Цыганская кровь

Опершись на низкий подлокотник кресла и подперев рукой подбородок, Тори пристально смотрела на него. Потом спросила серьезным тоном:
— Тогда, черт побери, почему вы еще резвитесь на свободе?
— Сам не знаю, — ответил он с той же серьезностью. — Думаю, потому что еще не нашлось женщины, которая смогла бы оценить мои достоинства.
— Но я имела в виду совсем не то, о чем вы мне сейчас поведали.
— Просто я слишком прямо иду к своей цели.
— Боюсь, вы зря потратили на меня время.
— Неужели вы дали обет одиночества? — Он с сомнением поднял брови.
— Что-то вроде этого.
— Может быть, стоит что-нибудь изменить?
— Не надо беспокоиться, — отрезала она и, не дожидаясь его ответа, спросила как бы невзначай: — А чем вы занимаетесь? Вы ничего не сказали об этом.
Он сразу помрачнел.
— Это тайна. Предлагаю вам разгадать ее. Постарайтесь найти верный след.
Тори задумалась.
— След? Но кто и на кого здесь охотится? — спросила она вежливым тоном.
— Я — на вас. — Его слова прозвучали неожиданно тепло.
  
2
 
Тори задумалась, внимательно наблюдая за ним. Мужчина, которому пришло в голову сказать то, что она услышала, женщине, выглядевшей как жертва стихийного бедствия, явно ненормален. Она решила отделаться шуткой.
— Я не могу допустить такой охоты, когда у меня пусто в желудке, — мягко возразила она.
— Хорошо, сейчас мы это уладим, — весело ответил он, продолжая орудовать у плиты.
Поскольку Тори еще не приобрела кухонного стола, они завтракали за импровизированным столом, устроенным из ящиков. Девон Йорк продолжал ее расспрашивать, и их разговор представлял собой нечто вроде своеобразного диалога.
— Вы любите домашних животных?
— Да, очень.
— У вас есть какое-нибудь животное?
— Нет.
— Под каким знаком зодиака вы родились?
— Господи, вы снова за свое.
— Но, согласитесь, что ваши односложные ответы не слишком содержательны. Так какой у вас знак?
— Телец.
— Теперь меня не удивляют ваши краткие ответы.
— Что вы хотите этим сказать?
— Все Тельцы таковы. Тихие, спокойные, они предпочитают односложные ответы. — Он задумчиво изучал ее. — Вообще-то я удивлен тем, что вам удалось немного расслабиться, у вас в самом деле было отвратительное утро.
— Да, это так.
Он усмехнулся:
— Но теперь вы обрели прежнее равновесие.
— Да, начинаю приходить в себя. Кстати, какой у вас знак?
— Стрелец, — как всегда весело ответил он. Сама не зная почему, она повторила это слово про себя, словно стараясь его запомнить.
— А чем отличаются Стрельцы?
— Своим обаянием. — Сказав это, Девон встал и отнес тарелки в раковину.
Она заметила с сарказмом:
— Да, от скромности вы не умрете.
Он открыл воду, продолжая убирать со стола.
— Конечно, нет. Рыцарю с робким сердцем никогда не покорить прекрасную даму.
— Вы снова за свое?
— Но я всегда такой.
Тори вздохнула. Она наблюдала, как Девон закатывает рукава рубашки — пиджак он сбросил на ящик еще раньше — и погружает руки в мыльную пену. Она поймала себя на мысли о том, в какой позе могла бы написать его, и тут же сердито отогнала ее прочь. Но у нее буквально чесались руки, ей хотелось немедленно сделать набросок углем или карандашом.
— Вы так рассматриваете меня, — заметил он.
— Просто рассматриваю сердце, изображенное на вашем рукаве, — спокойно объяснила она.
Он застенчиво улыбнулся:
— В мире нельзя спрятать две вещи: любовь и кашель.
— Вы сумасшедший.
— О, меня еще и не так называли.
— Наверное, они хорошо вас знали.
— Вот это да! С вашими односложными ответами и остротами вы просто неподражаемы!
— Что поделаешь — опыт, — словно со стороны услышала собственный голос Тори. — Опыт общения с мужчиной, достаточно острым на язык, чтобы обрезаться самому, — закончила она раздраженно, возмущенная собственной неспособностью отделаться от болезненных воспоминаний.
Неожиданно Тори поймала на себе испытующий взгляд его зеленых глаз. Взгляд был так красноречив, что она поняла, что готова переменить свое мнение о Девоне Йорке. Вот еще один субъект, который достаточно остер на язык, чтобы порезаться самому, подумала она и вдруг ощутила, как всю ее наполняет усталость. Девон быстро заговорил. В его глазах не было и следа поразившей ее проницательности, они снова искрились весельем.
— Я оттачиваю свое остроумие на бессловесных животных, — важно сообщил он. — Таким образом, я кажусь самому себе сообразительнее, чем на самом деле.
Эта чушь так поразила Тори, что, не успев напустить на себя равнодушный вид, она не выдержала и рассмеялась.
Он очень обрадовался ее реакции и, смешно взмахнув посудным полотенцем, отвесил ей низкий поклон со словами:
— Выходите за меня замуж, я вас очень прошу. — И добавил серьезным тоном: — Мне необходим ваш смех, и вы удивительно умеете слушать.
Тори молча смотрела на него.
— Я жду ответа, — напомнил Девон.
— Но у меня есть условие. — Тори помедлила и почти нежно сказала: — Я готова выйти за вас, если четвертого июля, в День независимости, в Майами выпадет снег.
— Ничего не скажешь, очень остроумный отказ.
— Я подумала, что он должен вам понравиться.
Девон задумчиво потер переносицу.
— У меня такое чувство, — сказал он, — что все это начинает походить на какое-то состязание.
Тори вдруг охватила досада. Что она наделала, зачем только впустила в свой дом этого Девона Йорка?
— Скажите, а вам не нужно возвращаться обратно, в свою пустыню? — осторожно спросила она.
Он улыбнулся:
— Нет, не нужно.
— А как же ваша работа?
— У меня гибкое расписание.
— Уж не рассчитываете ли вы поразвлечься здесь во время своего отпуска? — жестко спросила она.
— Мне бы такое и в голову не пришло.
Тори подозрительно уставилась на него.
— Я вам не верю.
— Я заметил, что вы вообще очень недоверчивы.
Она резко возразила:
— Я не слишком хорошо, знаю вас, чтобы доверять, но вполне достаточно, чтобы опасаться.
— Весьма вам благодарен за это признание.
Тори сделала вид, что не заметила его иронии.
— Хорошо. Возможно, у вас действительно много свободного времени, но мне совершенно необходимо заняться делами: распаковать вещи, привести в порядок дом — и потом приняться за работу.
— Чем вы занимаетесь? — поинтересовался он.
— Я — художница, — после небольшой паузы ответила она скучным тоном.
Он пристально взглянул на нее.
— В самом деле? И что вы пишете?
Тори снова недовольно отметила про себя, уже во второй раз, пытливый взгляд его необычных глаз.
— Главным образом пейзажи и натюрморты.
— И в большинстве этих ящиков — картины? Верно? — спросил он, взмахом руки обводя заваленную вещами комнату.
— Совершенно верно.
— О, да вы плодовитая художница.
Тори вскинулась:
— Я много работаю!
Но он уже снова переменил тему, загораясь новой идеей:
— Да ведь вам нужно помочь распаковаться!
— Нет-нет, — начала Тори, но он не дал ей договорить.
— Я могу собрать вашу кровать и расставить мебель, и никто лучше меня не умеет таскать ящики и вешать картины. Во дворе тоже много работы, а в подвале у вас протекает труба. У меня есть ключ от дома Филиппа — это недалеко отсюда, и я могу взять там инструменты и газонокосилку.
— Хватит!
Тори буквально задохнулась от внезапно охватившего ее панического ужаса. Она посмотрела на этого сумасшедшего, высокого, незнакомого ей человека и со страхом подумала, что он, пожалуй, собирается обосноваться здесь. Стараясь говорить спокойно, она все же решила его остановить:
— Видите ли, я очень ценю вашу помощь, но я привыкла сама о себе беспокоиться, и мне это нравится.
— Так было до моего появления у вас, — возразил он рассудительным тоном.
Тори боролась со своими чувствами.