Подводный город
Что касается меня, то я тоже не намерен ждать самой низкой воды, а удовольствуюсь просто низкой водой и береговым ветром. Я тоже нырну, но по всем правилам современного искусства, и запасусь пробочной фуфайкой. В таком костюме ничего не стоит нырнуть на несколько метров. Опекун мой, которому я рассказал всю историю, расщедрился, в первый раз в жизни подумал, что я куда-нибудь годен, и одолжил мне значительную сумму на расходы. Я нашел несколько помощников и сделал несколько опытов в Сене, близ моста Берси. Сначала было очень скверно. Отвратительное впечатление. На дне так темно, что приходится зажигать электрическую лампочку, а в шлеме воздух скоро исчезает и нечем дышать. Железная дева, в сравнении с пробочной фуфайкой, благодать. Я готов был отказаться от бриллиантов. Но, может быть, ложный стыд удержал меня. Тем более, что после второго раза я уже довольно свободно прогуливался по дну Сены.
Завтра отправляюсь в Дуарнене со своим штатом. Теперь как раз время низкой воды. Чем черт не шутит, авось и удастся, и редкое стечение обстоятельств придет на помощь!
Эвелина, я вам дам телеграмму, когда все окончится».
* * *Морис со своими помощниками сошел в Адиерне и остановился в отдаленной гостинице. Он выдавал себя за фотографа, приехавшего снять как можно больше видов.
А помощникам он говорил, что ему надо проверить старую легенду о городе Исе. Они, впрочем, были честные люди — бретонские рыбаки — и им обещано было много денег, если предприятие удастся.
Морис немедленно приступил к своим изысканиям. Он стал изучать римскую дорогу подле того места, где она смешивается с песком и пропадает в бухте. В десяти метрах от берега он велел прокопать дно и открыл древнюю мостовую. Он велел копать дальше, и получился тот же результат. После нескольких дней трудной работы Морис мог восстановить на карте весь древний путь. Чем дальше, тем булыжники, из которых выложена была дорога, становились крупнее: город был недалеко. Бретонцы вошли в его археологические интересы и работали с энтузиазмом. Кроме того, как все бретонцы, они были суеверны, и это придавало их увлечению печать постоянства и преданности.
* * *Морис рано утром вышел из гостиницы и вдруг на повороте заметил человека, который шмыгнул в кусты.
Как ни в чем не бывало, он продолжал путь, по, дойдя до поворота, сам спрятался в кусты и стал поджидать. Вскоре он увидел человека. Это был лже-художник Бриэлло в крестьянском костюме.
Молодой человек сейчас же вернулся. Значит, за ним следит шайка Зидлея? Или они были свидетелями его опытов в Париже и его изысканий в Адиерне и теперь им уже известно, где найти бриллианты Гамбурга?
За завтраком он узнал другую важную новость. Один из помощников рассказал, что видел в бухте огромный керосинно-двигательный челнок, носившийся по воде с необычайной быстротой. Из сделанных затем описаний наружности хозяев челнока Морис узнал, что то были: Мак Зидлей, Бриэлло, Лафуин и Вернье.
Что делать?
После обеда вошли его помощники с радостными лицами:
— Ветер переменился.
— А когда вода бывает всего ниже?
— В четыре часа утра.
— Хорошо. Значит, сегодня ночью придется нырять.
— Хотя и с электрической лампой, но большой риск ночью. Если что случится, мы вам не в состоянии будем помочь.
— Все равно.
Он думал, что ночью легче избежать контроля Мак Зидлея.
— Каково море?
— Спокойно. На якоре будет превосходно.
— Отлично. Готовьтесь. А скажите, куда эти неизвестные люди прячут керосинно-двигательную лодку?
— А в маленькой бухточке, на западе — вон там — между двух скал есть полуостровок.
— От нашего пути далеко?
— Три километра.
— Так вот что. В девять часов ложитесь и притворитесь, что спите. Без всякого шума выйдите в полночь и принесите пробочную фуфайку и весь материал на барку. Старайтесь обойтись без огня, и марш на самый конец нашей дороги! Вам поможет компас… Ах, да, забыл… Сегодня в семь часов вечера мне хотелось бы взглянуть на керосиновую лодку. Так вы меня, пожалуйста, проводите.
* * *Весь день провел Морис дома.
В семь часов он вместе с одним помощником вышел на дорогу, но только не через дверь, а через окно, выходящее в сад и в поле. Вскоре он подошел к Дикой бухте. Полное спокойствие царило в ней. Узкая скалистая полоса выступала в море.
— На ее конце, вон там, стоит лодка, мосье.
— Отлично. Теперь вернитесь и помните, что в час я буду на месте.
Он медленно шел по скалистой косе, которая становилась все уже и уже. Морской прибой шумел по обеим сторонам. Лунный свет пробивался сквозь серебристые облака. Шагах в тридцати от него поднялся человек.
— Кто идет? — закричал голос с итальянским акцентом.
— Зе! — отвечал Морис, узнавший лозунг бандитов еще на даче.
— А, это ты, Лафуин?
Сильный порыв ветра заставил согнуться Мориса и итальянца. Они были уже близко, и еще Бриэлло не узнавал Мориса, как две руки внезапно опоясали итальянца, он потерял точку опоры, и его падение в море произошло почти без всякого шума.
«Я должен был это сделать», — сказал себе Морис без особой чувствительности, которая была бы, к тому же, бесполезна.
Так дошел он до лодки, стоявшей в изгибе берега и слегка покачивавшейся на воде.
Морис сошел в лодку. Снял клеенку с мотора. Нащупал инструменты, отвернул все гайки и в нескольких местах перепилил трубки и углы резервуара.
Потом он спрятался на некоторое время под скалу и, хотя тело его было густо смазано вазелином на случай ныряния, он стучал зубами от холода.
Ровно в полночь он покинул косу и через поле направился к римской дороге. Трудно было идти во мраке по булыжникам. И он едва смел светить себе электрическим фонариком. Наконец, он добрался до самого края дороги и тут нашел своих помощников.
Море так ревело, что он должен был закричать им в уши.
— Какая глубина? Вы мерили?
— Быстро мелеет. Пройти несколько туазов, и будет всего шесть метров глубины.
Вскоре барка поплыла. Ветер дул с берега. Все благоприятствовало. Сделав пятьсот метров, бретонцы опустили специальные якоря о четырех зубцах; барка достигла возможной неподвижности.
— Что ж, мосье, если вам угодно, ныряйте! — закричали ему.
Морис стал надевать пробочную фуфайку.
Один бретонец развернул веревочную лестницу и погрузил ее в море. Другой надел на голову Мориса сферический шлем с трубкой для воздуха и с сигнальными веревками.
Размышлять было нечего, хотя было страшно. Риск был громадный. Это читалось в глазах суровых рыбаков. Морис переступил борт, окунулся в кипящую волну и исчез.
* * *Лестница тихо качалась. Но через несколько метров полная тишина окружила Мориса. Зато страшный холод терзал его. Он нажал кнопку электрической лампочки, висевшей у него на поясе, и сноп мутного света вытянулся перед ним в воде.
Нога его коснулась склизкого дна. В ушах шумело. Мучительно было дышать. Перед глазами стали прыгать фиолетовые, белые и красные огоньки. Но он преодолел первые мучительные впечатления, сделал несколько шагов вперед и наткнулся на дом. Дом вроде тех, какие он видел в Помпее. Низкий, квадратный, с плоской крышей.
Направив фонарь в другую сторону, он увидел другой дом, третий, четвертый. Право, это была вторая Помпея! Перед Морисом лежала улица, и дома были занесены наполовину песком.
Морис открыл Ис, стоцерковный город, легендарный город короля Гральона!
Он кричал от радости, от энтузиазма, от гордости… Но где же столб?
Морис мог ходить только в районе пятидесяти метров. Улица была, очевидно, продолжением римской дороги, но столба не было.
Морис дернул за веревку, и его вытащили.
Когда он, весь еще трепеща, рассказал бретонцам о находке, они слушали его с разинутыми ртами и с испуганными глазами.
— Надо поставить лодку в другом месте, — сказал Морис, и якоря были подняты и затем брошены по его указанию.