Сладкая борьба (СИ)
Малыш, насидевшись за последние несколько месяцев на одном месте, с большим энтузиазмом объездил всю Великобританию вдоль и поперёк в поисках объектов нашего коллективного интереса. И то ли под влиянием его природного обаяния, то ли из-за удивительной черты добиваться нужного результата, суровые адвокаты, претенциозные журналисты, скрытные бухгалтера или робкие домоседы один за другим соглашались спасти их Альма-матер*.
В мае нам пришлось-таки закончить разведывательную миссию и заняться в кои-то веки учёбой – на носу была защита дипломов. А в один из моих визитов к Прайду, тот сам и подкинул мне идею того, как лучше будет рассказать во всеуслышание о том, что происходило в стенах академии со дня её основания.
– Третья глава мне нравится, – Директор бегло просматривал очередной черновой вариант моей выпускной работы, закинув ноги на стол, – получается очень…нахально, однако зерно логики в ваших рассуждениях просто не поддаётся оспариванию. Особенно мне понравилось, где вы описывали экономические преимущества от легализации нетрадиционных пар. Должен признать, – ухмыльнулся он, – попадись мне ваша работа в студенческие годы, не задумываясь украл бы её у вас, Мэл.
– Не сомневаюсь, – пробормотал я еле слышно, улыбнулся и сказал уже громче, – приму это за комплимент, Господин Директор. Так я могу идти?
– Погодите, – Прайд убрал ноги со стола и поправился в кресле, – есть одно предложение.
– На тему?
– Ну, – мужчина немного смутился, однако продолжил, – помните наш зимний разговор?
– Тот, где вы предложили мне стать рекламным лицом академии? – тут же догадался я.
– Ох, Мэл, – Прайд поморщился от моих слов, – не стоит воспринимать это так в штыки. Я всего лишь хочу, чтобы вы подготовили речь для выпускников и студентов академии, – Директор на секунду замолчал, а потом добавил чуть тише, – ну и для нескольких телеканалов и изданий.
Я уже настроился закатывать глаза, а потом меня осенило, и к большому удивлению Прайда я согласился:
– Хорошо, Господин Директор.
– Хорошо? – мужчина сначала недоверчиво изучил меня и, не увидев подвоха в ответе, предложил, – тогда я смогу увидеть наброски по выступлению, скажем, к следующей среде?
Я нервно сглотнул, а во рту предательски пересохло, поэтому смог только вежливо кивнуть.
Оставшиеся недели перед выпускным оказались для меня девятым кругом ада, потому что Прайд, казалось, не отставал от меня ни на минуту, корректируя и подправляя каждое моё слово. Говорил, как мне нужно себя вести перед журналистами, что рассказывать про последний год учёбы в академии, почаще упоминая имя Мириама Прайда, и именно последнее не давало мне опустить руки. Свою настоящую речь я писал по ночам и не давал читать её даже Кеннету. Альфа на это жутко обижался, но видя моё состояние, обходил стороной.
А я был бы не я, если бы не струсил в последний момент. Я нашёл себя паникующим в маленькой комнатке за сценой, в главном зале академии уже собиралась толпа, но мне было слышно только бешеные, тяжёлые удары собственного сердца. Я заставил себя сосредоточиться на одной единственной мысли: Прайд говорил, что, для того, чтобы выиграть, надо выбрать сторону победителей, и сейчас, в этой пыльной и тесной комнате я напомнил себе, что я уже выиграл знания, дружбу и любовь. Выбрав трусость, я мог бы потерять всё это в одночасье, а главное, лишить надежды тех, кто в ней действительно нуждался. Пора было признать, что я родился на стороне полных неудачников, но и таким выпадает шанс поменять исход борьбы.
Я ступил за порог гримёрки, и услышал, как зал постепенно начинает замолкать. От яркого света глаза не сразу привыкли, поэтому сначала я смотрел в пол и видел только собственные ноги, затянутые в аккуратные лакированные ботинки и переливающуюся синюю ткань брюк. Я подумал, что более подходящего момента для того, чтобы надеть мой синий костюм, скроенный на омегу, не было. Чем ближе я подходил к сцене, тем выше поднимался мой подбородок, я чувствовал каждый заинтересованный взгляд, направленный в мою сторону. Когда я добрался до кафедры и остановился у микрофона, то увидел недоумение в глазах Прайда и два высоких рыжеволосых силуэта по бокам от него. Эти двое всегда были на страже моей безопасности. В толпе я нашёл Ари с Коулом, в окружении десятка выпускников, которые не побоялись приехать в академию. Но тяжелее всего мне было оторвать взгляд от Кеннета и дрожащими руками развернуть бумажку с речью.
– Когда я поступал в академию, я не знал, что всё зайдёт так далеко. Оглядываясь назад, я не могу быть достаточно благодарным этому вузу за обретённых друзей, терпеливых преподавателей и конечно же за тот объем знаний, который щедро предоставило мне это место. Но самое главное, за что мне стоит быть благодарным, это за то, что при всех моих отличиях ко мне относились как к равному. Многие сейчас думают, что я имею в виду только моё финансовое положение. И да, расти в пригороде Лондона в довоенной постройке с единственным родителем – это тяжело. Однако ни от кого из моих одногруппников или работников академии я ни разу не слышал упрёка в свою сторону из-за этой детали биографии. Поэтому я надеюсь, что не получу упрёка, и когда расскажу вам ещё об одном моём отличии. Вот только в нём я не один. Все мы знаем, что из стен этого прекрасного вуза, до прошлого года остававшегося частным, вышло много прекрасных, умных и успешных людей – их имена и лица вы видите сейчас на экране за мной. Кто-то стал политиком, кто-то – бизнесменом, а кто-то – творцом, но всех их объединяет один большой секрет, который ставит и меня в их ряды. Каждый из них верил, что знания и возможность изменить тот Мир к лучшему превыше архаичных устоев общества. Я тоже верю в это, поэтому говорю с гордостью и желанием быть услышанным, а также дать надежду таким как я. Как и представленные здесь люди я – омега, и я только что закончил Академию Святого Джорджа наравне со всеми.
***
В кабинете директора всемером было тесновато. Кеннет, откинув голову на спинку крохотного кожаного диванчика, делал вид, что спит, и только его большой палец, незаметно поглаживающий мою ладонь зажатую в его руке, говорил об обратном. Арчи с Ричи разместились на таком же диванчике напротив. Коул занял одно из кресел около директорского рабочего места, а Ари сидел прямо на столе и лениво перебирал струны какой-то маленькой гитарки. Мелодия была нескладной и больше напоминала пытку над инструментом, чем игру. Омега резко прервался и воскликнул:
– А потом что было? Не отвлекайся, папуль!
– А потом, – отмер наконец Директор Грэмм, – судья прямо при всех спросил у меня, сколько стоит обучение в академии. У меня, говорит, сыну среднему, омеге, как раз пятнадцать летом исполняется. Совсем, говорит, от рук отбился, а про дисциплину вашего заведения, дескать, слухи хорошие ходят. Вот.
– А ты?
– А я растерялся, и скидку ему на первые два семестра пообещал.
– Ой, папуль, ты у меня такой щедрый, – Ари склонился к отцу и поцеловал того в щёку. Директор от этого зарделся, потом поймал на себе наши умиляющиеся взгляды и зарделся ещё больше, – а я, получается лезбиян? Ну, раз я с Мэлом целовался.
– Ариэль! – возмутился я и закрыл лицо свободной рукой. Теперь все взгляды переместились в мою сторону.
– Ты целовался с Мэлом?! – одновременно раскрыли рты Грэмм-старший и Коул.
Котёнок угукнул кокетливо и гордо, а Кеннет начал мелко трястись, беззвучно хохоча, но так и не открыл глаз.
– Так, – скомандовал я, – вернёмся к нашему разговору, Господин Директор. Что в итоге будет с академией?
– Ну, – альфа прочистил горло и погрустнел, – власти отозвали свои инвестиции и статус государственного вуза. Лицензию частного оставил суд.
– Значит, – я тоже погрустнел, – мы снова там, откуда начинали? Частная академия для альф?
– Ну почему же…
– Потому что денег, чтобы разместить омег и бет помимо альф нет, вы же сами говорили.
– Дослушай меня, Мэл. Да, денег на расширение нет, все сформированные курсы будут доучиваться в неизменном составе, но новый будет заполнен альфами только на треть. Все остальные места я отдам другим категориям студентов, – пояснил Директор.