Заметки на полях (СИ)
Дело было два года назад. Моя сестрёнка стала мамой во второй раз. Сама она говорила про себя, что оКотилась. Коте (Константину) на тот момент было всего пару недель, а его старший брат скучал. Не то чтобы ему не хватало внимания: мама посвящала ему каждую свободную минуту, да и кроме неё были еще папа, бабушка, дедушка. Но все, как один, волновались, как бы «бедный ребенок» не почувствовал себя отодвинутым на задний план. Неудивительно: четыре года он был центром вселенной для всех этих людей, а тут появился еще один центр. Вселенная дала крен.
И тут родилась идея.
— А что, если нам взять его с собой в отпуск? — предложил Валерка. В тот раз мы собирались на Ланцерот, уже был забронирован номер в отеле.
— Вы? Саньку с собой? — скептически отозвалась моя сестра, оглядев Валерку с ног до головы, словно видела его впервые. — Он вас съест и ботинками не подавится.
— Неужели мы, два взрослых человека, не справимся c четырёхлетним пацаном?
— А справитесь? — спросил сам Санька, мило обнимая плюшевого ежа.
Это звучало как вызов. И он был храбро принят.
Номер в отеле перебронировать не составило сложностей, с билетами на самолет оказалось не всё так просто, но и эту проблему мы решили достаточно быстро. И вот утром перед предстоящим полётом Санька нетерпеливо топтался в коридоре, гордо расправляя кофту с аппликацией Человека-паука, и слушал мамины указания. Серьёзно нахмурившись, он согласно кивал на мамины просьбы слушаться, хорошо кушать и не лезть в холодную воду.
Потом указания давались уже нам: во сколько ребёнка укладывать спать, что ему можно есть, а что нельзя, как и когда его одевать… Складывалось ощущение, что, сделав перелёт в другую страну, мы резко забудем, как и что делать с Санькой, или он резко изменится и станет вести себя совсем иначе. Но мама есть мама, ничего не поделаешь. Поэтому мы послушно слушали, как и Санька, нахмурившись, согласно кивали и не возражали.
В аэропорту Саньке понравилось. Он носился по огромному залу, изображая из себя самолёт. Летать ему приходилось и прежде, так что предстоящий полёт его не тревожил и даже особо не интересовал. Это подтвердилось, как только мы попали в самолёт: Санька уселся на место у окна, потребовал дать ему аудиокнигу, нацепил на голову наушники и ушёл в свои детские фантазии.
Когда книжка закончилась, Санька потребовал дать ему воды, сока, печеньки и мороженое. Всё, кроме последнего, с абсолютно искренней улыбкой принесла стюардесса, а Санька еще полчаса канючил на тему отсутствия мороженого в самолёте и успокоился только после обещания купить ему килограмм сладкого, как только приедем в отель.
А потом самолёт пошёл на посадку. Не знаю, что в тот раз творилось с воздухом, но посадка выдалась не самой удачной. После третьего резкого рывка вниз добрая половина, смею заметить, взрослого состава пассажиров нервно вжималась в кресла, стюардесса бегала по салону, разнося бумажные пакетики. Саньку же ситуация не напрягала. Этот ребёнок всегда отличался стальными нервами и умением в любой ситуации видеть то, что не видят другие. Или же наоборот: говорить то, о чём все думали, но никто не озвучивал вслух.
Так было и в тот раз. После очередного скачка Санька посмотрел в иллюминатор и флегматично произнёс:
— Мы все умрём…
Тётка на соседнем сидении, кажется, начала вспоминать молитвы, а паренёк рядом с ней стал такого же синего цвета, как обшивка сидений.
— Не умрём, — так же флегматично ответил Валерка, не отвлекаясь от журнала. Он так часто передвигался по миру на самолётах, что нужно было больше, чем лёгкие турбуленции, чтобы вывести его из состояния покоя.
— Почему? — искренне удивился Санька, сложив бровки домиком.
Оставшееся время посадки Валерка объяснял ребёнку о природе турбулентного движения воздуха. Объяснение, по всей видимости, было очень красочным, потому как Санька слушал с открытым ртом, изредка вставляя «Почему?».
Ланцерот встретил нас горячим влажным воздухом и толпой людей в аэропорту. Санька сидел у Валерки на шее и командовал, куда идти. В общем-то, достаточно обычное дело: этот ребёнок с самого рождения знает, кем и как руководить.
Полчаса спустя нам удалось наконец-то получить арендованную заранее на все две недели отпуска машину. Ещё полчаса понадобилось для того, чтобы работники проката автомобилей нашли детское сиденье: сначала они искали само сиденье, потом — кого-нибудь, кто знает, куда это сиденье делось, в конце концов искали ключ от склада. Когда мы наконец-то упаковали чемоданы, Саньку и самих себя в, признаться, очень уютный Форд, все трое с облегчением вздохнули.
Санька потребовал, чтобы включили кондиционер, потому что «дышать невозможно», а меня не покидало ощущение того, что мы забыли что-то крайне важное. Что именно, напомнил сам Санька уже минут через пятнадцать. Он что-то пробубнил — я услышал только его голос, но не разобрал слов. Выключив музыку, Валерка попросил его повторить, но в ответ послышалось снова бурчание. И только после повторной просьбы мы расслышали его ответ.
— Писать хочу! — завопил ребёнок. И Валерка тут же впечатал педаль скорости в пол.
Не знаю, как у других детей — у меня в этом мало опыта, но у Саньки «хочу писать» означает не когда мы найдем ближайший туалет, и не через 5 минут, и даже не через две. А именно сейчас, сию же секунду. Есть даже шанс не добежать до туалета дома. А мы были на автобане. Где даже остановиться нельзя…
Ближайшие пару минут, пока Валерка искал место, где остановиться, мы занимались тем, что отвлекали ребёнка и уговаривали его потерпеть еще минуточку. Санька согласно кивал, пищал и обещал в сотый раз «в следующий раз предупредить заранее». Значок «500 м», означающий, что до ближайшего места аварийной остановки осталось ещё полкилометра, казался спасительным знаком…
В общем, остановиться мы успели. Всё обошлось. Санька снова сидел довольный в своём сиденье в машине, я судорожно вспоминал наказы его мамы, чтобы не забыть ещё чего-нибудь очень важного, а Валерка что-то искал в рюкзаке.
— Хочу… — начал было Санька, но договорить не успел: Валерка протянул ему бутылку с водой. — Спасибо, я как раз хотел попросить.
На мой молчаливый вопрос Валерка только пожал плечами.
— А то ты не знаешь своего племянника: у него постоянный водообмен.
— Гидравлика! — Санька оторвался от бутылки и философски поднял палец в воздух.
— В кого ж ты такой умный?! — рассмеялся Валерка, снова усаживаясь за руль.
Ехать нам предстояло далеко, почти два часа. Чтобы не повторять трюков с поисками места для остановки, мы периодически спрашивали у Саньки, не нужно ли ему в туалет, но он всегда отказывался, хотя бутылка с водой уже опустела. Развернувшись в очередной раз, я сразу понял, что что-то не так: Санька смотрел на меня совершенно стеклянными глазами и не моргал.
— Что случилось? Тебе опять в туалет надо?
Санька помотал головой и не без труда выдавил:
— Меня сейчас стошнит.
И снова педаль в пол, поиск места аварийной остановки и “Сашенька, потерпи, пожалуйста”… Мы даже не стали его отчитывать за все те съеденные конфеты, которые он без спросу вытащил из своего рюкзака, валявшегося рядом на сидении, и уж тем более за разбросанные по полу фантики. Главное, что всё обошлось и в этот раз.
До отеля мы добрались позже, чем намечалось, и абсолютно вымотанные. Все, кроме Саньки: он бодро бегал по фойе и орал песни как ни в чём не бывало. Правда, когда мы наконец-то попали в номер — огромный, двухкомнатный, в котором можно было бы при желании разместить футбольную команду — тут же завалился на кровать, заявил «я буду спать здесь» и почти сразу уснул. И уснул крепко: даже не проснулся, когда его перетаскивали с места на место и переодевали…
Сам отпуск проходил без происшествий. Каждое утро мы с Валеркой уговаривали этого ребёнка позавтракать, а вечером — не есть всё подряд. Особой проблемой стало намазать Саньку солнцезащитным кремом: он сопротивлялся, убегал, а после обречённо вздыхал и возмущался, что теперь он «липкий и противный», мотивируя это тем, что к нему снова будет липнуть песок.