Венец безбрачия

— Пусти меня, радость моя. — Я чувствовала странную истому и усталость, протягивая руку к ручке окна. — Пусти меня, пусти…
И было какое-то странное чувство, что я все делаю правильно. В глубине души что-то возмущалось, но моя рука уже открыла окно. Через секунду в комнате стоял злобный Звентибальд, проклиная современную молодежь так, что мне хотелось выдать ему платочек и попросить старушек на лавочке подвинуться.
— Развратницы! Простолюдинки! Тьфу! Мерзость! Двенадцать лет ей, видите ли! Ага! В двенадцать лет она мне рассказывает, как правильно сосать нужно! — возмущался вампир. — Говорит, что Каллен не так сосет! Кто такой Каллен? Потом к другой… А она мне: «Укуси меня, Дракула!» Кто такой Дракула? Я, значит, из темноты к ним такой… А они, вместо того чтобы орать, пугаться, трепетать, сами мне шею подставляют! Одна за мной бежала с криками… Еле ноги унес…
Обиженный на жизнь после смерти, расстроенный и обозленный, вампир полез в свою коробочку, бухтя, как старый дед.
— Триста лет! — раздавалось горестное и злобное из коробки, пока я переступала через торчащие сапоги. Никогда еще я не ждала, пока жених протянет ноги. — Триста лет я такого не видел! Это позор! Я думал, что здесь все будет по-другому! Что у меня здесь будет свой замок!
— А у тебя что, замка нет? — усмехнулась я, вспоминая, что кинематограф обычно не обделял упырей тремя вещами: замком, мозгами и недвижимостью.
— Нет у меня замка! — злобно заметил Звентибальд из коробочки, переворачиваясь на другой бок. Дракула посмотрел бы на него, как на лузера. — Был когда-то! Пока крестьяне не сожгли его триста лет назад…
— И что? За триста лет ты не заработал на новый? — поинтересовалась я, оценивая брачно-мрачные перспективы типа: «влюбленные ждали будильника в коробке из-под холодильника».
— Да как ты смеешь! Я — аристократ! Я не работаю! Работают простолюдины! — заявил вампир.
Жаль, ведь я уже мысленно составляла ему резюме. Пока что там было только: «Работаю в ночную смену. Умею сосать и…» Да с таким резюме перед тобой открывается широкий мир трудоустройства из серии: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. По тыще за ночь с человека!»
— То есть ты ничего не умеешь? Триста лет ты просто летаешь по ночам и пьешь кровь? У тебя нет никакого образования? — наседала я, пока где-то в моем воображении один молодой вампир не вздохнул: «Я хотя бы учился… Метафаза Профаза… А этот вообще профан!»
— Зачем мне образование? Я — аристократ! Я могу в любой момент поправить свое материальное положение, удачно женившись! — фыркнули мне в ответ. — Я как раз присматривал себе очередную жену, за которой дают хорошее приданое!
— А куда делись предыдущие сердобольные женщины? — поинтересовалась я, с подозрением и опаской глядя на коробочку.
— Как там говорят в клятве? Пока смерть не разлучит нас? — самодовольно усмехнулся Звентибальд. — Жаль, последний замок в карты проиграл! Эх! Я был уверен, что отыграюсь! А она мне такая: «Любимый… Это же фамильный замок моего прадедушки! Как ты мог!»
Отлично! Проигрывают в карты, отыгрываются на женах!
— Стою я и думаю, — усмехнулась я, чувствуя, как меня передергивает. — За триста лет можно стать ученым с мировым именем, великим музыкантом, писателем, художником, научиться всему на свете! У тебя есть бессмертие! Вечность!
— А куда мне торопиться? Когда-нибудь… Может быть… — обиделся упырь. — Да кто ты такая, чтобы мне указывать, как нужно жить? Я живу так, как хочу!
— Триста лет ты мне нужен! — сплюнула я на коробку, глядя, как на улице начало светать. И все-таки он — Альфонс, а не Звентибальд. Определенно Альфонс.
Телефон лежал в коридоре, вампира отпевали рок-баллады о большой и трагической любви, а я тихонько готовила на кухне. Вода кипела в кастрюле, на сковородке шипело масло с зажаркой, а я тихонько чистила морковку, погруженная в собственные мысли. Нож соскользнул, и на руке выступила кровавая полоса. Сначала я не поняла, но потом увидела, что масштабы ранения куда больше, чем обычно. Бросив нож и морковку в раковину, я направилась в ванную, чувствуя, как меня мутит от вида крови. Пока я держала руку под водой, нервно сглатывая и прикидывая, где у меня лежат бинты, позади меня раздался шорох. Я посмотрела на свое побледневшее лицо в зеркале, но никого не было. Тяжело вздохнув, я вынула руку из-под струи воды, глядя, как рана снова наполняется кровью.
— Кровь… — послышалось за моей спиной, но в зеркале никого не было. Я обернулась и увидела чудовище с пенящимся слюной клыкастым ртом, с горящими глазами и знакомым окурком в волосах. Телефона не было, зато в одном ухе у него был наушник.
— Иди, спи! — прошептала я, пятясь. А пятиться было уже некуда.
— Кровь! Как я голоден! — просипел вампир, скалясь в мою сторону. Он схватил меня за горло и прижал к стене. — Кровь… Свежая кровь…
Резкий рывок в сторону моего горла, и я закричала от боли, пытаясь оттолкнуть вампира.
В глазах потемнело, я покачнулась, чувствуя, как слабеют и дрожат руки, пытающиеся оттолкнуть любителя не только трепать нервы, но и пить кровушку. Внезапно челюсти разжались, а рядом послышался знакомый голос.
Вампира с окровавленной пастью за волосы держал знакомый демон, сдувая прядь своих волос с лица.
— Как ты смеешь, дьявольское отродье! — прошипел упырь, скаля окровавленные клыки. — По договору я имею право делать все, что мне заблагорассудится!
— Вы слышите? Мне кажется, что кто-то громко плачет? — осведомился демон с улыбочкой, пока я мутными глазами смотрела на эту картину, зажимая липкую от крови шею. — Ой! Как неловко! Извините, это плачет во мне юрист! Он безутешен, так что разрешите ему высморкаться в договор! Если бы я знал, что мы с тобой будем бить друг друга гражданскими, уголовными и прочими кодексами по лицу в моем случае и по морде — в твоем, то я захватил бы их все.
— Ты пальцем не имеешь права меня тронуть по договору! — прошипел упырь, пытаясь вырваться.
— Нет, ну раз мы перешли на юридические аспекты, то да, ты прав. Пальцем я тебя тронуть не имею права. Но в твоем договоре на бракоустройство был такой пунктик. Цитирую дословно: «Я обязуюсь соблюдать законы мира, в который я попал», — спокойно заметил демон, а в его руке появился увесистый талмуд с надписью «Уголовный кодекс». — «За проблемы с законодательством, возникшие у Заказчика вследствие собственной глупости, тупости и аффекта, Исполнитель не несет ответственности». Вот законодательство…
Демон осмотрелся по сторонам, взвешивая в руке Уголовный кодекс.
— А вот… — мощный удар по лицу книгой застал упыря врасплох. — Проблемы. Очень. Много. Проблем.
Я впервые видела, как меня отчаянно защищает Уголовный кодекс со всеми поправками. Надо будет запомнить этот день. Боюсь, до второго такого я не доживу.
— Если будешь подавать апелляцию, то так и пиши, что возникли разногласия с уголовным кодексом, в связи с чем уголовный кодекс нанес мне тяжкие телесные повреждения, — вздохнул демон, добивая страдальца. — Нет, еще не тяжкие. Рановато я. Телесные повреждения средней тяжести. Вот так будет правильней. Как говорится, незнание законов не освобождает от ответственности. Так что между «читаем» и «чтим» есть некоторая разница.
Я сползала по стенке, чувствуя, как мутнеет все вокруг.
— Травмы, несовместимые с жизнью, — вздохнул «юрист», бросая на пол окровавленную книгу и поднимая с пола что-то белое. — Левый, да? Хм… До холодного оружия не дотягивает… Но мы дотянем! А теперь вон отсюда! Быстро забился в свою коробочку подыхать! Мы играем в прятки! Я вожу! Раз… Два… Три… Четыре… Пять! Кто не спрятался, я не виноват.
К моей шее устремилось мокрое полотенце, а потом мою руку закинули себе на плечо. Вторая рука подсунулась мне под колени. Меня несли в сторону кровати. Рану на шее зажали полотенцем, тяжело и взволнованно дыша мне на ухо.
— Наказание мое, потерпи, — заметил демон, снова сдувая пряди волос с лица. Я видела треугольник его груди, виднеющийся из расстегнутой рубашки, его глаза, которые искали, чем бы мне перевязать рану.