Глаз Пустыни (ЛП)

Он сам посмотрел в нашу сторону, но его взгляд скользнул мимо, не уделив нам особого внимания. Либо он не узнал нас, в чём я очень сомневался, либо он был хорошим актёром.
— Мы с Варошем могли бы проследить за ним, тогда узнаем о нём больше, — предложила Зокора.
— Поскольку его нет дома, я могла бы посмотреть, что смогу найти там, — вызвалась Наталия.
Я посмотрел на неё.
— Дом всё ещё может охраняться, и там, наверняка, больше одной собаки.
— Меня не увидят.
— Хорошо, — решил я, затем повернулся к Зокоре. — Но вы будьте осторожны. Преследовать его будет не так легко. Он знает о нас.
Милая улыбка заиграла на её губах.
— Пусть увидит нас…
Я покачал головой.
— Он ещё не знает, что мы знаем о нём. Я хотел бы, чтобы пока так и осталось.
— Хорошо, Хавальд. Так игра будет ещё интереснее, — она протянула Варошу руку. — Пойдём, Варош, давай полюбуемся здешним товаром.
Варош улыбнулся и ещё раз посмотрев на меня, взял её за руку, и ни ушли.
— Ты уверена, Наталия, что тебя не увидят?
— Большая часть квартала богатых построена на каменистой почве, — я увидел, как она улыбается под вуалью. — Даже если меня увидят, это будет всего лишь женщина в вуали.
— Без прислуги — необычная картина, — возразил я.
Она покачала головой.
— Не в квартале богатых. Если по дороге туда у меня будут неприятности, то я знаю, как дать отпор, — её улыбка стала шире, когда она увидела мой взгляд. — Хавальд, я не слабое существо.
Я кивнул, и она поспешила прочь.
— Может нам прикрыть её спину? — спросила Лиандра.
Я покачал головой.
— Возможно, за нами тоже наблюдают. Так их внимание будет разделено, — я взял её за руку, немного чувствуя себя юнцом, влюбившимся в первый раз. — Давай немного погуляем по рынку.
Редко я наслаждался днём так, как этим. Хотя иногда думал о наших спутниках, особенно о Наталии и спрашивал себя, смогли ли они сделать то, что задумали, но гораздо больше упивался почти детской радостью Лиандры, когда та замечала что-нибудь новое на прилавках базарных киосков.
Плоский деревянный ящик с хирургическими инструментами привлек ее любопытство. Она нашла его у старьёвщика, посреди ламп, горшков, ваз и металлических изделий.
— Откуда он у вас, торговец? — спросила она старьёвщика.
— Эссэра, я не могу ответить на ваш вопрос, потому что этот ящик приобрёл много лет назад мой отец, пусть его душа покоиться с миром в божественных залах. Он только сказал, что его продал ему странствующий целитель, потому что стал слишком стар, и его пальцы начали дрожать. Он был приезжим, больше я ничего об этом не знаю. Он вам нравится? Видите, как тщательно обработана древесина, и он на медных шарнирах? Возьмите ящик в руки и посмотрите на крышку. Там символ грифона, выложенный серебряной проволокой. Посмотрите на сталь медицинских инструментов. Это серая сталь, какую я никогда не встречал прежде. Она не ржавеет, каждый скальпель ещё такой же острый, как был раньше, даже это маленькое зеркало не поблекло. Вы когда-нибудь видели такую работу?
В тот момент, когда Лиандра увидела символ грифона, я понял, что она больше не выпустит этот набор инструментов из рук.
— Что вы за него хотите, торговец? — спросил я.
— Эссэри, мне от сердца жаль, но я не могу продать это драгоценное сокровище дешевле, чем за четыре золотые монеты. Он уникален и является частью моего наследства. Уже мой покойный отец держал его в руках.
Рука Лиандры уже потянулась к кошельку, когда я слегка её толкнул.
— Четыре золотых! Вам не стоит стоять так долго на солнце! Этот старый набор, кто знает полный ли он? За токую сумму я смог бы купить целителя, а не только его инструменты! Две золотые монеты и пять серебряных, и не медяка больше.
— Посмотрите, каждый из этих инструментов имеет своё место в ящике, чётко видно, что здесь полный набор! Три золотые монеты и пятнадцать серебряных — последнее, что я могу предложить.
— Да вы перекупщик! Я похож на того, кто позволит себя обмануть? Вы хотите, чтобы я больше не смог дарить своей жене подарки и поэтому мне придётся ночевать на полу перед её кроватью? Я оцениваю её улыбку в две золотые и десять серебряных монет.
— Вы слепы к желаниям красавицы рядом с вами, или вы мужчина с сердцем из камня, потому что не можете понять, что этот подарок принесёт вам райские радости! Три золотые монеты и пять серебряных, говорю я, потому что чувствую к вам сострадание.
— Две золотые монеты и пятнадцать серебряных — моя последняя ставка. Разве я эмир, что могу разбрасываться таким богатством? Мои слуги высмеют меня, когда узнают, как я попался на вашу удочку!
— Вы растрогали моё сердце до слёз, эссэри. Мои собственные дети умрут, а мои женщины будут укоризненно на меня смотреть, когда поймут, что я отдал даром такое сокровище. Но мужчина и в своём доме мужчина, им придётся это принять. Это мой добрый поступок на сегодняшний день, и вы должны будите пожертвовать Астарте свечку. Три золотых, говорю я и уже сразу жалею.
— Пусть будет по-вашему. Мои слуги перестанут смеяться, когда я сокращу им питание.
Три золотые кроны сменили владельца, и торговец ещё заклинал богов одарить нас богатым плодом чрева.
— Тебе это понравилось, Хавальд, — заметила Лиандра с милой улыбкой, когда взяла ящик по мышку.
Я рассмеялся.
— Да, я признаю. Возможно, я слишком долго был с Армином.
Она оглянулась на торговца, который начал собирать и укладывать свои товары.
— Он отдал бы его нам и за две золотые монеты.
Я кивнул.
— Скорее всего. Однажды я видел набор таких инструментов у фельдшера, только немного поменьше. Он берег его, словно сокровище. От него я знаю, что такой набор, составленный хорошим хирургом, стоит больше, чем целое состояние.
Лиандра кивнула в знак согласия.
— Он может спасти жизни. Сколько стоит жизнь? Я бы заплатила за этот набор и десять золотых, потому что чувствовала, что он высшего качества. Он старый, даже очень и прошёл через множество рук. Сколько нужно времени, чтобы закруглились стальные края? — она посмотрела на меня сияющими глазами. — Разве не говорят, что в хороших инструментах остаётся что-то от души человека, который ими пользовался?
— Может быть и так. Единственное, что мне не нравится в этом наборе, так это лезвия и пилы. Магия лечит намного лучше.
— Зато гораздо реже. Сколько раз в своей жизни ты был исцелён при помощи магии?
— Не считая силы моего меча? Два раза. Один здесь, в храме, другой через Зокору. Но нить, которой у меня больше нет, помогала ещё чаще.
Она кивнула.
— Я вижу, что неверно поставила вопрос. Сколько раз ты уже видел, как при помощи магии исцелялись другие? Сколько раз ты видел подобное на поле боя?
— Я вовсе не опровергал твои слова. Я знаю, как редко происходит исцеление магией. Только первосвященники богов получают такую способность, а мастерство фельдшера это то, что спасает жизни после битвы. Но я видел достаточно часто, что чтобы спасти человека, ампутировались части тела, будь то палец или нога. Я часто встречал калек, которые предпочли бы умереть, чем жить так дальше.
— И всё же, эти инструменты могут спасти жизнь. Я рада, что мы нашли их.
Мы продолжили наш поход по рынку, позволяя ему воздействовать на нас. Улюлюкающие крики привели нас к толпе перед платформой, где выполнял свою работу палач. Как я узнал, здесь находилось место для казни менее значительных преступлений, а Врата Покаяния располагались прямо за ним. Когда я проходил мимо платформы в первый раз, она была пустой, и не использовалась.
Сейчас же вдоль неё были в нескольких местах выставлены охранники. На платформе самое большее место занимала плаха. В угольные чаши были сложены разные инструменты юстиции, и булькал котёл с кипящей смолой. Храмы Борона, Сольтара и Астарты послали первосвященников и верховную жрицу.
Священник Борона стоял там в своей чёрной ризе и с карающим мечом. Это был двуручный меч с широким лезвием и тупым остриём. Меч казался благородным братом орудия палача. Сам палач был мускулистым мужчиной с туловищем почти таким же широким, как у Яноша. Его кожа блестела от пота, чёрный мешок на голове тоже уже промок. Тело и тёмные штаны были обрызганы кровью.