Плата Харону
– И кого вы предлагаете на роль моего убийцы? – хмуро спросил он.
– Не это важно. Важно, кто сумеет сделать все за убийцу и потом исчезнуть. Нужен кто-то из ваших близких людей. И нужна снайперская винтовка с оптическим прицелом, которую я буду доставать по своим каналам, а то вы сорвете всю операцию.
– Вы хотите, чтобы в меня стреляли по-настоящему? – испугался банкир.
– Нет, конечно. Вы наденете специальный жилет, и в момент выстрелов все увидят, как пули разрывают ваше тело. Можете не беспокоиться, в кино подобные вещи отработаны неплохо.
– Надеюсь, – кивнул Блумберг. – Иначе будет крайне неприятно, если в меня попадут настоящие пули и действительно разорвут мне тело.
– Желательно, чтобы все случилось на вашей даче в присутствии достаточно большого количества людей. Мне нужно будет побывать там и все проверить самому. Убийца выстрелит в вас два раза и, бросив винтовку, сбежит, как обычно бывает в таких случаях. Вы получите два ранения, причем такие убедительные, чтобы все их видели. Я даже думаю, что рядом с вами можно поставить какую-нибудь экзальтированную дамочку, которая грохнется в обморок, когда ваша кровь брызнет ей в лицо.
– Значит, кровь все-таки будет?
– Это будет краска. Не проявляйте нетерпения, Сергей Леонидович. Мы еще не договорились по личности вашего убийцы. Нужен будет достаточно близкий вам человек, но не входящий в первую шестерку людей, находящихся с вами в прямом контакте, чтобы это не так бросалось в глаза. И главное, должен быть убедительный повод для сбора на даче большого количества людей.
Блумберг задумался.
– Может быть, собраться из-за моей картины? – нерешительно прошептал он. – Но она висит в доме.
– Какая картина?
– Недавно я приобрел подлинник Репина. Купил у одной очень известной семьи. Это небольшая картина, но я выложил за нее довольно много денег. Это лучшее размещение капитала. Семья, продавшая мне картину, достаточно известна в России. Мы договорились, чтобы я не распространялся об этом, хотя журналисты все равно пронюхали. Дед был академиком, собирал коллекцию живописи. А внук решил продать нашему банку картину. Вот я ее и купил для себя. Об этом писали в некоторых газетах.
– А еще хотите, чтобы вас после этого любили, – усмехнулся Дронго. – Итак, вы желаете устроить презентацию картины?
– Да. Но почему на даче? Не лучше ли устроить это дома? Или в банке?
– С дачи удобнее везти вас раненого в больницу, – пояснил Дронго, – а по дороге вы можете «умереть» и скорбная весть об этом придет на дачу, где будут гости. Но прежде всего нам нужно решить, кто бросит винтовку.
Блумберг тяжело вздохнул, напряженно размышляя.
– Этому человеку вы должны доверять, – продолжал Дронго.
Банкир все хмурился. Дронго терпеливо ждал.
– Не знаю, – наконец сказал банкир, – просто не знаю.
– У вас нет такого человека? – тихо спросил Дронго.
– Наверное, нет.
– Ну и жизнь у вас, Сергей Леонидович, – мягко заметил Дронго, – просто не позавидуешь. И стреляют банкиров, и травят их, и в тюрьмы сажают. И никого рядом из друзей и близких. Просто не жизнь, а настоящая пытка. Я начинаю понимать, почему вы хотите сбежать.
– Не только поэтому, – поднял руку, словно защищаясь от слов Дронго, его собеседник. – В последнее время я стал замечать, что мои противники неплохо информированы о моих делах в банке. Вполне возможно, кто-то их ставит в известность. А это мне неприятно. Очень неприятно. И это еще одна причина, по которой я хочу поскорее исчезнуть.
– Вы меня убедили, – вздохнул Дронго. – По-моему, вам лучше действительно убраться из банка. И хотя я все равно против столь экстравагантного способа решения ваших проблем, тем не менее готов вам помочь. Скажите, ваш второй водитель не может подойти на роль убийцы?
– Паша? – удивился банкир, и, не отвечая на вопрос, вдруг кивнул: – Это интересная мысль.
– В таком случае давайте остановимся на его кандидатуре, – предложил Дронго, – конечно, лучше было бы, если вместо него был бы Семен Григорьевич, но он еще понадобится, когда вас повезут в больницу. Вы ведь не должны сразу умирать. Это должно случиться по дороге в больницу.
– Вы так натуралистично рассказываете, – нервно заметил Блумберг, – что мне хочется на все плюнуть и оставить эту затею.
– Я бы не возражал, – быстро вставил Дронго.
– Нет, – тяжело вздохнул заказчик собственной смерти. – Все решено. Если я еще немного потяну время, они закончат ревизию, и тогда мне уже ничего не поможет. Меня посадят в тюрьму и там удавят руками уголовников по-настоящему. И при этом варианте моя семья действительно разорится и никто не поможет.
– Тогда еще раз обговорим детали, – предложил Дронго, – не забудьте, что с этой минуты вы ни с кем больше не говорите об этом деле. А любой ваш разговор отныне будет происходить только с моего разрешения. Иначе я снимаю с себя всю ответственность за предстоящее «покушение».
– Да, конечно, – согласился Блумберг, – у меня нет другого выхода.
Глава 5
По Москве давно уже ходили слухи о дорогом приобретении Блумберга. И вдруг Сергей Блумберг объявил, что собирается устроить презентацию картины в «достаточно узком кругу». Это означало, что будут приглашены не менее ста – ста пятидесяти человек, среди которых будут не только известные банкиры и меценаты, но и не менее известные журналисты, питающиеся банковскими и околобанковскими сплетнями. Это был удивительный парадокс страны конца века: о приобретенной картине писали журналисты, специализирующиеся на экономических проблемах, а искусствоведы рассуждали о кредитной политике государства. Настала эпоха непрофессионалов и дилетантов. Порожденная воинствующей некомпетентностью партийных чиновников в годы застоя, она расцвела через двадцать лет. Непрофессионализм стал символом девяностых.
Блумберг пригласил к себе именитых гостей, не забыв добавить, что презентация состоится на даче. И хотя его дачу только условно можно было считать дачей, тем не менее многие были недовольны, предпочитая не уезжать из Москвы за пятьдесят километров.
Дача Блумберга представляла собой ультрасовременную трехэтажную виллу, построенную по индивидуальному проекту в одном из новых поселков, так быстро возникших вокруг Москвы в начале девяностых, когда появившиеся миллиардеры скупая удобные территории, создавали райские поселки на отдельно взятых гектарах земли.
Дача являла собой удивительное сочетание дерзкого замысла архиректора и больших денег заказчика. Пространство первого этажа занимала огромная, в сто пятьдесят метров, гостиная, к которой примыкали две небольшие комнаты, выходившие на террасу. В одной из них стоял бильярд, в другой хозяева принимали лишь близких друзей. Кухня с полным комплектом самых современных приборов примыкала к этим комнатам и находилась рядом с лестницей, ведущей наверх.
Широкая винтовая лестница вела на второй этаж, где находились спальни хозяев дома. Пять больших спален с балконами располагались на разных уровнях второго этажа. Две – повыше, прямо над гостиной, то есть на высоте около четырех метров, а три другие – чуть ниже. Они выходили балконами на небольшую рощу, разбитую тут еще до постройки поселка.
На третьем этаже, над тремя спальнями, были расположены две комнаты. В одной из них супруга хозяина устроила своеобразный салон искусств. Здесь же помещалась библиотека. В другом находился кабинет хозяина дома. Рядом с виллой стояли два небольших домика. В одном из них жили охранники, постоянно находившиеся на даче, в другом были сауна и бассейн, стояли тренажеры. Гаражи находились справа от дома и могли одновременно вместить около десяти машин.
С самого утра шла подготовка к торжеству. Как обычно, привезли поваров из модного японского ресторана, заранее доставили продукты, необходимые для приема. В доме было много людей и большая суета. Но все обратили внимание, что хозяин дома был сегодня неестественно возбужден и взволнован, словно от показа картины зависела и его дальнейшая судьба.