Проклятие Короля драконов (ЛП)

Стало тихо, ноги Дэвида шуршали по сену, некоторые лошади тихо бормотали.
Шарлотта обняла себя.
— Как ты это сделал, Дэвид? Как взял себя в руки, как совладал с тем, кто ты? Славандрия и Мангус многого от меня хотят. Я не уверена, что справлюсь.
Он поцеловал нос лошади и взял рюкзак.
— Просто делаешь, что должен. Ищешь, на чем сосредоточиться, и идешь, — он прицепил рюкзак к седлу.
— На чем ты сосредоточился?
— На тебе, — он посмотрел на нее, выводя коня из стойла.
Покалывание пробежало по ее спине.
— Почему я? Почему не на нас? Ты не хотел домой?
— Хотел, но мне не были важны мои желания. Мне было плевать, что случится со мной. Ты была важна. Я пытался объяснить раньше, но ты вспылила. Я в ответе, ведь втащил тебя в это. Вина сжигала меня. Я мог думать лишь, как все исправить, и как вернуть тебя домой, убрать подальше от этого, — он оглядел конюшню. — И если для этого нужно было терпеть пытки и избиения, быть убитым, так тому и быть.
Шарлотта сглотнула ком в горле. Почему? Почему он был таким галантным, смелым и… идеальным? Она сжала себя сильнее руками и отвела взгляд.
— Ты злишься на меня, Кит-Кат? — спросил Дэвид, задевая большим пальцем ее подбородок.
— Нет, но ты должен помогать мне решить проблему. А ты создаешь новые.
— Как это? — он замер у дверей конюшни.
— Ты такой благородный, а мне хочется лишь сбежать. Не пойми превратно. Отчасти мне нравится все это с богиней. Просто подумай. Я. Богиня, — она рассмеялась.
— Я о тебе так и думал.
— О, не надо так приторно.
— Это правда.
Она посмотрела, как он пошел дальше, и ее грудь сдавило до боли. Как глупо она списывала его чувства со счетов. Она толкнула дверь.
— Прости. Я не хотела…
— Хотела, но ничего. Забудь, вернемся к твоей проблеме. Ты не против быть богиней, но…
— Почему я не могу использовать силы во благо? Почему нужно убивать?
— Если ты не убьешь Эйнара, он убьет нас.
— Выключи логику.
— Ты сама спросила.
Они вышли наружу в прохладу ночи, конь топал по брусчатке. Тут она заметила, какие широкие плечи Дэвида, как уверенно он шел. Он стал мужчиной, а она и не заметила, как это произошло.
Ей нужно было обращать на все внимание.
— Ты так и не сказал, куда идешь, — сказала она, догнав его.
— Не могу сказать.
— Почему?
— Я не хочу слушать нотации.
— Ах, ты делаешь то, что не должен, но все равно идешь туда, потому что…?
— Я хочу кое-кому помочь, — он не смотрел на нее.
— И кто этот кто-то?
— Оставь это, Шар.
Она схватилась за поводья и остановила коня.
— Говори, куда идешь, или я прочту твои мысли своей силой богини. Я не хочу этого делать. Мне не нравится лезть в твой разум. Там много того, что я не хочу знать, но если я должна, я это сделаю. Никаких тайн, помнишь? Ты обещал.
— Это была клятва на мизинцах в пять лет. Ты же не будешь припоминать ее мне? Мы выросли. Все изменилось.
— Так изменилось, что ты хочешь нарушить обещание мне, лучшей подруге?
Они смотрели друг на друга, не сдавались. Она послала нить силы в его разум.
Он вздрогнул и вскинул руку.
— Хорошо. Хватит!
Она убрала нить. Дэвид хмуро посмотрел на нее и прорычал:
— Поклянись, что не скажешь Трогу.
Она подняла правую руку в клятве.
— Торжественно клянусь, навеки.
Дэвид повел коня в тень под большим дубом, намотал поводья на руку.
— Когда Твайлер спас меня из логова под озером, мы столкнулись с кузнечиками, что зовутся воргранты, на Поле нищих. Они защищают лилии Вила, что растут там. Они не дают украсть их корни.
Она вскинула бровь.
— Зачем кому-то воровать лилии?
Дэвид посмотрел вдаль.
— Говорят, корешки, собранные ночью, могут вернуть людей из мертвых.
Шарлотта выпустила воздух из легких. Ее рот раскрылся.
— Ты шутишь? Ты хочешь собрать корешки, чтобы вернуть Эрика? С ума сошел?
— Мне нужно что-то делать, Шарлотта. Ты не видела лицо Трога. Ты не видела боль в его глазах, не слышала страдание в его голосе. Он все потерял: жену, сына, и его дом на грани уничтожения. Если я могу убрать хоть часть его отчаяния, если я могу вернуть ему сына…
Шарлотта покачала головой с отчаянием.
— Нет. Нельзя так, Дэвид. Я не позволю, — страх охватил ее. Она почти плакала, представив ходячего мертвеца.
— Почему?
— Нельзя вернуть человека из мертвых, Дэвид. Это плохо.
— Откуда ты знаешь? — он смотрел на нее, ожидая ответа, которого не было. — Ты так уже делала?
Ответ раздался за ними:
— Нет, и ты не захочешь.
Шарлотта накрыла рот руками, отошла, и Трог вышел из теней деревьев, как гризли. Ее ладони опустились к груди, чтобы сердце не вырвалось из-за ребер. Он был таким большим и опасным в свете луны.
Конь зашумел и заерзал. Дэвид погладил его нос.
— Шш, все хорошо.
Трог обошел их, смотрел на Дэвида свысока.
— Говорили, когда люди умирают, их души уходят в следующую жизнь. Остается оболочка. Разбуди оболочку, и проснется что-то без человечности и духа. То, что ты вернешь, будет бродить по миру, но не будет моим сыном. Так что я лучше останусь с воспоминаниями и буду страдать, чем разбираться с чудищем, что ты создашь их хороших побуждений и горсти кореньев лилий, — он забрал поводья из руки Дэвида. — И стоит помнить, что за кражу королевского коня лишают конечности, — он снял с седла рюкзак и бросил в грудь Дэвида. — В этот раз я тебя отпущу. Не повторяй, — он повернул коня и повел к конюшне.
Что-то вспыхнуло в Шарлотте. Она еще не видела такого бессердечного человека.
— Что с тобой, Трог? — крикнула Шарлотта. — Да, у Дэвида плохая идея, но его сердце было на верном месте, и ты даже не смотришь на то, что он хотел сделать это для тебя.
— Мне не нужна жалость.
— Это была не жалость, старый дурак, — энергия кипела в ней, но скрывалась под поверхностью. — Он переживает за тебя. Он знал, что тебе больно, и пытался помочь, а ты лишь ругаешь его за коня?
Трог повернулся к ней, его глаза сияли во тьме.
— Не отчитывайте меня, юная леди. Я знаю, кто вы, что вы, и вы не запугаете меня. Думаете, можно спрятаться за родителями и новыми способностями? Но я вижу все ту же испуганную, уязвимую и бесхребетную девчонку, что и всегда.
— Эй! — заорал Дэвид. — Не говори с не так, потому что у тебя больше власти.
— Хватит ее защищать. Потому она такая. Излишняя забота до добра никого не доводила. Она знает, что ей нужно делать, но бежит от этого.
Ярость растекалась в Шарлотте, красные искры плясали на коже.
— Не зли меня, Трог. Ты всегда говорил, что важно отстаивать свои принципы и верования. Я против убийств. Так я буду не лучше Эйнара, и ты и твои попытки задеть совесть, этого не изменят.
Он отпустил поводья и прошел к ней, гремя. Ее желудок сжался, сердце замерло, но она стояла, упрямо смотрела на него, не уступая.
— Мой сын умер за тебя, — его мозолистый палец был перед ее лицом. — Он отдал жизнь, чтобы защитить всех нас, а ты будешь стоять тут и позорить его?
— Я знаю, что сделал Эрик, и мне жаль, что он умер, но это не значит, что я должна стать убийцей, чтобы отомстить за его смерть.
— Черт, девчонка, открой глаза! Мы воюем. Враг сейчас идет по нашей земле, забирает, что хочет. Убивает. Обманывает. Города, о которых ты не слышала, страдают от его гнева. Его гнев силен. Он проявляется и среди нас, незримый, пока мы жмемся в своем лицемерии. Думаешь, ему есть дело до твоей глупой идеологии утопии? Нет! Враг хочет поглотить тебя, и если ты будешь сопротивляться, но умрешь. Знаешь, почему? — рыцарь склонился к Шарлотте, щуря глаза. С холодом. — Потому что он не понимает людей. Ему нет дела до Эриков и Дэниелов. Он знает лишь смерть, ужас и разрушение. Он становится сильнее, когда ты истекаешь кровью, когда ты страдаешь, когда пытаешься оправдать его хищность. Он будет питаться твоей слабостью и победит. Хочешь почтить моего сына? Отплатить за его жертву? Забудь о своей идеологии, вере и убей зверя. И будет много времени разнести радость, сделать мир зеленым, но ты ничего не получишь, пока не убьешь чуму, что разрушает мир. Так делает богиня. Будь такой.