Долгая дорога домой (СИ)
— Как по мне, вполне съедобно, — пофигистски заметил он, откусывая от своей порции очередной кусочек. Он был неприхотлив в еде – ещё одно качество, унаследованное от Чака.
— Я тебе покажу, что съедобно, — фыркнул Дин, поднимаясь на ноги. — Пошли.
— А как же математика? — глаза Кастиэля выразили растерянность, и Дин невольно рассмеялся.
— А математика подождёт, — легко бросил он. — Шагом марш за мной.
Дин сам не знал, что на него нашло. Он всегда хорошо готовил – обстоятельства заставили научиться – но в тот день определённо был в ударе. К приходу с занятий Сэма они оба буквально объелись, ещё и мелкому оставили. Сэм за обедом подозрительно косился на друзей – явно переваривал происходящее и соображал, как вести себя дальше, а затем с явным осуждением заявил:
— Опять занятия прогуляли?
Кастиэль покривился, Дин отвесил брату шутливый подзатыльник, но спорить никто не стал.
— Математика, — мрачно заявил Кастиэль, когда Дин уже совсем было расслабился после ухода недовольного Сэма.
— Упёртые ботаники, — беззлобно хмыкнул Винчестер. — Ладно, твоя взяла.
Остаток дня они до головной боли повторяли правила и формулы, перебрасываясь тем самым бейсбольным мячом. Когда-то Дин действительно неплохо играл. Когда-то, когда Джон ещё был настоящим отцом. Казалось, это происходило в иной жизни. Сейчас, машинально ловя довольно умелые подачи, он мысленно убегал в те далёкие деньки и то и дело допускал идиотские ошибки в ответах. Кастиэль злился, а в конце концов запустил мяч прямиком в голову вновь зазевавшемуся хозяину дома и с тяжёлым вздохом плюхнулся поперёк кровати.
— Ты не сдашь, — саркастически заявил он.
— А зачем? — отозвался Дин, прежде чем упасть рядом и из-под ресниц лукаво посмотреть на взъерошенного расстроенного друга. — Я не собираюсь в колледж.
— Придурок, — осуждающе фыркнул тот.
— Ботаник, — почти ласково улыбнулся Дин.
Оба одновременно рассмеялись. Атмосфера между ними никогда не становилась достаточно напряжённой, как бы сильно они не расходились во взглядах. В какой-то мере, с Касом было проще, чем с родным отцом. Даже когда тот читал занудные нотации по поводу учёбы. И, что бы там ни утверждал Кастиэль, а в подготовке к экзаменам Дин значительно продвинулся вперёд. Правда, у этой монеты существовала неприятная лично для него сторона – пробуждённый Новаком интерес к знаниям всё чаще провоцировал к жизни давно, казалось бы, похороненные Дином мечты. Когда-то в детстве он частенько представлял себя в роли путешествующего по миру профессионального фотографа, и отзвуком той эпохи были украшавшие стены его скромного жилища старые фотографии на кнопках. Случайные пейзажи, чьи-то лица, малозначащие детали – разная глупость, выглядевшая дешёвым интерьером для кого-то и гревшая сердце самого Дина. Кастиэль как-то вцепился в эти мелочи въедливым клещом и выудил-таки из мрачно настроенного друга кое-какие подробности, но до поры до времени молчал. Сейчас Дин опять поймал его задумчивый взгляд на снимки на стене и удручённо вздохнул – не стоило делиться давно ушедшими фантазиями детства.
О том разговоре ещё раз напомнило случившееся двадцать четвёртого января. Дин никогда не воспринимал своего дня рождения чем-то особенным, он и отмечать никогда не стремился, но Сэм вечно пытался разнообразить этот день какой-то трогательной мелочью. Он и сейчас со смущённой миной сунул брату странную безделушку в неловко свёрнутой подарочной бумаге. Дурацкий грубо вылепленный божок с уродливой физиономией, но для повесившего подарок на шею Дина он был ценнее, чем если бы ему вручили полмира. А ещё в этот раз был презент от Каса – простенький и явно подержанный фотоаппарат в старой коробке, от которого у Дина буквально перехватило горло. Он даже не стал допытываться, откуда друг раздобыл такой раритет – слишком давно никто не читал его мысли с настолько кристальной ясностью. Загрубевшие от вечной возни с механизмами пальцы с бережной задумчивостью пробежали по краю отполированной временем поверхности, а по губам грозы школы пробежала никогда ещё никем не виданная беззащитная полуулыбка.
Мечты, похороненные под тоннами пыли реальности, всё ещё не умерли.
Комментарий к Глава 4. Свои и чужие
https://vk.com/photo-156701226_456241685
========== Глава 5. Сезон нерастраченных надежд ==========
Река блестела на солнце ленивой розовеющей рябью, и Кастиэля одолевала созвучная с её тихим журчанием сонливость. Дин невдалеке возился со своей и без того сиявшей чистотой «деткой», Сэм в компании смеявшейся Джессики плескался у берега, поднимая кучу брызг. Первая неделя каникул ознаменовалась удивительно тёплой погодой и вечерними вылазками на природу. Кастиэль всерьёз подумывал о постоянной подработке, чтобы помочь деньгами Амаре, Дин уже с неделю трудился в автомастерской Бобби Сингера. Несмотря на вполне успешные экзамены, в колледж поступать он так и не собрался, и Кастиэль догадывался о причине.
Сэм за последнее время сильно подрос и раздался в плечах, и к нему уже не пытались подкатить с угрозами даже заядлые драчуны, но старший брат на то и старший, чтобы переживать за их безопасность. Кас иногда шутил, что теперь знает, к кому обращаться за помощью, Дин в ответ молча улыбался, но в глубине глаз оставалась мудрая серьёзность. Кастиэль как никто понимал его – семья представляет определённые обязательства, как бы там ни считали его собственные братья. С деньгами у Винчестеров, как и у них, было не очень, а блестящие успехи Сэма в учёбе наводили на раздумья. Дин никогда не говорил об этом вслух, но он очень хотел, чтобы брат в будущем поступил в университет.
Где-то рядом в траве застрекотал кузнечик, и Кас резко дёрнулся, настороженно оглядываясь по сторонам. Дин покосился на друга и понимающе хмыкнул – его всегда забавляли его фобии, но истинных причин до конца не понимал даже он. Кастиэль никак не мог забыть давнюю привычку Рафаила подсовывать жуков ему в постель. Делалось это просто ради забавы, и только развитое чувство гордости не позволяло тогда ещё маленькому Касу орать во всю глотку, словно девчонка. Сейчас их конфликты практически сошли на нет, но тот давний страх имел силу и в настоящие дни, как бы это ни было глупо.
— Смотри, — задумавшись, он не заметил, как Дин подошёл ближе и сунул ему под нос раскрытую ладонь с крошечной божьей коровкой в ней. Глянцевая ярко-алая раскраска, чётко выраженные точки и щекочущие загрубевшую от работы ладонь миниатюрные ниточки-ножки – в сущности, ничего страшного, учитывая отвлекающий момент в виде лучистой улыбки Дина, светлой и по-летнему тёплой. — Знаешь, сколько он живёт? — неожиданно спросил Винчестер, по-турецки усаживаясь рядом на траву и, дождавшись настороженного кивка, сам ответил. — От пары месяцев до года. Если повезёт.
— Сомнительное везение, — пробормотал Кастиэль, словно зачарованный наблюдая за шевелящимся жучком. А тот, ощутив нежеланное внимание к собственной персоне, расправил крылья и легко вспорхнул в воздух, мимоходом задев нос Кастиэля. Дин добродушно рассмеялся, заметив инстинктивное движение отдёрнувшегося друга.
— Ты испугал его, — заметил он, падая на живот рядом. Сорванная травинка приютилась в уголке пухлых губ, а освещённое солнцем лицо осенило редкое в последние дни умиротворение.
— Ненавижу жуков, — пробурчал Кас. — И плевать на причины.
— А что ты ещё ненавидишь? — неожиданно спросил Дин, и взгляд стал серьёзным.
— Замкнутые пространства, — не задумываясь, бросил он. Дин промолчал, памятуя вечное напряжение, сковывавшее Каса в салоне автомобиля. Ещё одна необъяснимая с точки зрения окружающих фобия, но методы воспитания старины Чака всегда отличались нестандартностью, а Кастиэль был ещё тем бунтарём даже в ранние годы.
Их семья вообще не отличалась заурядностью, начиная от истового проповедника от бога Чарльза Новака и заканчивая воспитывавшей братьев Амарой, в молодости ведшей довольно бурный образ жизни, а ныне ставшей едва ли не затворницей. Кастиэль уважал тётку, но был с ней близок не более, чем с язвой Габриэлем или занудой Михаилом. У каждого из его братьев были свои тараканы, и он иногда ощущал себя единственным здравомыслящим человеком в настоящем дурдоме. Не удивительно, что Кас сутками пропадал теперь у Винчестеров – крохотный островок нормальности в его сумасшедшей жизни стал настоящим спасением.