заслонка в говнобаке… Им с Вованом выделили подсобку, открыли на фиг окна (а зима на Байконуре — это зима на Байконуре) и они ковырялись в зловонных внутренностях агрегата, водворяя на место оторвавшуюся пружинку.
Прошин сморщил нос.
— Сокол-100, самочувствие? — раздалось в наушниках.
— Сокол-100, самочувствие норма, — пассажиры в орбитальном самолёте сидят сразу за кабиной пилотов в два ряда. Мягко светится потолок, окрашивая внутренности салона светло-зелёным, нет привычных рядов кресел как в обычном самолёте, ложементы выполнены в приливах корпуса капсулы безопасности так, чтобы космонавт встречал стартовые перегрузки лёжа, а на орбите можно собрать ложемент мягким креслом, можно надуть спальник, если дорога дальняя. В стенке возле колена лючок со шлангами туалета, на уровне груди тоже лючок, под ним НАЗ, носимый аварийный запас, где чего только нет…
Оружия нет. Оружие у экипажа, ребятам полагается пистолет с запасной обоймой, но это на старушке-Земле где всё зверьё посчитано, учтено и радиомаяками снабжено; в Колониях, говорят, пилоты возят целый арсенал на случай аварийной посадки, и космонавты ещё стволы таскают. «Теперь точно знать буду», — подумал Прошин.
— Ребята, объявили предстартовую готовность, — сказал командир по внутренней связи. — Жалобы, пожелания?..
— Лёгкой дорожки нам, — крикнула Любовь.
Недовольное замечание её мужа потонуло среди одобрительных восклицаний прочих пассажиров корабля.
— Начинаем отсчёт, — сказал командир, дождавшись, пока в салоне установилась тишина.
Мысли о предстоящем путешествии больше не вызывали оскомины, он снова был космонавтом-профессионалом, плоть от плоти покорителей Вселенной, сделавших сказку былью и, дали б только команду, Бога войны усадивших яблонями и предстоял ему старт на колеснице, запряжённой огненными жеребцами, и… и видела б Светлана. Прошин повернул голову, но из соседнего кресла благожелательно улыбалась Марица. Иван криво улыбнулся в ответ — предмет его вожделений находился далеко впереди рядом с Яковом и судя по доносящемуся смеху, гитарист и сердцеед времени не терял.
Тянулись минуты. Наземные службы проверяли самолёт, проверяли разгонники, запрашивали самочувствие экипажа и пассажиров, а потом перепроверяли проверенное…
— Внимание, пассажирам приготовиться!.. — пилотов Прошин не знал. Со Свободного ребята, учились в Челябе.
— Ребята, всё хорошо? — крикнул капитан.
— Хорошо!.. — на разные лады отозвались пассажиры, а Прошин помахал рукой объективу видеокамеры перед ним и негромко сказал: