Алый король (ЛП)

Обычно он превосходно ориентировался на местности, но в Серебряном Шатре пространство словно бы растягивалось, не позволяя выстроить в уме точную схему помещения. Будто бы случайно легионер выбирал дорогу между стендами и время от времени останавливался, делая вид, что изучает какой-нибудь артефакт. Менкаура, Толбек и Хатхор Маат занимались тем же, но с искренним интересом. Собек с того момента, как Ариман ушел наверх, стоял неподвижно, однако Люций чувствовал, что тело практика вибрирует, словно туго натянутая струна.
Увидев, что к нему подходит Санахт — воин, которого он стремился убить на Планете Чернокнижников, мечник широко улыбнулся. Из-за шрамов на лице, нанесенных им же самим, ухмылка превратилась в застывший оскал.
— Ты не разбираешься в здешних экспонатах, — сказал Санахт. — Зачем же рассматриваешь их?
Этот воин Тысячи Сынов был безукоризненным фехтовальщиком, таким же убийцей, как Люций, и мечник поднес ладонь к клинку. Заметив его движение, Атенеец наклонил голову и кончиками пальцев коснулся оголовий своих мечей: левой рукой — правого, правой — левого.
— Однажды мы вновь сойдемся в поединке, сын Фулгрима, но не здесь.
— Тебе повезло, — напомнил Люций. — Если бы не Ариман, твоя голова уже слетела бы с плеч.
Отпрыск Магнуса не попался на удочку.
— Здесь нам ничего не угрожает. Я бы заметил.
— Согласен, видимой враждебности нет. — Воин Третьего легиона повел плечами, не желая ослаблять бдительность. — И это настораживает меня еще больше.
Якобы указывая на особенно впечатляющие экземпляры оружия, Атенеец махнул в сторону ёкаев и безмолвных адептов, которые стояли у основания сдвоенной винтовой лестницы.
— Думаешь, тартарухи опасны?
— Не для меня. — Люций кивнул, подыгрывая соратнику. — А вот сотни роботов снаружи — вполне возможно.
— Это не роботы.
— Уже слышал. Так или иначе, я могу разломать все созданное людьми. — Мечник презрительно фыркнул. — Они даже не вооружены.
Яркий свет, как от вспышки сверхновой, потускнел, и Азек понял, что находится в подземной пещере. Кто-то идеально воссоздал здесь обстановку усредненного храма прорицателей, вплоть до серных паров, струящихся из трещин в обсидиановом полу.
Каверну, словно обитель Спящего-в-Н’кай [28], озарял красным сиянием широкий столп вулканического дыма, который вздымался из центрального отверстия, окруженного рунической резьбой.
По краям проема на фоне адского свечения были видны силуэты коленопреклоненных фигур: тридцать или около того. Алые клубы мешали Ариману точно сосчитать их, но воин видел, что все существа обнажены, если не считать клювастых масок, как у чумных докторов Старой Земли. Ручейки пота стекали по изможденным телам людей — в таком пекле они медленно поджаривались заживо.
— Кто это?
— Писари Ужаса, — ответила Темелуха.
Лишь теперь Азек разглядел, что справа и слева от каждого человека лежали раскрытые книги, в которых жрецы лихорадочно строчили угольными палочками, зажатыми в обеих руках.
— Пси-проводники, через которых Железный Окулюс делится своими видениями, — добавила женщина.
— И где же ваш могучий оракул? — поинтересовался Ариман.
Я ЗДЕСЬ.
Пси-контакт оказался таким внезапным и интенсивным, что легионер рухнул на одно колено. В тот же миг он призвал кин-щит [29] и поднялся в восьмое Исчисление, собирая силы для битвы. Слова оракула прозвучали так, словно их принес царящий вокруг ураган визжащих голосов, безумных от нескончаемого одиночества.
Азек поднял голову. Идущий из колодца дым развеялся, и перед воином предстал Железный Окулюс — громадный саркофаг, висящий над отверстием на нескольких закопченных цепях.
Примитивная домовина состояла из множества кусков листового металла, скрепленных спайками-рубцами и стальными лентами с заклепками. Она больше напоминала не гроб, а орудие пытки из темнейших эпох массовых гонений.
Ариман ощутил, что в железной клетке заключено мерзостное соединение двух родственных душ, словно бы сплавленных в единое чудовищное целое. В черепе легионера раздавались вопли безумцев — вихрь голосов, отчаянно пытавшихся докричаться. Писари Ужаса еще неистовее заскребли угольными стержнями по страницам; будто одержимые, они исступленно переносили на бумагу толкования видений оракула.
Из глубин безысходности он восстает, блудный сын и падший отец!
Двуликий воин, что поведет рыцарей тени!
Тихо! Сам Изгнанник стоит пред нами!
Еще не в ссылке; но здесь разветвляется немало дорог.
По какому пути он пойдет?
Мы знаем! Мы знаем! Скажи ему, скажи ему!
Голоса сводили с ума, торопливо и неразборчиво бормотали, перекрывались и надрывались. Они несвязно бредили, как скорбные рассудком, и Азек не уделял им особого внимания.
ДОЛГО Я ЖДАЛ ТВОЕГО ПРИХОДА, АРИМАН.
Ураган голосов стих до шелестящего шепота: главенствующая душа подавила все прочие, смела их, как осенние ветра — охапку листьев.
— Кто ты? — спросил легионер.
Я — ЖЕЛЕЗНЫЙ ОКУЛЮС.
— Так тебя назвали другие создания. Скажи мне свое истинное имя.
ТЫ НАДЕЕШЬСЯ СРАЗУ ЖЕ УЗНАТЬ ТО, ЧТО ТВОЙ ГОСПОДИН УСЛЫШАЛ ИЗ МОИХ УСТ ЛИШЬ ПОСЛЕ ТЫСЯЧЕЛЕТНИХ УСИЛИЙ?
— Алому Королю известно твое имя?
РЕЧЬ НЕ О БАСТАРДЕ, ИЗ ГЕНОВ КОТОРОГО СОТВОРЕНА ГРУБАЯ МАТЕРИЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ… НО О ТВОЕМ ИСТИННОМ ГОСПОДИНЕ.
Оскорбляя Азека, существо пыталось вывести его из себя, разъярить и побудить к необдуманным поступкам. Ариман уже много раз выслушивал лесть, угрозы и ложь нерожденных, а потому не попался в столь очевидную ловушку.
— Ты говоришь об Императоре?
ДА, ОБ ИПСИССИМУСЕ, О КЛЯТВОПРЕСТУПНИКЕ.
Еще одна откровенная издевка. Впрочем, даже после Никеи и Просперо, даже после того, как стало понятно, что Владыка Людей скрывал от всех настоящую природу Великого Океана, воина покоробило, что тварь из варпа дурно говорит о повелителе Империума.
ПОКА ЧТО МОЖЕШЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ… АФОРГОМОН [30].
Азек дернулся: услышанное как будто ободрало его изнутри. Двое Писарей Ужаса повалились наземь, из-под их клювовидных масок потекла кровь.
— Это не твое истинное имя.
НО СЕЙЧАС Я НОШУ ЕГО, ИБО ОНО ОТВЕЧАЕТ МОЕМУ ЗАМЫСЛУ.
— Я выведаю, как тебя зовут, демон, — пообещал Ариман.
О, КАК ЖЕ МНЕ ПРИЯТНО СЛЫШАТЬ НАШИ СТАРИННЫЕ ПРОЗВАНИЯ, откликнулся Железный Окулюс, и легионер ощутил его удовольствие — оно будто бы ржавыми крючьями впилось в хребет. МЕНЯ РАДУЕТ, ЧТО ТЫ БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕШЬ ОТРИЦАТЬ НАШУ ИСТИННУЮ СУТЬ.
— Я прекрасно понимаю, кто ты такой.
Воин снова почувствовал веселье создания.
ОЧЕНЬ СИЛЬНО В ЭТОМ СОМНЕВАЮСЬ. ТЫ ХИТРОУМЕН, АЗЕК, НО ДАЖЕ ТВОИ ЗНАНИЯ НЕ БЕСПРЕДЕЛЬНЫ.
— Мне известно больше, чем ты думаешь.
НУ-НУ, ПРИЗНАВАТЬСЯ В НЕВЕЖЕСТВЕ ВОВСЕ НЕ ПОСТЫДНО. РАЗВЕ ПЕРВЫЙ ПОСТУЛАТ МУДРОСТИ НЕ ГЛАСИТ: "Я ЗНАЮ, ЧТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ" [31].
— Между полным незнанием и недостаточным знанием огромная разница, — возразил Ариман, насыщая свою плоть энергией имматериума. Наполняясь силами эмпиреев, он испытывал свирепое торжество. — Но я пришел сюда не обсуждать учения мертвеца.
В пещере загремел раскатистый хохот. Дым потянулся из трещин в земле, извиваясь подобно змею-искусителю. Писцы Ужаса разом прекратили царапать стилами и повернули к Азеку птичьи маски с варп-линзами глаз.
МЫ ВЕДАЕМ, ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЕЛ, сказал оракул. А ОНА?
За спиной Аримана полыхнул мощный эфирный разряд. Собственная броня сковала воина, и у его незащищенной глотки возник смертоносный клинок пси-огня.
— Теперь она знает, — произнесла Темелуха.