Глаз Пустыни (ЛП)

— Благодарю тебя за похвалу, Армин.
Итамар хлопнул в ладоши, и появились слуги, которые принесли нам низкие стулья, стол и чашу с фруктами.
— Присаживайтесь, эссэри! Как бы я ни был рад видеть перед собой Армина в целости и сохранности, всё же я заметил, что вы пришли, чтобы заключить сделку.
Лиандра, Наталия и я заняли места, Зокора и Варош предпочли остаться стоять. Оба охранника в комнате подозрительно их рассматривали.
Армин наклонился и положил камень, который получил от Зокоры, перед торговцем на стол. Тот, не говоря ни слова, наклонился вперёд и поднял камень с помощью не небольших щипцов. То, как он изучал его, крутил и поворачивал, затем осторожно окунул в чашу, наполненную водой, имело характер ритуала, который не стоило прерывать. Поэтому никто ничего не говорил.
Итамар тщательно и не торопясь проверил этот камень. Когда он закончил, он вернул его точно на то же место, куда первоначально положил Армин и выпрямился.
— Это необыкновенный экземпляр, — наконец сказал он, обводя нас взглядом, как будто благодаря камню узнал кое-что о нас. — Я видел камни с зелёным отливом из реки Эльберох, мне знакомы нежно-голубые алмазы их кровавых рудников Туграй или отлив, которым отличаются камни из Лунного озера, а также добрая дюжина других цветов. Эти камни говорят: передают свои истории, рассказывают о своём происхождении. Они как хорошие знакомые, когда оказываются у меня на столе. Близки мне, даже если я ещё никогда не видел их прежде. Вот этот — новый гость в моих комнатах. Я прошу разрешения вырезать в нём окно, чтобы я смог лучше увидеть его душу.
— Вам следует обратиться к эссэре Зокоре, — сказал Армин.
Торговец вопросительно посмотрел на Зокору, и та кивнула.
Итамар снова взял камень, в этот раз крепкими металлическими щипцами, чьи захваты были обмотаны кожей, подтолкнул точильный камень, который крутился в чаше с водой и повернул зеркало. Как я теперь увидел, это зеркало не только направляло свет, а создавало яркий пятно на колесе.
Осторожно, с твёрдой рукой и преданностью, Итамар отшлифовал одну грань. То, как он обращался с этим экземпляром, как светились его глаза и звучал голос, можно было догадаться, что для него это очень особенный момент.
Он медленно убрал алмаз от точильного камня, который тихо булькая, остановился, повернул зеркало в другую сторону и снова поднёс камень к глазам. Затем убрал зеркало в сторону и положил камень туда, где он лежал уже два раза.
— Этот экземпляр такой прозрачный, какие я редко встречал. Голубой свет в нём равномерный, он не сломается при шлифовании. Поистине большой камень, он будет жить, показывая свою душу и украшать красивых женщин. Прошу вас, эссэра, расскажите мне о том месте, где боги его создали.
Зокора посмотрела на него поверх своей вуали.
— Это место вечной тьмы. На нём покоится вес скал, таких же громадных, как ваши горы. Там ты дышишь таким спёртым воздухом, что он обжигает тебе лёгкие. Чувствуешь в конечностях громыхание огромной, чёрной реки. На её берегах ты и найдёшь эти камни.
Армин в изумлении повернулся к Зокоре.
Итамар медленно кивнул.
— Благодарю вас. Я оцениваю этот камень в сорок шесть золотых монет и три серебряные. Я предлагаю вам огранить его и продать, тогда мне будет принадлежать третья часть золота.
— Ты не хочешь купить его, торговец?
— Его и, возможно ещё один или два, если они поменьше. Но больше денег я дать вам не смогу.
Зокора задумчиво посмотрела на него.
— У тебя есть камень, который ты огранил сам и на который я могу взглянуть?
Итамар выдвинул ящик, вынул из него металлический коробку, а из неё, в свою очередь, шкатулку из эбенового дерева, которую открыл и протянул Армину, а тот передал её Зокоре.
Зокора некоторое время изучала огранённый бриллиант. Затем захлопнула шкатулку и вернула торговцу.
— Сколько тебе лет, Итамар?
Торговец посмотрел на неё с удивлением.
— Четыре десятка и три.
— Как долго ты ещё проживёшь?
Итамар покачал головой.
— Я не понимаю вашего вопроса, эссэра. Но если боги будут милостивы, надеюсь, что у меня есть ещё много лет впереди.
— В следующем году к тебе кое-кто придёт, у кого кожа и глаза такие же, как у меня. Ты научишь её своему искусству. Сейчас ты получишь ещё пять камней, больше, чем тот, что лежит у тебя на столе. Ты огранишь пять, и четвёртая часть золота твоя. Но один из этих шести камней будет принадлежать тебе, ты можешь выбрать его сам.
Она залезла в мешочек и вытащила ещё пять камней, которые выложила в ряд перед ним.
Итамар удивлённо моргнул.
— Это была бы очень необычная сделка, — наконец сказал он. — Работа с камнями требует терпения и мастерства, не каждый может этому научиться. К тому же неприлично учить подобному женщину. Если она будет жить в моём доме, как обычно живут подмастерья, её примут за кого-то другого.
— Подмастерья. Подмастерья могут огранить алмаз как ты?
— Нет. Я мастер.
— Ей будет всё равно, что о ней думают люди. Она мастерски научится твоему ремеслу. Если она захочет взять тебя в свою постель, это её дело.
Итамар сглотнул.
— Этого не случится. Но, эссэра, ей придётся долго учиться! Мне понадобилась вся моя жизнь, чтобы научиться моему искусству.
Зокора улыбнулась.
— У неё будет это время. Сделка в силе?
Он кивнул.
— Тогда пойдёмте, — сказала Зокора. — Я здесь закончила.
— Разве ваш народ не владеет искусством шлифования драгоценных камней? — спросил я её после.
Зокора снова натянула на глаза кожаную перевязь и посмотрела в мою сторону. Я мог чувствовать её взгляд.
— Нет, оно было утеряно.
Её тон ясно давал понять, что это тема для неё исчерпана.
Когда мы дошли до дома, Армин начал плакаться, что состояние дома такое жалкое. Я не обращал на него внимания, и когда ещё находился во внутреннем дворе, нытьё Армина внезапно прекратилось. Я обернулся.
Он стоял там с открытым ртом, на лице выражение ужаса.
Зокора рядом с ним довольно улыбалась, в то время как Лиандра изумлённо смотрела на неё.
— Что вы сделали? — спросил я Зокору.
— Он не мог обходится бережливо со словами, поэтому я отняла у него голос, — ответила она.
Я подошёл ближе, но прежде чем успел что-либо сказать, она коснулась горла Армина. Он прочистил горло, закашлял.
— Там… там…
— Ты можешь снова говорить, — сообщила ему Зокора.
— Это было не красиво, эссэра, — укоризненно заметил Армин, его голос был хриплым. — Написано, что слуга…
— Молчи! Меня не интересует, что там написано. Я пишу свои собственные слова. Ты изображаешь из себя смиренного, но в сердце держишь спину прямо. Болтаешь, считая это забавной игрой, когда я желаю спокойствия. Радуешься своему собственному красноречию. Ты называешь меня госпожой, но относишься ко мне неуважительно. Коротко говоря, ты лжец.
— Но…
Она подошла к нему так близко, что их кончики носа почти коснулись друг друга.
— Избавь меня от бесполезных фраз, Армин. Говори по сути.
Он поклонился.
— Да, эссэра.
Я позвал Армина к себе.
— Это наш дом. Твоя задача — как можно быстрее обустроить его. Найди мастеров и начинай. Удиви нас результатом. А теперь иди.
Он низко поклонился.
— Да, эссэри.
Варош наблюдал, как Армин поспешил прочь.
— Что ж, это сработало, — заметил он с лёгкой улыбкой.
— Ты была с ним слишком суровой, Зокора, — произнёс я.
— Я так не думаю, — возразила Лиандра. — Твой слуга имеет слишком высокое мнение о себе, он заслужил выговор.
— Да, — сказала Зокора. — Если бы он был моим слугой, я бы уже давно наказала его.
— Но он мой, — мягко заметил я. — И я накажу его, если сочту необходимым.
— Он никому не прислуга, — сказала Наталия своим тихим голосом. — Он только делает вид. Зокора права, он лжёт с каждым своим покорным жестом.