Татуировка виверны (СИ)

Пашка нахмурился, глядя на меня в упор, а потом громко рассмеялся.
— Лёшка, ты такой идиот! — резюмировал он, просмеявшись. — В отличие от тебя, у меня был выбор. И я мог не лезть к тебе. И не должен был делать этого. Или, по меньшей мере, не рисковать так открыто и не ставить тебя под удар. Слушай… Я не знаю, как и почему всё так вышло. Я даже не могу спихнуть вину на алкоголь — я же знал, что делаю…
— Мы можем сделать вид, что виноват алкоголь, — усмехнулся я. На самом деле, я был согласен сделать вид, что не было последних двух лет. Готов был забыть всё, если бы это дало мне возможность вернуться к нормальной жизни и — главное — к нормальным человеческим отношениям с Пашкой.
Но Пашка лишь покачал головой.
— Я не смогу, — признался он. — Может быть, для тебя это всё ничего не значило. Для меня — значило. И я не хочу делать вид, что между нами ничего не было. И…
Пашка замолчал, нахмурив лоб. Я терпеливо ждал, что он скажет, хотя где-то внутри мне казалось, что он скажет что-то ужасное. Что-то, что может всё изменить и сделать ещё хуже.
— Я не хочу ничего менять. Лёш… ты мне нужен. Не только как друг.
Признаться, я не сразу осознал смысл его слов. Понимание приходило медленно, слова, словно резиновые, пробирались в голову, неторопливо складываясь в смысловую комбинацию. Смысл сказанного заставил меня резко выдохнуть.
— Паш? Мне, кажется, не нравится то, что ты только что сказал.
Он так же, как я минуту назад, сосредоточенно нахмурился, похоже, обдумывая сказанное. А потом едва заметно улыбнулся и помотал головой.
— Я не влюбился, не бойся, — выдохнул он. — Это другое.
— Другое? — переспросил я, не до конца понимая, что происходит.
Пашка кивнул и, заметно смутившись, почесал затылок.
— Ладно, чего уж ходить вокруг да около. Мне тебя не хватает. Тебя — как друга. Мне не с кем делиться, не с кем выйти вечером в бар и отвлечься от всего того дерьма, что творится вокруг. Не с кем поговорить по душам. Да и хрен с ним, что не с кем. Я бы нашёл… Но неохота. Понимаешь?
— Понимаю, — согласился я. Всё то же самое мог сказать я и про себя в отношении Пашки. Не понимал я только одного:
— И по этой причине ты покраснел как вареный рак?
— Нет, — выдохнул он. — Мне не хватает тебя не только как друга…
— Понятно, — кивнул я, нахмурившись.
Конечно, мне, как и ему, очень не хватало обычных дружеских посиделок, бесед по душам, выкуренной за вечер пачки на двоих. И не меньше не хватало совместных ночей. Но со мной было всё понятно: до сих пор Пашка был единственным человеком, с которым я имел интимные отношения такого плана. Да любого плана. До него я вообще не знал ничего. А он… Пашка слыл тем самым ловеласом, который способен заманить к себе в кровать любую красотку. Даже не берусь предположить, сколько их у него было: я потерял счёт ещё на первом курсе университета. Именно поэтому я не понимал, почему я… Почему он так прикипел именно ко мне.
Я не знал, стоило мне радоваться по этому поводу или начать волноваться. С одной стороны, это естественным образом льстило моему самолюбию. С другой — размышляя логично, я понимал, что, продолжив наши отношения, я увязну в этих зыбучих песках ещё больше. Но также понимал, что могу потерять лучшего друга вообще. Этого я не хотел. Ровно настолько же хотел быть с ним… Всё это просто сводило меня с ума: в голове творился полный хаос, в желудке мутило от неприятного предчувствия…
— Почему? Просто объясни мне, почему именно я?
Пашка резко выдохнул и улыбнулся — криво, едва заметно, как мне показалось, виновато. И достал телефон.
— Я должен тебе что-то показать.
Быстро перебирая пальцами, он какое-то время рылся в телефоне, заставив меня прилично нервничать, а потом показал фотографию… Странное, словно сквозь плёнку снятое изображение. В женщине, облачённой в латекс, на высоченных каблуках и с длинной плёткой, Ленку я узнал не сразу. Настолько не сразу, что практически не обратил внимания на то, что стоящий на коленях мужчина рядом с ней был не Пашка…
— Что… что это? — спросил я растерянно.
Пашка пролистал несколько фотографий, сюжет которых менялся, но персонажи оставались всё те же.
— Это то, чем мы живём… — едва слышно произнёс Пашка. В его голосе слышался страх.
Мне было знакомо это чувство. Именно с таким я признавался ему два года назад в том, что я гей. И именно поэтому я знал, как непросто даются ему эти слова, это признание. Мне вдруг стали приходить в голову совсем незначительные эпизоды, на которые я не обращал внимания прежде. Возможно, если бы мы говорили о сексе раньше, если бы делились друг с другом мыслями, ощущениями и желаниями, а не действовали вслепую, если бы я знал его лучше, то для меня не стало бы его признание таким откровением, каким оказалось в тот момент.
— Но… Почему ты говоришь об этом мне и сейчас?
— Потому что это то, что творится внутри меня. Я не решался говорить об этом прежде. Боялся, что ты не поймёшь. Что прогонишь. А теперь… теперь мне нечего терять — если ты прогонишь меня сейчас, ничего не изменится: тебя и так не было в моей жизни последние недели. Я могу только выиграть…
— Не совсем понимаю, — признался я.
Пашка улыбнулся: легко, так, словно принял неизбежное, чем бы оно ни оказалось.
— Я долго думал, Лёш. Слишком долго. И понял, что ты — единственный человек, кто может дать мне то, чего я хочу…
Его голос звучал на удивление уверенно. Не так, как ещё полминуты назад. Чётко, легко. Я хотел спросить, что именно он от меня ждёт, но не успел… Пашка протяжно выдохнул и опустился на колени…
Пашка, человек, который в моих глазах всегда был сильным, не поддающимся ничьему влиянию, всегда держащим ситуацию в своих руках, стоял передо мной на коленях, покорно склонив голову. Как человек, ожидающий своего приговора и готовый принять любой. Рука сама потянулась к его подбородку… Это был первый раз, когда не он, а я заставил его смотреть на меня. В его ясных голубых глазах не было ничего, кроме полного беспрекословного покорства…
Та ночь полностью в очередной раз всё перевернула, сдвинув фигуры на шахматной доске наших отношений и поменяв местами короля и пешку…
========== Часть пятая ==========
Тот год начался примечательными снегопадами. Снег падал с утра до ночи и снова до утра — большими хлопьями, белыми и чистыми. Совсем не такими были мои мысли…
Не знаю, в какой момент я перестал заботиться о том, что думаю сам о себе. Мне стало всё равно, что думают обо мне и окружающие. Меня не покидало странное ощущение, что я — это совокупность костей, скреплённых между собой мышцами только для того, чтобы не развалиться на куски. Это было моё тело, и оно, а не я, ходило по улицам, на работу, в магазин за продуктами. А я… сам я был где-то в другом месте.
Стал ловить себя на мысли, что меня часто окликают дважды, прежде чем я оглянусь. И стал понимать смысл фраз «туман в голове» и «ватные ноги». Меня начали спрашивать, что я делаю по ночам, намекая на круги под глазами, и о том, почему я плохо питаюсь, обращая внимание на нездоровую худобу.
Никто не понимал таких перемен. Ведь раньше я вполне успешно вписывался в общественную жизнь: ходил на работу, встречался с друзьями, не пропускал ни одной вечеринки. Я вполне правдоподобно играл свою роль… Именно играл. А теперь…
Не знаю, в какой момент я перестал держать маску. Однажды просто поймал себя на мысли, что не смотрюсь в зеркало, даже когда стою напротив него.
Это менялось, когда Пашка был рядом. Этого я не мог объяснить ни тогда, ни сейчас, но он, Пашка, был причиной того, что мне хотелось поставить крест на всём и бежать пешком к чёрту на кулички, только бы не видеть и не слышать ничего вокруг. И в то же время он был единственной причиной, почему я этого не делал.
То, что творилось между нами, сложно было объяснить… Днём мы были совершенно обычными друзьями и со стороны не возникало никаких сомнений в непорочности нашей дружбы. Но, как только за окнами становилось темно, всё менялось. От равноправной дружбы не оставалось и следа. И, признаться, совершенно неожиданным образом мне это нравилось. Где-то на бессознательном уровне я наслаждался моментами, хоть и безумно короткими по моим собственным ощущениям, когда в мои руки ложилась полная власть над человеком.