Два Дьюрана (СИ)

Возможно, мама была права: юной девице следовало переживать, отправляясь на знакомство с женихом, но... какое же это знакомство? Просто встреча после нескольких лет разлуки! Как это забавно звучит... 
А что если Альрик за это время успел влюбиться? Вот только в кого? В округе нет девушек подходящего возраста, это точно. Впрочем, он наверняка бывал в столице, и вот там-то мог повстречать какую-нибудь красавицу...
«Не хочу стать героиней душещипательной истории!» — сердито подумала я и подогнала коня, а то, замечтавшись, отстала от отца. Свита, конечно, расступилась, но если я и дальше поеду вот так, матушка будет недовольна: это же неприлично! До чего же она любит эту присказку...
— Знаешь, — сказал я, догнав отца, — даже если Альрик действительно так хорош, как ты говоришь, зачем так торопиться со свадьбой? Он ведь еще несовершеннолетний!
— Завтра станет, — ответил он.
— И что с того? Отец, я ведь совсем недавно вернулась домой, я хотела побыть с вами... Или к Альрику выстроились знатные невесты со всего королевства и свободных земель?
— Может, и выстроились, — он снова подкрутил ус, но на этот раз раздраженно, я хорошо знала его жесты. — А поторопиться следует, потому что Дан-Дьюрану нужен наследник.
— Час от часу не легче! Неужели Альрик тяжело болен и не протянет даже года? 
— Не выдумывай, Вьенна, — сердито сказала мама, — Он совершенно здоров!
— Тогда к чему спешка? Я помню про обещание и вовсе не собираюсь его нарушать — как я могу? — но, может, вы хотя бы позволите нам заново привыкнуть друг к другу? Вы ведь сами говорили — я сделалась совершенно иной за эти годы, он тоже...
— Оставь эти споры, — отрезала мама, а отец вовсе ничего не сказал.
Как странно! Но что толку строить догадки? Приедем — и я все увижу собственными глазами.
  
2.
 
Крыши замка Дьюран еще не завиднелись над кронами поредевших деревьев, когда нам навстречу показалась пестрая кавалькада.
— О, похоже, жениху не терпится увидеть невесту, — довольно произнес отец и дал знак остановиться. 
— Как это по-мальчишески, — вздохнула мама. 
Я же подумала, что Альрик, скорее всего, никого не собирался встречать нарочно, а просто решил перед празднеством прогуляться по окрестностям. Во всяком случае, это было на него похоже. На него прежнего, я имею в виду: помню, он торжественно прощался и с летом, когда видел первые желтые листья, и с зимой, заметив проталины, так неужели не устроил бы прощания с детской свободой? Завтра Альрик станет совершеннолетним, и даже если он уже не первый год числится главой семьи, официально примет его обязанности только после полуночи.
Всадники подлетели и осадили коней — я невольно залюбовалась прекрасными животными. Прежде не видала у нас таких: рядом с ними мой конь лучших кровей казался чересчур тяжеловесным и коротконогим.
Я переменила мнение: Альрик мог забыть о прощании с детством ради того, чтобы продемонстрировать гостям великолепных лошадей. Не поведешь ведь приехавших на праздник на конюшню? Во всяком случае, сразу... Как же тогда похвалиться этаким богатством?
О, я знала, как именно: он мог заявить, что собирается преподнести подарок невесте, и обставить это действо самым пышным образом. Например, провести перед нею (то есть передо мной) по двору лошадей и предложить выбрать ту, что придется по нраву. Несомненно, посмотреть на это соберутся все, кто окажется в замке, вот только... Только Альрик наверняка тоже помнит меня и знает, что я не стану выбирать из предложенного, а попрошу открыть мне конюшню, где он наверняка припрятал самых лучших скакунов!
— Дядя Готвиг! — воскликнул предводитель всадников, и отец направил коня ему навстречу, а матушка снова отдернула занавеску и заулыбалась. — Тетушка Эрганна! Как я рад вас видеть! А кто эта прекрасная незнакомка?
— Отец, — сказала я, — ты сказал мне, что Альрик изменился, но не упоминал о том, что он ослеп.
— О, теперь я тебя узнаю, — серьезно ответил он и подъехал ближе. — Пускай ты сделалась настоящей красавицей, язык у тебя все тот же, змеиный. Но это и к лучшему — я соскучился по твоим речам, Вьенна!
— Если ты еще поцелуешь мне руку, я подумаю, будто тебя подменили, — невольно улыбнулась я.
Родители не преувеличили: из худенького невзрачного мальчика Альрик превратился в красивого молодого мужчину. Лицом он очень напоминал свою мать, а вот статью удался в покойного отца, и теперь, наверно, я была намного ниже ростом. Что ж, надеюсь, это его утешит...
— Тогда точно поцелую, — Альрик подъехал ближе, а я протянула руку, перед тем как следует повозив ладонью по конской шее. 
Альрик, однако, поцеловал мои пальцы, не поморщившись, потом взглянул на меня в упор, и я подумала: неужели правда подменили? У него ведь были серые глаза, а сейчас — зеленые... Правда, я тут же сообразила — это отсвет летней листвы, и только.
Лицо его еще не утратило детской мягкости черт, но они уже обрели определенную завершенность, а со временем, когда огрубеют, Альрик сделается красив настоящей мужской красотой. «Если только не растолстеет, как дядя Грегор», — тут же подумала я, но вовремя прикусила язык. И еще раз прикусила, потому что заметила наконец: у Альрика росли самые настоящие усы. Я-то думала, он нос пальцем утирает, хотела предложить платок, а это он, оказывается, подкручивал ус, как мой отец. Вот только у отца усы густые, черные с проседью, а у Альрика на верхней губе топорщилась короткая рыжеватая щеточка, почти не заметная на загорелой физиономии.
— Ты что, отстриг клок шерсти у дворовой собаки и приклеил под нос? — все-таки не удержалась я.
— Почему у собаки? — поразился он.
— Ну не у коня же, масть не та. А дворовые псы у вас всегда были рыжие, я помню.
— Вьенна, не позорься!.. — прошипела мама, но Альрик расхохотался:
— Право, тетя Эрганна, перестань! Теперь я вижу наконец, что это настоящая Вьенна, а не какая-то столичная девица...
— Можно подумать, столичная девица оделась бы вот так, — проворчала она.
— Тоже верно... Едемте же! Матушка уже заждалась, хочет поговорить с вами прежде, чем съедутся остальные гости...
«О чем это, интересно?» — подумала я и навострила уши, когда Альрик, оставив меня, подъехал к отцу и завел с ним негромкий разговор.
— Нет, он в отлучке, — донеслось до меня.
— Как же так? Настолько важный для тебя праздник... Мне казалось, он понимает всю значимость...
— Дядя Готвиг, — перебил Альрик, — прошу, не нужно. Конечно, он всё прекрасно понимает, вот только рано поутру прискакал гонец с депешей, и дядя вскочил в седло и был таков.
— Что-нибудь случилось?
— Не имею понятия, он мне не докладывает, — Альрик помолчал, потом добавил: — Обещал непременно вернуться завтра к закату, но его обещания нужно делить натрое, ты же знаешь.
— Неужели один уехал?
— Нет, конечно. Один он не ездит с тех пор, как его из засады подстрелили. Неужели забыл?
— Забудешь такое... до сих пор ведь хромает, — покачал головой отец. — И воронье тогда поживилось...
О чем это они? Во-первых, какой еще дядя? Так Альрик называл моего отца, и только. Может, какой-то родственник матери? Я бы не удивилась: женщине утонченного воспитания, какой была мать Альрика, сложно справиться с хозяйственными делами в наших краях. Сколько ее помню, она всегда ужасалась простоте нравов у местных жителей... Вероятно, позвала кого-то на помощь после смерти мужа, но почему не моего отца? Странно...
И что еще за стрельба в наших лесах? Может, охотник просто оставил самострел на звериной тропе, а таинственный дядя, выискивая добычу, нечаянно спустил тетиву? Но к чему тогда слова о воронье? Известно ведь, на что падки стервятники... Ничего не понимаю!
— С ним полдюжины человек, так что дело, думаю, не слишком серьезное, — продолжал Альрик. — Вернется — расскажет. А нет — уже и не надо, правда ведь, дядя Готвиг?
— Отчего же... — в голосе отца послышалась тревога. — Одно дело, если это касается только его самого, но если всего Дьюрана... Лучше быть настороже.