Без кислорода. Книга 1 (СИ)

— Как Вас зовут? — спрашиваю, сверля взглядом секретаря, отодвинув чашку на край стола.
— Даша, — еле слышно мямлит она, опустив голову.
Тяжело вздыхаю, откинувшись на спинку кресла. Похоже, мое терпение лопнуло именно этим паршивым утром.
— Так вот, Даша, заберите чашку, — указываю взглядом на эту дрянь, — и принесите мне заявление на увольнение. Свободны. — Опускаю взгляд в монитор ноутбука и продолжаю работать. Но успеваю заметить выражение ее лица. Могу поклясться, что ее и без того не маленькие глаза стали в раза три больше от удивления. Даже рот открыла. Да, Даша — ты идешь нахрен с этой должности, раз не умеешь варить кофе, и портишь мне каждое утро настроение. Не говоря уже о твоем тупом выражении лица, с которым ты встречаешь меня утром и провожаешь вечером. Просто улыбаться и справляться с расписанием моих встреч — недостаточно.
Жду, что она спросит, почему я увольняю ее, либо заплачет, накричит на меня. Хоть какой-то реакции. Но она делает, как я сказал — молча, берет блюдце с чашкой и покидает мой кабинет. Отлично. Сегодня снова без кофе.
Вчерашняя ночь была ужасна. Сначала Валерия и ее дружок. А потом этот захудалый бар и брюнетка. Удалось поспать всего несколько часов, а работы сегодня невпроворот.
За следующие два часа работы я успел принять двух крупных потенциальных арендаторов в центр и обсудить несколько важных вопросов. До завтрашнего вечера мне нужно успеть многое, потому как ночью нужно лететь в Москву и доделывать дела. Которые отложил. Но полечу не один, а в компании с девушкой, ради которой эти дела и пришлось отложить.
Слышу стук в дверь. Встречи закончены на сегодня. Кого принесло? Поднимаю взгляд и вижу в дверях Валерию. Выглядит девушка, мягко говоря, усталой, она измождена, как будто и не спала вовсе. Не ожидал ее увидеть так рано утром. Я знаю, что должен извиниться за свою выходку и собирался сделать это вечером. Но раз она тут.
Захлопнув двери, она подошла к моему столу напротив, и бросила на него листы бумаги. Разорванные. Бросаю взгляд на них, а затем на нее.
— И тебе доброе утро, — пытаюсь быть вежливым, ведь в ее, хоть и усталом, лице я вижу все те же эмоции — злость, ненависть, желание разорвать меня на куски. Все как обычно. — Мусорное ведро, слева от тебя, под столом.
Она продолжает стоять, что-то обдумывая в своей милой головке, но сжимает губы и послушав меня, берет бумаги в руку и чуть наклонившись под стол, выбрасывает их.
— Там и место вашему договору! — все тот же ядовитый голос. Интересно, а когда она рада, довольна — как звучит ее голос? Удастся ли мне хоть раз насладиться ее приятным звонким голосом, а не гневным криком? Увидеть ее счастливой? Мне надоело быть ее раздражителем. Я хочу, чтобы рядом со мной эта девочка чувствовала себя комфортно и в безопасности. При каждой нашей встречи она подобна маленькому злющему котенку — встает на дыбы, шипит и пытается расцарапать мне лицо. Я устал от этого дерьма.
— В договоре тебя что-то не устраивает? Так это, не проблема — все решаемо, — пытаюсь успокоить ее и настроен дружелюбно, — присаживайся, Валерия, — указываю подбородком на стул напротив, возле которого она стоит, держа оборону. Она снова настроена воевать. Только я нет, ведь понимаю — что она имеет полное право на меня злиться. Ведь прошлой ночью я наплошал по-крупному.
— Я никогда не подпишу ни этот, ни какой-либо другой договор, — цедит она сквозь зубы, — более того я отказываюсь участвовать во всей этой игре! — ее маленькие пальчики сжались в кулачки, как будто она ожидает, что я на нее наброшусь. Но это не так.
— Валерия, присядь и успокойся, — начинаю я, но она прерывает, вскрикивая.
— Да перестать ты называть меня Валерией! Ненавижу свое имя, когда оно звучит из твоих уст! — хватается она руками за голову и закрывает глаза, как будто мой голос причиняет ей боль, — И я не успокоюсь, пока не скажу тебе все, что о тебе думаю! — распахивает она свои глаза.
— Успокойся, — снова пытаюсь усмирить ее. Мы оба знаем, что стоит ей только наговорить лишнего и я не сдержусь.
— Ты эгоистичный сукин сын! — указывает она на меня пальцем, продолжая кричать, — Ну ладно я, — нерадостно усмехается девушка, качая головой, — я стерплю все твои унижения! Но причем здесь Данька!? Мало того, что ты перекрыл кислород ко всем сферам моей жизни, преследуешь, заставляешь плясать под твою дудку, так еще и отнял моего единственного друга! — она снова… плачет.
Вижу, как тяжело даются ей слова, голос ее хрипит от крика, и она чертовски измотана. Ее друг важен для нее, а я все испортил. Приподнимаюсь с кресла.
— Прости меня, за вчерашнюю ночь, — я должен был сказать эти слова еще вчера, либо сразу, как только она вошла в кабинет. Не могу больше видеть, как она страдает.
— Что ты сказал?! — вытирает ладонью слезы и смотрит на меня ошарашенно, будто у меня три головы, вместо одной.
Да, девочка, я умею признавать свои ошибки. Какой угодно реакции я ожидал от своих слов, но только не этого истеричного смеха.
— Даже не верится, что ты, напыщенный павлин, сам Марк Антонович Власов соизволил попросить прощение! — она подошла к столу ближе и облокотилась на него ладонями, — только знаешь, что? — чуть нагнулась ко мне, прищурившись, — засунь это «прости» себе в задницу! И катись к черту! — резко развернулась к двери, — с меня хватит, я ухожу!
Все сказала? Только вот я, не успел ничего сказать в ответ. Последнее слово всегда за мной.
— У тебя нет выбора, — четыре слова, которые заставили ее обернуться в трех шагах от двери.
— Еще как есть, — уверенности ей не занимать, она ухмыляется, — я залезу по уши в кредиты, продам квартиру, но отдам тебе все до копейки, — делится она своими планами.
Только я с ней совсем не согласен. Правила здесь устанавливаю я.
— Если ты выйдешь за дверь и не подпишешь этот договор, то на пару с матерью своего друга, сядешь за решетку.
— Что ты имеешь в виду? — теперь вся ее уверенность пропала, и в голосе сквозит тревога.
— Чек, который ты обналичила, был фальшивым. А кассир, коим является мать твоего друга, чек приняла и обналичила, — обхожу стол, направляясь к девушке, что застыла в центре кабинета. Мне кажется, либо она стала еще бледнее? Услышав меня, она нервно машет головой из стороны в сторону, что-то бормоча.
— Теперь вы соучастницы. Как думаешь сколько фальшивых чеков по этой схеме вы уже обналичили? — подхожу к ней ближе, она же отступает к стене возле двери. Взгляд ее лихорадочно осматривает мою грудь, ладонью она прикрыла рот. А когда отступать уже было некуда и ее спина столкнулась со стеной, она наконец подняла свое хорошенькое личико и встретилась со мной взглядом.
— Нет, чек не был фальшивым и мы не соучастницы, — пробормотала она.
— А кому поверят? Мне, кто все это подстроил, и может сделать так, что поддельных чеков будет больше. Либо тебе? — наклоняю голову в сторону, с нетерпением ожидая ответа.
— Нет, скажи, что это не так, — что-то похожее на панику зарождается в ее голосе, глазах, теле, — нет! Нет! — продолжает она повторять, как заведенная и я чувствую, как ее маленький кулачок ударяет мою грудь. Один удар. Второй. Еще раз.
Да, Валерия это так. Я не позволю тебе сбежать от меня. Каждый твой шаг мною просчитан. Неужели ты думала, что все так просто и я не подстраховался? Жду, когда ее истерика немного утихнет, и силы для ударов покинут ее тело. Ведь эта информация в конец выбила ее из колеи. Продолжаю терпеть поток ее ударов, но не пытаюсь их остановить. Ей нужно время чтобы понять, что она загнана в угол. Что этот раунд снова за мной. С каждой секундой ее удары становятся все реже. А отчаянный плач и крики все тише. Когда силы на борьбу со мной иссякли, ее руки безжизненно повисли вдоль тела. Опустив голову, она слабым голосом проговорила:
— Не могу поверить, что ты все это подстроил.
У нее заплаканные, красные от слез глаза, но она все равно прекрасна. Опухшие губы, соблазнительно манят коснуться их, попробовать снова на вкус. Теперь она смотрит мне не просто в глаза, а в самую душу. Что же она делает со мной, глупая. Я понимаю, что пропал в ней, в чувствах, что испытываю к этой девочке. А самое главное я понял, что она проникла так глубоко, что отпустить ее я не смогу никогда.