Загробная карьера Саши Маузера (СИ)

— Умирающая животина! — кулак ударился об поверхность стола, и ноутбук подпрыгнул. — Эта животина вместе с той, которую вы убили раньше, защищала нас от верной смерти много лет! А вы так хладнокровно убили их обоих!
— И оставили ребенка без родителей, — добавила рыжая.
— Тем более!
— Работа исследователя предполагает уничтожать неизученные формы жизни, чтобы отправлять их на изучение в Научный Центр, — возразил я. — Именно это мы и собирались сделать. Если наши предшественники вам этого не объяснили, то мы здесь не при чем.
— Молчать!
Брызгая слюной от ярости, он щелкнул пальцами. Мне на плечо опустилась крепкая ладонь громилы, и сжала ее так, что я охнул от боли.
— Глава селения велел все узнать. Он явится сюда примерно через десять минут. Следовательно, у вас есть минута, чтобы сказать правду, или мои ребята, чтобы уложиться в срок, выбивают из вас сведения более кардинальными методами. И начнем мы с рыжей.
Второй громила приблизился к кровати. Виталя медленно отодвинулся, загораживая Дашу. Я незаметно сглотнул.
— Нам нечего скрывать. Мы исследователи, можете позвонить на базу, там все подтвердят.
— Не хотите, значит, по-хорошему, — Кадмин устроился в кресле поудобнее. — Я вас предупреждал. Эй, ты, начинай.
Второй громила протянул руку. Виталя сцепил зубы, и приподнялся, готовый броситься на него. Даша сжалась.
И тут, внезапно, как гром среди ясного неба, за дверью прозвучал голос:
— Господин Кадмин, пришел глава селения.
— Спасибо, Кира, — процедил хозяин борделя сквозь зубы, и с плохо скрываемым сожалением махнул рукой. — Отставить. Выведите их, и смотрите, чтобы не сбежали.
Меня толкнули в спину. Второй громила опустил руку, и мотнул головой в сторону двери, подкрепляя просьбу демонстрацией увесистого кулака. Мы втроем поднялись с кроватей.
В коридоре нам снова встретилась брюнетка Кира — она виновато посмотрела в нашу сторону, и отвернулась. Не успел я подумать, в чем дело, как одна из многочисленных дверей приоткрылась. На секунду я увидел чьи-то раскосые глаза, и тонкую деревянную трубочку, прижатую к губам, потом в шею снова кольнуло, глаза закрылись, тело поехало куда-то вбок.
Ну вот, опять двадцать пять.
  
Глава тринадцатая: Те же и казнь
 
Третье пробуждение было куда хуже первых двух, даже вместе взятых. Во глотке опять было сухо, как в пустыне, и голова разлеталась на куски, но когда я попробовал пошевелиться, то обнаружил, что мои многострадальные руки и ноги стягивает грубая веревка, а во рту на манер кляпа торчат… чьи-то кружевные трусы. Тьфу-ты, дожились, уже в фетишиста превращаюсь. Богом клянусь, найду того, кто решил так подшутить — заставлю его эти трусы сожрать, без соли и хлеба.
Вокруг полная, беспросветная темнота, под спиной что-то мягкое, и слегка шуршит. Повернув голову, я отчаянно замычал, пытаясь привлечь внимание кого-нибудь, кто мог находиться в этой темноте поблизости. Ответ не заставил себя ждать.
— Блин, как-то по приколу на спор в армии выпил тормозной жидкости, так даже после нее так хреново не было… — простонал где-то рядом приглушенный голос Витали. — Саня, ты здесь?
— М-м-м-м…
— Чего мычишь, язык отсох?
Да чтоб у тебя самого язык отсох, а вместе с ним и то, чем детей делают. Возле левого плеча что-то зашуршало, и в нос попал уже знакомый, можно даже сказать, родной запах.
— У вас тоже руки связаны? — спросила Даша, вертя головой, пока ее волосы щекотали мне лицо.
— У меня да, — Виталя закряхтел, и выругался. — Насчет Маузера не знаю.
— М-м-м-м! — злобно промычал я, и забился, как рыба в сетке.
— Чего это с ним? — поинтересовалась рыжая.
— Обиделся, наверное.
Конечно, обиделся! Какого хрена, спрашивается, мне в рот запихали чьи-то трусы, а вам нет? Откатившись немного вбок, я обнаружил, что лежу на сене, а совсем рядом находится деревянная стена, сбитая из досок. Между тем где-то снаружи, видимо, раздался приглушенный гул, какие-то голоса, и тихое потрескивание.
— Смерть, смерть, смерть! — твердили на один манер несколько тонких, девичьих голосков.
— Смерть… — уныло тянул за ними старческий хрип.
Перед моим носом неожиданно появился лучик солнечного света. Напрягая мускулы, я кое-как прополз чуть вперед, и приник глазом к крошечной щели. И сразу понял, что дело дрянь.
Внизу, у подножия холма, собралось человек пятьдесят, мужчины и женщины разных возрастов, плюс даже несколько детей. Почти каждый держал в руке что-то деревянное — палку, кусок доски, ветку, или даже черенок от лопаты. Во главе толпы важно шествовал Кадмин, за ним — армия девушек, молодых и красивых, в тех самых грубых тогах, которые я видел на Кире. Кстати, была и сама Кира — она шла, опустив голову, но двигала губами, повторяя за остальными "Смерть, смерть, смерть!". Рядом с Кадмином, опираясь на сучковатую палку, двигался высокий, седовласый старик, с длинной, почти до пояса, седой бородой, значительно отличающийся от остальных высокой шапкой типа папахи и накинутой на плечи шалью. Очевидно, это и был пресловутый глава селения, который, не отходя от кассы, приговорил нас к смертной казни. Последним, но не менее интересным участником был низкорослый молодой человек чисто восточной внешности, смуглый, с раскосыми глазами. Он тащил за Кадмином на спине огромную бочку, и поминутно останавливался, чтобы перевести дух.
Все это я рассмотрел меньше, чем за десять секунд, и откатился обратно, чувствуя, как начинает гулко стучать сердце. Попали.
— Что там, Саша? — спросила Даша.
— М-м-м-м…
— Чего?
— М-м-м-м!
На человеческом это означало "Иди, и сама посмотри". Между тем события быстро набирали обороты. За стенкой вдруг что-то громко зашуршало, что-то завозилось, послышался гулкий скрежет. Пока Даша билась в истерике, решив, что это мышь, а Виталя ее успокаивал, я снова приник глазом к своей смотровой щели.
Толпа замерла внизу, глядя наверх, на наш сарай. На лицах людей застыли бесстрастные, раболепные выражения, как у деревенских коров, которым все пофигу. Девушки построились в два ряда, образовав живой коридор, а молодой человек восточной внешности поставил на землю свою бочку, открыл ее, и куда-то ушел, пропал из поля зрения. Но буквально через пять минут появился опять, таща огромную охапку сухих веток. Бросил все это на землю, вытащил спички, поджег, и начал хлопотать возле костра, заботливо подлаживая хворост, и следя, чтобы пламя не потухло.
Кадмин требовательно посмотрел на старика, тот пожал плечами, и что-то сказал, только очень тихо. Хозяин борделя поморщился, выпятил грудь колесом, и повернулся к народу. Дальнейшее я рассмотреть не успел. Чьи-то руки ухватили меня за локти, и перевернули обратно на спину, лицо обожгло тихим дыханием, нежная ладонь выдернула изо рта кляп.
— Не шевелись.
— Мафую… Блин, как же ты вовремя!
— Пришла бы раньше, если бы могла, — в темноте блеснуло лезвие ножа, и разрезанные веревки упали на пол. — Мы договаривались, что вы будете ждать меня на том же месте, а не связанные в каком-то сарае.
— Ты как? — Даша заботливо положила ладонь мне на лоб. Виталя похлопал по плечу, давая знать, что он тоже здесь.
За стеной приглушенно забубнел голос Кадмина. Я напряг слух, но смог различить только отдельные слова "Друзья", "чужаки", "лучше для нас всех" и "смертная казнь".
— Мафую, что там происходит?
— Вас хотят сжечь заживо, — вспыхнувшая в темное спичка на миг осветила лицо маленькой охотницы. — За мной.
— Подожди, — я ухватил ее за руку. — За спасение мы должны повысить тебе процент, или выдать премию наличкой?
— Дурак, — спичка погасла, и в следующий миг нежные пальцы прижались к моим губам. — Если хочешь жить — не задавай лишних вопросов.
— Так будет лучше всего, — заметила Даша. Она явно ничего не заподозрила.
Ориентируясь на шуршание, мы вслед за Мафую подползли к дальней стене сарая. Оказалось, что маленькая охотница сделал самый настоящий подкоп, поводив руками, я обнаружил большую и глубокую яму. Тут-то в мою душу и закрались смутные сомнения. Если Мафую — Дюймовочка с ростом и фигурой японской школьницы, и если она делала лаз под себя, то как пролезть Даше с ее неполным четвертым размером, и нам с Виталей, двум здоровым мужикам?