Проклятие Короля драконов (ЛП)

Как Эрик.
Эрик. Его имя разорвало дыру в ее сердце чуть шире. Она не хотела думать о нем, боль была еще свежей. Она потеряла брата меньше года назад в жестокой смерти. Теперь Эрик. Это было неправильно. Нечестно. Он мог так много дать, ему можно было еще долго жить. Почему? Почему бездушные существа как Сейекрад и Эйнар жили, а добрые и щедрые с бескорыстными сердцами погибали? В желудке завязался узел.
Она согнулась от неуправляемых всхлипов. Его не было. Она уже не услышит его смех, не увидит его доброту и смелость. Не будет полночных прогулок или неловких первых раз, они не будут держаться за руки и смотреть на звезды. Не смогут целоваться.
Она сказала ему, что любила его, но соврала. Она сказала так, чтобы ему было легче, чтобы утешить его в последние мгновения. Может, чтобы ей самой стало лучше. Это было неправильно? Он ведь знал, что ее сердце принадлежало Дэвиду. Ее сердце всегда будет принадлежать Дэвиду.
Дэвид.
Рыдания сотрясали ее. Почему он не видел этого? Почему так боялся любить ее? Она так нуждалась в нем сейчас. Нуждалась в его объятиях, утешающих ее, прогоняющих хаос вокруг и внутри нее, но он лишь предал и обвинил ее. Эрик так никогда не сделал бы. Он был бы ее камнем. Ее спасением.
Слезы капали на землю.
«Боже, да что со мной?» — печаль, смятение и вина пробили дыры в ее сердце, открыли такую большую пустую пещеру, что она была уверена, что затеряется там. Отчасти ей этого хотелось. Она вытерла лицо ладонями и обняла колени, притянув их к груди.
— Прости, Эрик, — прошептала она воде. — Мне так жаль, что я не попыталась спасти тебя. Прости, что я соврала. Пожалуйста, прости.
Она вытерла еще слезу и смотрела в пустоту.
Тихие голоса донеслись до нее с участка ниже по реке. Мужчина и женщина тихо говорили. Услышав свое имя, Шарлотта встала и пошла к ним. Она держалась деревьев, пряталась за их толстыми стволами. Сквозь их густые ниспадающие ветви она различила лавандовые волосы и мужчину в черном.
Славандрия и Мангус.
Ее родители.
— Я почти не была с ней, — сказала Славандрия. — Это время не наверстать. Я видела ее взгляд. Она презирает меня.
Мангус обхватил ее лицо руками.
— Это не так. Я ощутил гнев и смятение, но не ненависть. Если сомневаешься, спроси у нее сама. Она стоит за тобой.
Шарлотта закрыла глаза. Отлично. Ее раскрыл маг, читающий мысли.
Она глубоко вдохнула и выдохнула, а потом вышла из-за густых ветвей плакучей ивы. Шарлотта посмотрела в глаза Славандрии, ее сердце сжалось. Славандрия всегда была сдержанной. Сильной. Упрямой. Теперь она казалась растерянной и одинокой. Испуганной и встревоженной. Она страдала, как и Шарлотта?
— Я н-не хотела подслушивать, — сказала Шарлотта. — Я не нарочно. Я сидела у реки чуть дальше отсюда и услышала голоса. Стало любопытно. Простите, если помешала, — она взглянула на Мангуса, своего отца.
Он был по-своему красивым. Высоким, темноволосым. Крупного телосложения. А шрамы? Они были у него всюду: на лице, шее, ладонях. Он точно убил много людей этими руками. Он бы не получил свою репутацию, не стал бы генералом армии магов, не работая этими мышцами, не используя грубую силу. Но она смотрела на него и видела нежность на его лице, в его глазах. Мягкость была в его чванстве. Она видела ее в том, как он гладил лицо Славандрии. В том, как смотрел в ее глаза. Там точно была любовь. Но будет ли он так любить ее, свою дочь? Он уже поклялся жизнью, но было это из долга или любви?
— Ты как раз вовремя, — сказал Мангус. — Я собирался вернуться в замок. Нужно разобраться с делами, пока я не вернулся на «Песню ветра».
Она вспомнила разговор на террасе много недель назад. Мангус и Твайлер собирались уйти с Джаредом, сильным магом, дедушкой Шарлотты, чтобы найти союзников для войны, которую должны закончить они с Дэвидом. Хоть ей стало холодно, она повернулась к нему как можно изящнее и сказала:
— Миссия прошла успешно? Вы нашли нужных союзников?
Мангус кивнул.
— Мы сделали значительный прогресс, но это не важно, если ты не захочешь биться, — он впился в нее взглядом.
И снова он лез в ее голову. Нельзя было просто поговорить? Она подняла голову.
— Простите, что разочарую, но война всегда казалась для меня бесполезным способом решить проблему. От нее лишь больше жестокости и ненависти.
— А как же такие, как Эйнар, знающие только жестокость и ненависть? — ответил Мангус. — Что бы ты сделала с ним и его армией тенемортов? Поговорила бы? Пригласила бы в свой дом на чай с печеньем? Может, немного любви и сочувствия ему помогут. Просто обними его, с ним так точно давно никто не делал.
Голос Шарлотты стал раздраженным.
— Вы — нечто. Думаете, что решение всегда в убийстве и уничтожении. Порвать. Разорвать на куски. И все решили. Вы даже не думаете, как это влияет на того, кто рвет и убивает. Вы лишь посылаете пешек в бой. Для вас их можно тратить, пока есть злодей. Вы хоть думали о тех, кто остается? О семьях, что хоронят умерших, когда они вам уже не нужны?
— Я думаю о них каждый день, принцесса, и мое сердце истекает кровью из-за каждой потери. Но я не заставлял их защищать семьи, землю и свою свободу, как не заставляю и тебя. Они делали это по своей воле, потому что не хотят жить под гнетом тирании, — его глаза вспыхнули, но он еще сдерживал себя. Даже его едкие слова звучали как мед. — И я прекрасно знаю, что война делает с людьми, магами, зверями и самой жизнью вокруг нас. Я знаю кошмары в разумах людей, что повидали бой. Я видел разрушение земли.
— Мангус, не надо, — сказала Славандрия, едва задев его руку пальцами. — Не сейчас. Она еще пытается мириться с переменами.
— Понимаю, но я не буду нянчиться с ней. Я не буду скрывать от нее правду. Этому домашнему котенку нужно понять, что я держал семью и друзей в руках, пока они умирали. Я ощущал запах смерти. Я пробовал не свою кровь.
— И я потеряла брата в войне, что была не его! — заорала Шарлотта. — Его отправили в чужое место, на землю людей, что не хотели нас там, делать Бог знает что. Это была не его земля. И не его свобода была под угрозой, но он все равно умер. Объясните это!
— Я не могу оправдывать то, о чем ничего не знаю. Так что и ты не садись на высокий трон и не суди меня или кого-то, кем я управлял, потому что ты потеряла любимого и думаешь, что это дает тебе другой статус. Когда ты испытаешь то зло, что увидел я, когда станешь жертвой той враждебности, того гнева и холодной жестокости и найдешь способ лучше одолеть это, тогда приходи и рассказывай, как я не прав. А до этого не говори о том, чего не понимаешь.
Он застыл на миг, уперев руку в бедро, другой ладонью он потирал лоб.
— Слушай, я не хотел звучать бесчувственно, — он посмотрел в глаза Шарлотты, — но там зверь, кто хочет смерти всем нам. Мы ничем не заслужили его гнев. Это в его природе. Я не могу этого изменить. Ты не можешь этого изменить. И пока мы ждем и пытаемся понять, чему научились за последние несколько дней и часов, он становится сильнее. Он восстанавливается от ран с помощью Сейекрада, и ему плевать, что мы делаем с нашими страданиями. Он радуется из-за наших смертей и боли. Пора покончить с этим, и только ты можешь сделать это.
— Трог вызвал его гнев, убив сына Эйнара, и я с вами не соглашусь. Никто не может быть сразу плохим или хорошим, и если Сейекрад вас достает, почему с ним не поговорить? Вы пытались убедить его, что быть на стороне Эйнара — ошибка? Если бы вы извинились перед ним, все наладили бы между…
— Извинился за что? — Мангус в гневе сузил глаза. — За любовь? За брак?
— За разбитое сердце. Он злится, потому что Славандрия выбрала вас, а не его. Вместо споров и сражений можно было и поговорить. Переменить его на свою сторону. Быть его другом, а не врагом.
Славандрия закатила глаза.
— Святые небеса, — она сцепила пальцы у губ. — Шарлотта, с ним не поговорить. Думаешь, я не пыталась? Думаешь, я не объяснила ему все, когда это произошло? Чтобы было понимание, другая сторона должна тоже поддаваться. Он этого не хочет. Между Сейекрадом, Мангусом и моим отцом распри. Сейекрад считал, что он должен быть генералом армии моего отца. Он злится, что мой отец выбрал клера во главу армии.