Алекс

— Ах, это вы?
— Ты разочарован…
Луи тут же бурно замахал руками, точно крыльями:
— Нет-нет-нет, вовсе нет!
Камиль улыбнулся. Все же он по-прежнему достаточно силен, чтобы не слететь с тормозов. Луи Мариани долгое время был его помощником, и Камиль знал его как облупленного.
Вначале, после убийства Ирэн, Луи часто навещал его в клинике. Камиль был не слишком расположен к разговорам. Рисование, которое раньше было для него чем-то вроде хобби, теперь стало его основным и, пожалуй, единственным занятием, которому он предавался целыми днями. Груды законченных рисунков, эскизов, набросков заполоняли его палату, которой, впрочем, он совсем не пытался придать некие индивидуальные черты. Луи ненадолго вытаскивал его в парк, и они прохаживались по дорожкам: один смотрел на кроны деревьев, другой — себе под ноги. Оба молча сообщали друг другу сотни вещей, но это все же не могло в полной мере заменить слов, которых они не находили. А потом однажды Камиль без обиняков сказал, что предпочитает быть один и не хочет затягивать Луи в свою депрессию. «Это не слишком интересно — смотреть на грустного полицейского». Такое неожиданное и резкое расставание причинило боль им обоим. Потом прошло время, какие-то вещи стали понемногу налаживаться — но было уже поздно. Траур закончился, осталось чувство опустошенности.
Они не виделись довольно долго, лишь иногда пересекались на официальных совещаниях, брифингах и тому подобных мероприятиях. Луи не сильно изменился. Есть такие люди, что и в старости молодо выглядят. И, как всегда, он был элегантен. Однажды Камиль сказал ему: «Даже в свадебном костюме рядом с тобой я буду казаться бомжом». Стоит добавить, что Луи богат, весьма богат. Размеры его состояния, так же как точный вес Ле-Гуэна, никому не были известны, но все знали, что оно велико и наверняка постоянно растет. Луи мог бы спокойно жить на ренту, не только он сам, но и следующие четыре-пять поколений его семьи были обеспечены до конца своих дней, — но вместо этого он служил в уголовке. К тому же он получил прекрасное образование, не имеющее никакой практической пользы, но сделавшее его человеком высочайшей культуры — Камилю ни разу не случалось уличить его в невежестве. Поистине он был достопримечательностью, этот Луи.
Он улыбнулся — ему было приятно и одновременно забавно встретить Камиля вот так, без всяких предуведомлений.
— Это вон там, — сказал он, небрежным жестом указывая на ограждение.
Камиль быстрым шагом направился за молодым человеком. Впрочем, не таким уж молодым…
— Сколько тебе лет, Луи?
Тот обернулся.
— Тридцать четыре, а что?
— Нет, ничего.
Тут Камиль осознал, что находится в двух шагах от музея Бурделя. Он явственно представил лицо статуи «Геракл-лучник». Победа героя над мифическими чудовищами… Камиль никогда не занимался скульптурой, ему недоставало для этого физической силы, и уже очень давно не писал картин, однако продолжал делать рисунки и наброски, даже излечившись от долгой депрессии — это было сильнее его, это стало частью его существования, он больше не расставался с карандашом; таков отныне был его способ смотреть на мир.
— Ты знаешь статую «Геракл-лучник» в музее Бурделя? — спросил он у Луи.
— Да, — ответил тот и после некоторого раздумья добавил: — Хотя вообще-то, если память мне не изменяет, эта статуя находится в музее Орсе.
— Ты все тот же напыщенный засранец.
Луи улыбнулся. Эта фраза в устах Камиля могла означать: «Ты славный малый». Или: «Как быстро летит время… сколько же мы с тобой знакомы?..» В конце концов, могла означать и «Мы ведь не виделись с тобой с тех пор, как я убил Ирэн, так?..». В самом деле, странно было встретиться на месте преступления… Неожиданно Камиль произнес:
— Я просто временно замещаю Мореля. У Ле-Гуэна никого не оказалось под рукой, и он попросил меня этим заняться.
Луи кивнул, но выражение его лица осталось скептическим. Так или иначе, сам факт, что майор Верховен вообще взялся за это дело, был удивителен.
— Позвони Ле-Гуэну, — добавил Камиль. — Мне нужна следственная группа. Срочно. Учитывая, который час, вряд ли мы многое узнаем, но я все же попытаюсь…
Луи снова кивнул и достал из кармана мобильник. В оценке ситуации он был согласен с шефом. За такие дела можно браться с любого конца — либо начать с похитителя, либо с жертвы. Первый, разумеется, уже далеко. Что касается жертвы, она могла жить в этом квартале. Возможно, ее похитили неподалеку от дома. На такую мысль наводил не только похожий случай с Ирэн — об этом свидетельствовала криминальная статистика.
Улица Фальгьера. Еще один знаменитый скульптор, как и Бурдель… Оба полицейских шли посередине проезжей части — улицу перекрыли с двух сторон. Камиль поднял глаза к окнам верхних этажей. Во всех горел свет. Сегодня местные жители наслаждались бесплатным спектаклем.
— Один-единственный свидетель, — сообщил Луи, убирая телефон. — И место, где стояла машина, на которой приехал похититель. Криминалисты сейчас будут.
Они и в самом деле подъехали буквально через минуту. Луи поспешил им навстречу, отодвинув заградительный барьер, и указал на пустой прямоугольник асфальта у края тротуара, между двумя автомобилями. Четверо экспертов тут же приступили к работе, вооружившись всем необходимым оборудованием.
— Где он? — спросил Камиль, имея в виду свидетеля. Майор проявлял явное нетерпение — чувствовалось, что он не хочет здесь задерживаться.
У него зазвенел мобильник.
— Нет, господин прокурор, — произнес в трубку Камиль. — К тому времени, когда информация через комиссариат Пятнадцатого округа дошла до нас, было уже поздно перекрывать дороги.
Тон был сухим, не слишком вежливым для разговора с прокурором. Луи на всякий случай отошел. Он понимал нетерпение Камиля. Если бы речь шла о похищенном ребенке, уже объявили бы общую тревогу. Но похитили взрослую женщину. Так что придется справляться самим…
— То, о чем вы просите, будет нелегко, господин прокурор, — сказал Камиль.
Его голос стал тише. Он начал произносить слова медленнее. Тем, кто хорошо его знал, было известно, что это служит признаком нарастающего раздражения.
— Видите ли, господин прокурор, вот прямо сейчас, когда мы с вами разговариваем, я могу наблюдать… — он помедлил, подняв глаза, — около сотни человек, прильнувших к окнам. Коллеги, которые уже работают в окрестностях, так или иначе оповестят о происшедшем еще две-три сотни людей. Если вы знаете способ, как в таких условиях избежать распространения информации, — то я весь внимание.
Луи молча улыбнулся. Майор Верховен в своем репертуаре Луи был в восторге оттого, что он остался таким же, как прежде. За эти четыре года он малость постарел, но не потерял прежнюю хватку. И порой даже открыто пренебрегал субординацией.
— Разумеется, господин прокурор.
Но по его тону было абсолютно ясно, что он не собирается в точности исполнять распоряжение прокурора, каким бы оно ни было. Затем он отсоединился. Чувствовалось, что этот разговор лишь усилил его плохое настроение, вполне оправданное в данных обстоятельствах.
— И где, черт возьми, твой Морель? — резко спросил он.
Луи не ожидал такого вопроса. «Твой Морель…» Камиль несправедлив, но Луи его понимал. Предложить такое дело майору Верховену и в самом деле можно только от полной безысходности.
— В Лионе, — ровным тоном ответил он. — На каком-то общеевропейском семинаре… Вернется послезавтра.
Они вдвоем направились к свидетелю, возле которого стоял полицейский в форме.
— Чтоб вас всех!.. — проворчал Камиль.
Луи промолчал. Через несколько шагов Камиль остановился:
— Извини, Луи.
Но, произнося это, он смотрел не на собеседника, а под ноги. Затем снова перевел взгляд на окна, в которых виднелись лица зевак, глазевших в одном и том же направлении, — словно в поезде, отъезжающем на фронт. Луи хотел что-нибудь сказать, но потом понял, что в этом нет необходимости — Камиль уже принял решение. Наконец он произнес, на сей раз глядя прямо на Луи: