Когда охотник становится жертвой (СИ)

— Доброй ночи, — Эрнандес захлопывает багажник. — Ехали бы домой.
Эйса ничего не отвечает ему. Она бросает взгляд на второго — всё пропустил, бедный. «Люблю тебя», — говорит он кому-то, думая что его никто не слышит, но Эйса прекрасно умеет читать по губам.
Интересно, как скоро любимая будет рыдать на твоих похоронах?
Он сворачивает разговор, кладёт трубку в карман, спрашивает у напарника:
— Всё нормально?
— Да, всё прекрасно, — отвечает ему Эрнандес, неспешно подходя к пассажирской двери. Хантеру ничего не остаётся, как последовать его примеру. Как только тачка копов съезжает с обочины, Эйса спешит за руль.
Она бросает машину в переулке, оставляет ключи в замке. Где-то грохочет рэп, значит, местные ребята, уже продрыхлись и готовы к великим делам. Через пару часов машины не будет. Выйдя на трассу, Эйса вызывает такси к ближайшей бензозаправке, заходит внутрь, покупает дрянной горький кофе и шоколад. Через полчаса такси высаживает её на парковке круглосуточного торгового центра недалеко от госпиталя «Милосердие». Чтобы попасть в госпиталь без палева, нужно быть больной. Сандра Маккормик не спец по аневризмам, зато спец по травмам, Эйса делает шаг под машину, отъезжающую с парковки. Машина приличная, водитель — белый мужчина с ухоженной седой бородкой. Скорость маленькая, удар не слишком сильный, способности двигаться не лишит — Эйса всё рассчитала. Нужно лишь немного подыграть.
Спустя двадцать минут она оказывается в госпитале с его визиткой в руках и приглашением на обед в качестве извинения за случайный наезд.
***
Кали, ловко удерживая поднос одной рукой, приносит завтрак в постель. Чашка звякает, когда она ставит поднос на столик, и Кайл просыпается. Он пытается сфокусировать взгляд — не верит, что, наконец, дома, а не носится где-то у черта на рогах.
— За что мне такое счастье? — в лучах утреннего солнца Кали как никогда прекрасна. Чуть сонная, растрепанная, в белой растянутой майке, которая то и дело сползает с плеча, оголяя маленькую крепкую грудь с тёмным соском, она кажется такой родной и домашней. Надо бы заехать в ювелирку, а перед этим найти у неё в вещах какое-нибудь кольцо, чтобы не промахнуться с размером. Предложение надо сделать как положено.
— А мне? — она целует его так сладко и нежно, что хочется её в охапку схватить и утащить в постель. Снова. Черт его знает, в который по счету раз. И забыть обо всём, особенно о том, что сегодня «Хантеры» планируют налёт на «Кобрас». У Кайла сегодня выходной, Коул сидит в «Логове», как сыч, всем рулит Гай — их лучший друг, ставший правой рукой брата после ухода Кайла из банды. У Гая холодная голова, но она не спасёт их ни от копов, ни от пуль, если что-то пойдёт не так. И Кайл здесь впервые ничего не может, впервые он связан по рукам и ногам так, что не отвертеться.
«Если мы затухнем, даже на время, Гарсия разгуляется не на шутку. Ему только повод дай. Его убирать надо. Тем более Старшие сказали. Тем более за Риту. А там дальше полегче будет, вот увидишь».
Кайл вспоминает их вчерашний ночной разговор по телефону. Встречаться им сейчас нельзя и почему-то именно сейчас так хочется брата увидеть и лично убедится, что он в порядке. И Кали вчера здраво рассудила, что ему лучше пересидеть эти сутки дома, не высовываясь лишний раз. Потому что сейчас под колпаком не только Коул, но и сам Кайл. Первый пыл после встречи с Гарсией прошёл. Кайл не собирается вылетать из полиции. Связи и доступ к информации нужны как никогда.
— Всё будет хорошо, — Кали словно читает его мысли. Она целует его в висок, забираясь к нему под одеяло. У неё прохладные ноги, их прикосновение приятно бодрит, Кайл с наслаждением переплетает с ними свои, гася жар собственной кожи.
— Люблю тебя, — он целует её в лоб, зарывается носом в мягкие кудри, выдыхает тонкий, девичий запах с мятными нотками его шампуня. Это простое действие чуть убавляет бушующее беспокойство, но не избавляет от него полностью. Тревога за брата давно стала частью его. Привычной, как рука или нога, как след от огнестрела, после которого бедро ноет на погоду. Брат решил взять на себя убийство. Не первое, не последнее, но в этот раз слишком личное. Кайл знает по себе — когда гнев затмевает разум, сложно не совершить ошибку. Остаётся надеяться, что Коул и Гай ошибок не совершат.
В ушах уже звенит от возбуждения, Кали льнёт к нему всем телом свободной рукой оглаживая крепкий утренний стояк, и сквозь этот мерный гул Кайл едва слышит шорох ключа в замке. Он никого не ждёт.
Тело реагирует немедленно — он отстраняет Кали, перекатывается к прикроватной тумбе, достаёт пистолет. В коридоре слышаться шаги, звон связки ключей и голос. Голос, после которого в оружии больше нет смысла.
— Кайл, надо поговорить. — Здесь Рита. Настойчивая, как и всегда, чёрт бы её побрал! Кайл клянёт себя, что так и не сменил замки. — Я совершила ошибку…
Она вваливается в спальню. Джинсы в стразах, убранные волосы, кофта с вырезом, лицо густо напудренное, чтобы скрыть следы побоев, которые даже сквозь толстый слой штукатурки видны отчётливо. Во всеоружии. Кайл чувствует, как к горлу подкатывает омерзение. Неужели по примеру Гарсии она научилась думать только нижней частью тела?
— Кто это?! — Рита переводит злой взгляд на Кали.
— Это Кали. Моя девушка, — спокойно отвечает Кайл, сжимая под одеялом её руку. Кали не отвечает.
— Понятно, — удивительно, но Рита уходит молча, лишь красноречиво грохает по паркету каблуками. Дверь за ней оглушительно хлопает.
— Кто она? — Кали спокойна, как скала. Её это нашествие словно не тронуло, только рука под одеялом всё ещё каменная и взгляд растерянный. Всё произошло настолько быстро, что он даже не успел встать с постели, да и как? Вся одежда чёрт знает где.
— Моя большая ошибка, — Кайл вскользь упоминал и про Риту, и про Еву, и про их мать, Хлою Миллер, только не сказал, в каких отношениях он с младшей Миллер состоял. Чем не повод для нового скандала? Кайл пытается замять его по горячим следам. — Кали, скажи что-нибудь. Я молчун, если и ты будешь держать все при себе…
— Я не догадалась вчера расспросить о твоих бывших, — она отчего-то усмехается, разминая ладонью складки на одеяле. Видно, что ей всё это неприятно, но она не порет горячку. Кали его ценит, дорожит миром между ними, будь это не так, она давно бы уже сорвалась на крик. Пусть они знакомы всего ничего, но Кайл знает её, будто они вместе не один год. Он в очередной раз понимает, насколько ему с ней повезло. — А знаешь, почему? Потому что мне всё равно. Она ведь прошлое? — дождавшись утвердительного кивка, продолжает. — Давай только сменим замки на всякий, а то как-то некрасиво всё это.
Кайл соглашается, и этим же утром едет в ближайший магазин, меняет замок, пока Кали готовит обед, подпевая Мику Джаггеру со старой виниловой пластинки. Он уверен, больше никто и ничто не встанет между ними, и эта уверенность придаёт ему какого-то необъяснимого спокойствия в такое неспокойное время.
Рита приходит к ней в бар к самому открытию и садится за стойку. Нэнси ещё нет, Кали подходит к ней сама, чтобы принять заказ.
— Водки, — требует Рита, смеривая Рейес оценивающим взглядом, слишком пристальным против всех мыслимых и немыслимых приличий.
— Вам есть двадцать один?
— Паспорт показать? — насмешливо спрашивает она и, видя, что Кали не шутит, добавляет. — У меня его нет.
— Тогда только пива, — Кали идёт к холодильнику, спиной ощущая её взгляд. Рита пялится на её зад, как до этого пялилась на грудь и лицо. Оценивает. Рейес понимает, что Рита пришла не выпить, потому нарочито медленно копается в холодильнике, ищет открывашку, примеривается, чтобы с одного щелчка выбить крышку.
Слышится шипение пены. Запах солода щекочет нос, вызывая ощущение гадливости положения. Кали могла бы попросить выпроводить её, ведь мальчишка — сосед Кайла — снова у неё в качестве вышибалы, но не стала. Рита пришла выяснить отношения. Что ж, пусть.
— Слушай. Кали, да? — Рита уточняет её имя, но ответа не дожидается, выказывает так своё пренебрежение. Она чхать хотела — Кали, Мэри, Кэти. Рейес для неё лишь досадная преграда на пути к желаемому. Кали хватает одного взгляда на Риту, чтобы всё про неё понять. — Отвали от него, пожалуйста. Кайл мой.