Под полной луной (ЛП)
С северной стороны третьей баржи пьянящий запах припарок и засушенных трав привел к лачуге с раскачивающейся табличкой на двери. Она гласила:
Лекарь. Изготовитель лекарств.
Поставщик первоклассных тоников, эликсиров и настоек.
Казалось, путь вверх по реке длился вечно и стал настоящим испытанием для терпения Луны, но сейчас, когда цель была так близка, девочка боялась сделать последний шаг. Она резко остановилась, и Бенни пришлось отступить в сторону, чтобы не врезаться в нее.
— Бенни?
— Что?
— А что если ты прав? Что если лекарь не сможет вылечить Уиллоу?
Бенни снял мешок с плеча Луны.
— Тогда ты придумаешь другой способ. Давай же, заходи, — ответил он, присаживаясь на обдуваемые доски возле двери, веки его тяжелели, он широко зевнул. — А я подожду тебя здесь.
Луна сделала глубокий вдох и шагнула в приемную. Полдюжины человек сидели на подушках возле стены и глядели куда угодно, лишь бы не на других пациентов, будто осведомленность о чужих болезнях была заразной. На стенах висели анатомические плакаты. Рисунки мышц со снятой кожей, костей и кровеносных сосудов в разрезе вызвали у Луны мурашки, она быстро перевела взгляд.
Луна уселась в углу на груду подушек, откуда через занавесь из нанизанных ракушек и отполированных костей она наблюдала за знахаркой, которая, склонившись над столом в дальней комнате, что-то сосредоточенно рассказывала. Мысли Луны обратились к дому. Проснулась ли Уиллоу? Спрашивала ли о ней? Может, она уже чувствует себя лучше? Догадалась ли мама, что Луны нет в деревне? Расстроилась ли она? Разгневалась?
В теплой приемной висел густой аромат снадобий — вскоре головка Луны скатилась к плечу, глаза закрылись под тяжестью век, и девочка уснула. Было далеко после полудня, когда подошла ее очередь, и знахарка растормошила ее, болтая массивным ожерельем перед носом.
— Поторапливайся, девочка, — скомандовала она и прошмыгнула к себе в кабинет. Луна последовала за ней, потирая сонные глаза и уворачиваясь от костно-ракушечных занавесок, которые брюзжали и клацали в кильватере знахарки.
Врачевательница устроилась за столом, уставленным баночками, пузырьками и шаткими стопками заплесневелых книг. Облокотившись на щербатые доски стола, она сложила ладони домиком и произнесла:
— Итак, чем я могу помочь?
Луна села напротив, ткань по краям пуфа, послужившим ей стулом, протерлась до дыр, а наполнитель скомковался. Она достала из кармана горсть монет и высыпала их на стол.
— Пожалуйста. Моя сестра больна.
Женщина вытянула крючковатую руку, похожую на корни затопленного дерева. Откинувшись в кресле, она сердито уставилась на Луну.
— Дай угадаю, — начала она. — Ты живешь на болоте вниз по реке.
Луна кивнула, нахмурившись и сморщив лоб. В плавучий город прибывают гости со всех концов света, откуда она узнала, что Луна живет на болоте? Девочка потерла щеку. Может быть она запачкалась грязью, когда шестовалась по дороге сюда. Такое с ней уже случалось.
— И еще, — продолжила целительница, — речь идет о внезапной смертельной болезни, которая длится ровно три недели. И ни одно лекарство не помогает?
Луна снова кивнула, в животе пробежал неприятный спазм.
— Дитя, — глубоко вздохнула женщина, — неужели ты возомнила, что первая обращаешься ко мне за исцелением недуга, не имеющего ничего общего с врачевательством?
Луна сглотнула. Что это значит? Она не сможет помочь? Луна проделала весь этот путь… напрасно?
— Но табличка на двери гласит «первоклассных». Там написано «изготовитель лекарств». Сделайте мне лекарство!
— Лекарства бесполезны там, где замешана магия.
— Но я принесла деньги.
Голос Луны взлетел вверх к свисающей с балок паутине.
Знахарка только покачала головой.
— Вы лгунья, вот вы кто! — завопила Луна, лицо ее пылало. Ей показалось, что пол закачался, хотя она знала, что сцепленные баржи в таком количестве по стабильности не уступали суше. — Вы обыкновенная лгунья!
Знахарка вложила монеты в ладонь Луны, выпроваживая ее через лязгающие занавески.
— Я не могу помочь ни тебе ни кому-либо еще с этого проклятого болота. Прости, дитя. Но это правда. Возвращайся-ка лучше домой и побудь с сестрой, не так много времени у вас осталось.
Она выпроводила посетительницу из лавки, но Луна сверлила старуху взглядом, пока обветренная дверь не захлопнулась у нее перед носом.
— Я не верю в проклятия.
8
Утопия
Ута отдыхала в высоких ветвях шореи, когда низко и гулко раздался первый из трех звонков. Звук пробежал по водной глади, взлетел к облакам и помчался к мшистым деревьям. На миг повисла мертвая тишина. А через секунду забурлила суета. Феи спрыгивали с нижних ветвей и выныривали из проплывающих облаков. Они появлялись из реки — с их мокрых волос текли ручьи, а на поверхности отпечатывались следы маленьких ножек. Все феи и эльфы стекались к широко открытому порталу, который висел в воздухе белой туманной дымкой, соединяя этот мир и новый.
Ута забралась на дерево, потому что не могла больше сдерживать любопытство, ей судорожно хотелось понять свободный танец лесных фей, которые порхают на верхушках деревьев под небесным куполом, подобно камушкам, скользящим по поверхности воды. Но она обнаружила лишь, что ее ноги-ласты, так хорошо приспособленные для плавания и катания на волнах, совершенно не чувствуют, что сейчас под ними обломится сучок или ветка хлестнет рикошетом, если с нее спрыгнуть, а еще некоторые листики сворачивались вокруг коконом, а другие падали на голову от малейшего движения. Подняться к вершине не составило особого труда — словно белка она хваталась за выступы коры и ползла вверх. Но спуск оказался не так прост. Путь вниз состоял из медленных аккуратных, как у котят, прыжков с одной веточки на ту, что под ней.
Прозвенел первый колокол — Ута посмотрела в сторону открытой двери в воздухе. Кея должна быть там, совсем рядом, в руках она сжимает медальон, она ждет сестру и готова в случае чего призвать ее и пройти через портал вместе.
Ута взглянула на клетку ветвей у нее под ногами. И зачем она залезла так высоко? Почему не осталась на реке, где она, глазом не моргнув, преодолевает огромные расстояния? Может, Кея призовет ее сейчас. Может, она догадывается, что Ута угодила в очередные неприятности, и нет смысла ее ждать, а надо поскорее вызвать. Ута открыла медальон и уставилась в круг, надеясь увидеть сестру. Но внутри парили только белые облака.
Захлопнув медальон, Ута стиснула зубы и прыгнула; она соскальзывала, точнее, падала с одного листа на другой, маневрируя между толстыми ветками, под угрозой быть расплющенной как муха из-за одного неверного движения. Она вращала руками для равновесия, а ноги едва касались поверхности.
Раздался второй звонок.
Быстрее… она должна быть быстрее. Ута спрыгнула с ветки, на которую только что приземлилась, перескочила на ствол дерева и начала скатываться по нему вниз, раскинув руки и ноги, пытаясь ухватиться за всевозможные выступы. Она выла от боли — кора обжигала ее нежную кожу и глубоко царапала бедра и предплечья. И когда уже сквозь сплетение веток показались земля и милая ласковая река, культя давным-давно отломанной ветви подставила Уте подножку и сбросила ее со ствола. Небо и земля, затем снова небо, потом опять земля вспыхивали перед ней, пока она безудержно летела прочь от импровизированной лестницы.
Резкий толчок прервал свободное падение Уты, она зацепилась за острый выступ и повисла. Ее исступленно раскачивало на том самом ожерелье, сделанное для нее Кеей. Ута билась в воздухе на конце цепочки. Медальон уперся прямо ей в подбородок, если бы она только сумела его открыть, Кея бы ее забрала. Безусловно она вызовет ее сейчас, когда третий звонок зазвучит в любой момент.
Ута дотянулась, но лишь ее пальцы коснулись оловянной крышки, цепь треснула, и феечка полетела вниз. Падала она, падал и медальон. Долю секунды они падали бок о бок, но с каждым мгновением пропасть между ними росла, и вот уже блестящая цепочка унеслась из поля зрения Уты. Медальон, что был ценнее всех неизведанных глубин и непознанных вершин, пропал.