Запретные нарциссы (ЛП)

Он пригласил на обед преподобного и миссис Моррис, как и Ллевеллинов, и Притчардов со взрослым сыном, и мистера Дженкинса, недавно ушедшего с поста хормейстера в одном из Уэльсских соборов с труднопроизносимым названием. И, конечно же, были приглашены также мисс Уорсли.
С Кэтрин будет чётное число. Она придет. Он не сомневался, что она поверила ему, когда он пригрозил придти и привести ее, если она не появится.
Она одела ярко-розовое платье, которое он помнил. Он подумал, что она была бы очень уязвлена, если бы поняла это. Теперь оно было прискорбно немодным, но выглядело как новое. Он предположил, что за пять лет она надевала это платье не больше одного или двух раз. А, может быть, вообще ни разу до сегодняшнего вечера. Она сделала прическу выше, чем обычно, а двум прядям было позволено виться и свободно спадать от висков почти к плечам.
Кажется, все смотрели на нее, отдавая должное её красоте, включая мистера Дафидда Притчарда, годом или двумя моложе ее. Маркизу Эшендону захотелось ударить безобидного молодого человека кулаком в челюсть.
После обеда он организовал в гостиной два стола для карточной игры. К счастью, мисс Марта Уорсли и мистер Дженкинс глубоко погрузились в разговор о сравнительных достоинствах обученных певчих и непринужденном пении прихожан, а Кэтрин сидела, спокойно слушая. Маркизу не было нужды составлять третий стол.
— Я заметил клавесин в комнате ваших тетушек, мисс Бьюкенен, сказал он, остановившись рядом с ее стулом и чуть касаясь кончиками пальцев ее плеча, изо всех сил стараясь держать пальцы на шелке платья, а не на обнаженной коже близ него. — Вы играете?
Он знал, что она играет. Она была превосходной пианисткой, и у нее был приятный голос. Он постарался спросить в пределах слышимости ее тети так, чтобы она не смогла отрицать свое умение.
— Немного, — сказала она, ее взгляд скользнул к фортепьяно.
— Значительно больше, чем немного, милорд, — сказала мисс Марта Уорсли, на мгновение прервав беседу с мистером Дженкинсом. — Кейт очень скромна.
— В таком случае, поиграете для нас? — Он немного сжал руку на ее плече.
Не сказав больше ни слова, она поднялась и направилась к инструменту. Она немного постояла, глядя на него сверху вниз, и провела указательным пальцем по одной клавише.
— Прошло долгое время с тех пор, как я играла на фортепьяно, — сказала она тоскующим голосом.
Он взял кипу нот со скамьи и позволил ей сделать выбор. Затем встал позади нее, слушая, как она играет, и наблюдая за прядью, выбившейся из шиньона и заманчиво вьющейся по шее. Ему хотелось приподнять ее одним пальцем и прижаться губами к тому месту, где она сейчас лежала.
Она не утратила ни своей манеры исполнения, ни своей погруженности в игру. Она, кажется, забыла о нем на полчаса и даже, кажется, не осознавала, что он придвинулся поближе, чтобы перевернуть страницы.
— Спойте для меня, — сказал он спокойно, когда она закончила.
— Я ничего не знаю, — сказала она так же спокойно, глядя на клавиатуру.
— Спойте для меня, — сказал он снова. — Пожалуйста.
Он не ожидал, что она согласится, и не стал бы повышать голос, чтобы кто-то еще начал убеждать ее уступить его просьбе.
Она запела что-то, чего он прежде никогда не слышал. На языке, которого он прежде никогда не слышал. Что-то милое, западающее в душу и печальное, как ее глаза.
— Ах, — сказал мистер Дженкинс, когда она закончила. Он поднялся и прошел через комнату к ним. — Нет ничего более подходящего, чтобы вызвать слезы, чем валлийская народная песня. Ваше произношение улучшается, мисс Бьюкенен.
— Благодаря вашему обучению, сэр, — улыбаясь, сказала она.
Очевидно, сольный концерт был закончен. Мистер Дженкинс направился к одному из столов понаблюдать за ходом игры, а Кэтрин поднялась и свернула ноты на подставке. Он должен был придумать что-нибудь еще.
— У владельца Ти Маура есть несколько интересных коллекций, — сказал он. — Сотни морских ракушек, каждая явно отличается от остальных. И ложки. Декоративные деревянные ложки.
— Уэльские любовные ложки, — сказала мисс Марта Уорсли. — Я слышала об этой коллекции, милорд, но никогда ее не видела.
Он не искал дуэнью, но, возможно, это было к лучшему.
— Тогда, может быть, вы и мисс Бьюкенен соблаговолите пройти в библиотеку, чтобы посмотреть на них, мэм, — сказал он.
На этот раз она не могла уклониться и не взять его руку. Он предложил одну каждой леди, и ее тетя приняла ее без колебаний. Рука Кэтрин едва опиралась на его руку. И весьма заметно дрожала. И обжигала его подобно раскаленному железному клейму.
Господи, как он мечтал о ее прикосновении, и во сне, и наяву, на протяжении пяти лет. Он позволил себе стать одержимым ею. Его жизнь стала бы намного спокойнее, если бы он смог забыть ее.
Они тщательно разглядывали ракушки, мисс Марта Уорсли восторгалась их красотой.
— Меня никогда не привлекало взморье, — сказал он. — Я всегда считал, что ракушка — просто ракушка. Полагаю, я считал, что они похожи, как горошины в стручке. Но эти изящные и все совершенно уникальные.
— Да, — сказала тетя. — Я много их насобирала за те годы, что живу здесь, милорд. У меня есть рабочая коробка, инкрустированная ими, и я никогда не устаю смотреть на них. Я не представляю, чтобы кто-нибудь, смотрящий на морские ракушки, мог бы усомниться в существовании Бога.
Такое утверждение должно было показаться забавным, но вовсе не казалось таковым.
— И ложки, — сказал он, поворачиваясь к ним, — Они все искусно вырезаны и все, как и ракушки, уникальны. Вы назвали их уэльсскими любовными ложками, мэм?
— О, да, — сказала она. — Это настоящая традиция в Уэльсе. Хэтти и я ходили посмотреть на их выставку в Суонси несколько лет назад — как раз перед тем, как ты приехала к нам, дорогая Кейт. Я полагаю, традиция началась с того, что молодые люди, вырезали простые ложки, чтобы повесить их на шеи своих юных леди. А затем, постепенно, ложки стали делать большего размера и украшать их различными способами. Каждый тип узора что-то символизирует, но я не могу вспомнить что. Эксперт мог бы рассказать вам, какое сообщение передает каждая из этих любовных ложек, милорд.
Но она недолго присматривала за ними. Через несколько минут она довольно правдоподобно изобразила зябкую дрожь. 
— Я оставила свою шаль в гостиной, — сказала она, — а здесь достаточно прохладно. Если вы извините меня, милорд, я пойду присоединюсь к другим. Но не позволяйте мне торопить вас.
Она улыбнулась и почти поспешила из комнаты, чтобы добиться своего. Мисс Марта Уорсли, подумал он, старается быть свахой и пытается обеспечить счастье своей племянницы.
— Я тоже вернусь, — сказала Кэтрин (ее первые слова, с тех пор, как они оставили гостиную). — Здесь прохладно.
— Нет, — сказал он. — Давайте не будем разочаровывать вашу тетю, торопясь назад в гостиную по пятам за ней.
Она прикусила губу.
— Я хотел получить шанс сказать вам, как вы прекрасно выглядите этим вечером, — сказал он.
Она с несчастным видом посмотрела в его глаза.
— Вы всегда были очень хорошенькой, — сказал он, — когда вы были вся в рюшах, оборках и локонах. В вас была прелесть молодой девушки. Теперь в вас расцвела красота женщины.
— Вы не должны говорить все это, — сказала она.
— Должен, — сказал он. — Я бы пожалел позже вечером, когда все мои гости уедут, если бы не сказал вам эти слова.
Он поднял руку и слегка коснулся костяшками пальцев ее щеки.
Она не дернулась назад, как он ожидал. Он заметил, как она сглотнула.
— Позвольте мне поцеловать вас, — мягко сказал он.
— Нет. — Ее глаза соскользнули к его шейному платку.
Он с огромной неохотой убрал руку.
— Выходите за меня, — сказал он.
— Нет. — Она снова посмотрела в его глаза. — Когда вы перестанете спрашивать?
— Когда вы скажете "да", — сказал он, — или когда ваши глаза сообщат мне, что вы хотите, чтобы я ушел из вашей жизни навсегда.