Жнец

Собственно, они должны были закончиться уже давно — на нижнем слое, как показали эксперименты, я истощался гораздо быстрее. Однако в каверне оказалось не так холодно, как в самом городе-призраке. И, возможно, именно поэтому на поверхности я ни одной твари до сих пор не встретил.
Наконец, когда ползти стало совсем тяжко, моя макушка уперлась во что-то твердое. Сперва я решил, что все-таки добрался до стены, но вскоре сообразил, что стена не будет гудеть как колокол от соприкосновения с твердой черепушкой, и попытался изучить неожиданное препятствие, которое вовсе не походило на тело вампира, хотя оказалось достаточно большим, чтобы я не сумел найти его краев.
Подняв голову и прищурив отчаянно слезящиеся глаза, я все-таки сообразил, что на пути стоит здоровущая каменюка. Затем ощупал ее и решил, что наткнулся на большой стол. Проще говоря, опору, с помощью которой мог лучше обозреть окрестности и обнаружить затаившегося вампира.
Кряхтя и ругаясь на собственную немощь, я уцепился за край стола и заставил непослушное тело подняться. Но после этого изможденный организм попросту отказался повиноваться, и я ничком повалился на холодную как лед столешницу, успев в последний момент рухнуть на нее не плашмя, а боком. После чего со стоном перевернулся и пустым взглядом уставился на далекий потолок в надежде, что там найдется стимул пошевелиться.
Как оказалось, стимул действительно был. Прямо там, надо мной. В виде накрепко прилипшей к потолку толстой пиявки, уже ничем не напоминавшей то жирное страховидно, которое я с таким наслаждением жег.
Вампир потерял большую часть своей гигантской массы. Вокруг него больше не вилось ни единого щупальца. Он был почти так же слаб, как и я, поэтому попытался использовать единственную возможность сбежать от ополоумевшего мага. Однако, когда я оказался прямо под ним и наткнулся на ненавидящий, но совершенно разумный взгляд, оказалось, что силы у нас по-прежнему остались. У твари — на то, чтобы с яростным рыком отлепиться от потолка и рухнуть вниз всей оставшейся массой. А у меня — чтобы вскинуть дрожащие руки с изуродованными пальцами и выбросить ему навстречу два сгустка черного пламени, в которых вампир спекся прямо на лету, обдав меня напоследок целой россыпью дымящихся ошметков.
И лишь тогда в каверне наконец воцарилась блаженная тишина. Охватившее меня пламя измученно опало. Шипящая на полу плоть окончательно обуглилась. Погасли пугающе яркие отсветы на стенах. Перестала тлеть одежда на моей груди. После этого в пещере вновь стало темно, как прежде, а я блаженно прикрыл саднящие веки и тихо вздохнул. Потому что на ни что другое сил у меня попросту не осталось.
  
ГЛАВА 13
 
Пожалуй, впервые после приезда в столицу мне снился сон. На удивление яркий, со множеством мелких деталей и настолько реалистичный, что мне на какое-то время показалось, будто я и впрямь вернулся в далекое прошлое, чтобы взглянуть на некогда значимых людей.
Себя я ощущал при этом безнадежно больным и безумно уставшим от жизни стариком. Лежа на пушистой перине, я буквально утопал среди мягких подушек. С трудом держал голову над старательно взбитым одеялом, которое то и дело норовило меня придушить, и со все возрастающим изумлением смотрел на тех, кто пришел меня навестить.
Почему то моими гостями сегодня стали исключительно женщины. Рыженькие и черненькие, красивые и не очень… казалось, все леди, которых я когда-либо знал, сочли своим долгом навестить обессиленного героя. Некоторых я даже вспомнил. К примеру, вон та шатеночка в голубом платье когда-то заливисто хохотала над моими скабрезными шутками. Рыженькая красотка, к которой я однажды подкатил, воротила тогда от меня нос. С теми двумя брюнетками мы неплохо проводили время в одной из закрытых комнат известного среди столичной молодежи элитного кабака. Но это было так давно, что сейчас действительно казалось сном. Причем не самым удачным.
Вскоре среди вереницы проходящих мимо женщин начали попадаться и совершенно незнакомые лица. Большинство принадлежали леди в весьма почтенном возрасте, с которыми я ни сейчас, ни тем более в прежние времена не рискнул бы заигрывать. Сурового вида матроны, больше похожие на мегер, одна за другой проходили мимо, по пути кидая на меня одинаково внимательные взгляды. Некоторые при этом хмурились. Кто-то даже кривился. Несколько зачем то задержались возле постели. Но ни одна не произнесла ни слова, пока странная делегация не закончилась, а суровые леди не исчезли из поля моего зрения.
«Что за чушь?» — подумал я, прикрывая веки и сползая вниз по скользкой подушке.
Постель оказалась страшно неудобной. Шелковые простыни были холодными и склизкими, словно их специально смазали жиром, а пуховая перина — настолько тол стой, что я проваливался в нее с головой. Проблем добавляла и целая армия подушек, упакованных в такие же склизкие серебристые наволочки. И как я ни старался удержаться повыше, все равно упорно соскальзывал вниз, с раздражением провожая глазами вставшие на дыбы подушки, которые грозили утопить меня до конца.
О том, чтобы выбраться из этого кошмара, я задумался почти сразу, потому что барахтаться в мягком плену было настоящей пыткой. Опоры под ногами, как я ни старался ее нащупать, почему-то не было. Попытка выкрутиться из простыней успеха не принесла. Наброшенное сверху толстое одеяло оказалось таким тяжелым, словно вместо него на груди лежала могильная плита. Руки утонули где-то в глубине необъятного ложа, да так, что едва-едва могли стронуть окружившие меня стены. А что касается ног, то периодами я вообще их не чувствовал. Знал, что они где-то там. Яростно пинался, тщетно стараясь сбросить огромное одеяло. Но лишь еще больше запутывался и, тихо зверея от собственной беспомощности, все быстрее тонул в этом издевательски реалистичном кошмаре.
Наконец меня все это достало, и я рванулся прочь, в последнем усилии выпростав голову из-под тесно сомкнувшихся подушек. Хотел было кликнуть слуг, но тут заметил, что комната уже не пустует, и с надеждой взглянул на подошедшую к изголовью женщину.
— Миледи… — прохрипел я, уставившись снизу вверх на ее красивое, ухоженное, но полное грусти лицо.
— Для тебя я всегда буду просто Камней, Артур, — печально улыбнулась она и, протянув руку, откинула белую прядь с моего взмыленного лица. — Ты так много для меня сделал, что я не могла не прийти. Жаль, что это происходит так быстро. Но я не буду указывать тебе дорогу. Я верю: ты сильный. И сам со всем справишься. Поэтому, когда придет время, я с удовольствием тебя встречу и провожу по тому пути, который ты сам однажды выберешь.
Я непонимающе замер и сам не заметил, как снова стал неумолимо погружаться в подушечную пучину.
— Что происходит?!
Леди снова улыбнулась и молча покачала головой. А потом отступила на шаг и медленно истаяла в воздухе, до последнего держа меня строгим взглядом и словно пытаясь о чем-то сказать.
Окончательно перестав что-либо понимать, я забарахтался еще активнее, но силы были явно не равны. Меня упорно утягивало вниз, в море серебристых простыней и невероятно мягкой, но уже осточертевшей перины. Не хотел я на ней лежать. Я, может, и ослаб после схватки с нежитью, но еще не был ни старым, ни, хвала Фолу, больным. А значит, и разлеживаться было некогда. Я должен оттуда выбраться. Просто должен.
— Стой! — прохрипел я, бешено работая руками и отшвыривая упорно падающие сверху подушки. — Камия! Вернись!
— Позволь, я тебе помогу, — неожиданно раздался снаружи тихий голос, и мою ладонь обхватили прохладные, определенно женские пальцы.
Я без зазрения совести за них ухватился, но когда все же вынырнул наружу, то едва не отправился обратно — женщина, которая сидела на краешке постели и крепко держала меня за руку, была мне хорошо знакома. Белокурая. Поразительно красивая. Одетая в белое подвенечное платье и лучащаяся теплой, бесконечно родной улыбкой. А ее глаза… боже, как же давно я не видел этих глаз! Сияющих, бесконечно мне дорогих и горящих неподдельной любовью, которую могла подарить одна-единственная женщина на свете!