Реанимация (СИ)
Лёха посмотрел на руки и ноги. Они были обернуты в то, что продавалось по скидке в разных местах. Стоило недешево, и Лёхе понравилось, что цвета подходили друг другу. Он не любил ходить в разноцветном, потому что это было слишком ярко, и когда надо было принарядиться (по работе или на праздник), искал в шкафу что-то примерно одного оттенка. Вроде все подходит — чего Вик завелся.
— Дело не в том, какого это цвета, Алексей, — Вик вроде бы даже улыбнулся, продолжая читать мысли «Лёхи». — Дело в том, сколько это стоит. Тебе это в голову не приходило, я понимаю. Но те, с кем ты хочешь плыть в одной лодке, на это смотрят. На то, кто стриг тебя, кто сшил твою одежду, кто сделал тебе маникюр, кто собрал тебе часы и мобильник. Ты теперь чековая книжка, Алексей, и чем дороже ты снаружи, тем больше у тебя виртуальных листиков, куда можно записать суммы для других людей.
Лёха понял, о чем говорила Инка. Вик был Инкой, только в брюках.
— Доедай, пора снимать это немедленно.
Шутка получилась несмешной, хотя Вик сам над ней посмеялся, и этого ему, кажется, было достаточно.
Они зашли в несколько магазинов. Лёха поначалу думал, что это будет адский аттракцион, и что они обойдут весь торговый центр. Вик редко просил его примерить много вещей, не мучил долгими поворотами и повторными примерками, и закончили они за какой-то жалкий час. Лёха и сам, когда прижимало, тратил побольше, потому что нужно было искать скидки и нужные размеры.
— Что, не так страшно? — расплачиваясь в последнем магазине, спросил Вик.
— Я думал, будет дольше.
— Ты вообще преувеличиваешь те проблемы, которые не стоит, и преуменьшаешь те, где неплохо бы раскинуть мозгами.
— Ну спасибо.
— Пожалуйста, честность в Москве — валюта более ценная, чем рубли. Старую одежду не выбрасывай, мало ли что, покрасить, уборку дома сделать. На работу ходи в новой. И возьми деньги на парикмахера. Сходишь сам, я тебя за руку не поведу. Вот этот оплот монастырской жизни чтоб я видел в последний раз. Хоть наголо побрейся, но привет из шестидесятых на голове таскать я тебе официально запрещаю.
Лёха взял деньги, пакеты с покупками и плелся следом за Виком. Вокруг него мелькали яркие вывески, люди улыбались дежурными улыбками. Он вспомнил, как ходил в магазин с Витьком. Вот где проявлялась широкая русская душа — в этом нелепом мужике, который пил водку на манер медведя и звал Алексея нормальным именем. Вот с кем он хотел бы подружиться. Черт с ней со столицей, есть тут нормальные люди, просто настала черная полоса, и надо её пережить. Дождаться, пока наступит белая, а там решать, как жить дальше.
На обратном пути Вик молчал и они слушали радио. Лёха перебирал застежку новой куртки и разглядывал бомжей. Потом поймал себя на этом разглядывании и стал ругать, что занимается фигней. Попал в столицу, а собирает черти что. Работу нашел странную, в больницу попал, только вроде бы нашел друга, и тут же потерял, а теперь согласился на полную авантюру. И вроде бы не согласился, но как теперь выпутаться? Вик же не спросит, будешь ты с ним спать, или нет. Здесь, наверное, какая-то своя схема есть. Но какая? И как понять, когда пора делать ноги, а где еще можно подыграть, чтоб не выперли?
Вик остановился перед подъездом Лёхиной вписки, подождал, пока тот собрал все пакеты, махнул рукой, улыбнулся на прощанье и уехал. Лёха достал мобильник и посмотрел, сколько времени. Почти двенадцать ночи. Наверняка, Вик поехал не домой отдыхать, а дальше работать где-то. Неужели он сам не спит? Решил, что не будет, как Лёха, спать за деньги, а вместо этого сам всего добивается? Ну а Лёха тогда чем хуже? Возьмет и добьется, и не нужны ему никакие деньги.
— Пятнашка вернулся! — закричала Наташка, когда он зашел в квартиру. — Мы тебя заждались, думали, шеф тебя там живьем съел.
— Он мне вещи купил, — Лёха протянул пакет.
— Вещи? — Наташка рассеянно посмотрела на него, оценила взглядом одежду, взяла пакеты и поворошила содержимое руками. — Ничего себе.
— Говорит, смотреть на меня страшно.
— Да запал он на тебя! — крикнул из своей комнаты Ярослав.
— Что ты чушь городишь! — ответила Наташка.
Лёха пожалел, что она не права. Вернее права, но только не совсем. И всё это действительно закручено вокруг секса, геев и разной другой дряни.
— Пошли, — неожиданно Лёху схватила Инка, забрала его пакеты, протащила через коридор и оставила на кровати в их комнате.
Потом пакеты оказались в углу, Инка достала из тумбочки бутылку синего цвета, притащила с кухни три литра тоника и стала мешать коктейль.
— Ты зачем это? — удивился Лёха.
Он слышал, как в коридоре Инка и Наташка о чем-то громко спорили, а потом Наташка хлопнула дверью.
— Будем пить, — сказала Инка.
— Зачем?
— Тебе страшно? — спросила она.
Лёха понял по её виду, что она спрашивает серьезно. Подумал о вечере, о поездке, пакетах, немой угрозой стоящих в углу, и кивнул.
Инка ничего не ответила и разлила по пластиковым стаканчикам тоника и синей жидкости.
========== 7. Свидание ==========
Утром болела голова. Лёха до последнего не мог поверить, что его настигло похмелье, но других причин для его состояния найти было невозможно. До рассвета они пили с Инкой коктейли, и концентрация этих коктейлей явно не соответствовала нужным нормативам. Инка плескала тоника на самое донышко, а синей жидкости лила от души.
— Ты, Лёша, главное не думай, что это делает тебя плохим человеком, — говорила она, привалившись к кровати. Сидели они на полу. — Хороший человек или плохой — это совсем от другого зависит, понимаешь? То, что тебе деньги нужны, — это понятно. Тут всем нужны деньги. Вообще всем в мире нужны деньги. И вопрос не в том, хороший ты человек или плохой. Просто кто-то согласен все на кон поставить, а кто-то — нет. И так все в мире крутится.
Лёха понимал Инку на уровне, далеком от сознательного. Слова ее превращались в красивые картинки, и он согласно кивал, а она продолжала говорить. Про то, что человек — это душа, материя тонкая и нежная. И что те, кто ставит крест на людях из-за их прошлого, — просто не читали Библию. И про Марию Магдалину, и про Мать Терезу, хотя Лёха так и не смог утром вспомнить, в чем заключалась связь между этими разными женщинами.
— Ты держись, Лёша, — заявила Инка за секунду до того, как заснула. Голова ее откинулась на старый матрас, она захрапела и выпустила из рук бокал с остатками коктейля.
— Ты тоже, — ответил Лёха, аккуратно поставил свой бокал на пол, залез на кровать и заснул там.
Утром Инки на полу уже не было — она пошла на работу. Как ей удалось привести себя в чувство, Лёха не представлял. Он подумал об этом поступке как о свидетельстве подлинной столичной закалки. Вот думают люди, что провинция умеет пить, а кто из его знакомых после такой попойки в семь утра вставал на работу? Да никто. Говорили, что заболели, делов-то. Но Инка пошла. Знала, наверное, что из-за такого Виктор Степаныч уволит, не раздумывая.
Лёха решил, раз она совершила подвиг, он тоже сможет. Как там она сказала? Человек — это тонкая нежная материя. Вот именно, тонкая и нежна.
Он добежал до туалета, и его вывернуло.
Поесть удалось не с первого раза и даже не со второго. Лёха нервно курил на кухне, когда к нему подошел Ярослав.
— Что, с Инкой тусовались? — спросил он, усаживаясь за стол с очередным учебником в руках.
— Да, выпили немного.
— Ты с ней осторожней, — посоветовал Ярослав.
— В смысле?
— Говорят, она за деньги спит.
— Да ладно? — показательно удивился Лёха.
— Ага, прямо в клубе находит их, и потом… — Ярослав отложил учебник и жестом показал, что именно Инка делает за деньги.
— Ничего себе, — Лёха даже головой покачал — так ему хотелось, чтобы Ярослав понял иронию. Но Ярослав ничего не понял, поднял учебник и пошел обратно в свою комнату — мечтать о карьере экономиста.