Свою душу отдам тебе...(СИ)

Замер парень, не верит услышанному.
- Можно? – чуть склонился к губам тонким. – Не гони только… Я осторожно… Самую капельку… – шепчет нежно, в глаза глядя… А глаза-то вновь, как луг, зелены… Воспрянул Радомир: значит, еще не все потеряно. Вернулась жизнь в глаза – и в остальное силу вдохнет. – Ладо мой… – выдохнул, с поцелуем нежным к губам любимым прильнув. Трепетно целует, сладко… Холодны губы Леля, но отогреет их Радомир, растопит лед колкий, вновь жизнь вдохнет.
Вот вздохнул глубоко Лель, словно глыба внутри дрогнула, руки на плечи любимого положил, к себе прижимает боязливо. Чуть отстранился, глянул в глаза осторожно, словно тревожится, что сон это. На мох мягкий опустился, губу закусив. Не поверить ему в счастье внезапное, такое желанное… Ох, не смел он мечтать о том, что полюбит князь его… Как и не мог отпустить за грань… Половину души отдал, лишь бы жив был он… О любви не смел мечтать… Ему б и дружбы было довольно…
- Лель, душа моя, – навис над ним Радомир. – Любый мой, ненаглядный… – целует трепетно лицо, глаза, щеки… К губам вновь прикоснулся, жизнь в них вдыхая.
- Ми-ир… – выдохнул Лель. – Это не сон? – пробормотал, неловко пальцами шею любимого огладив. – Правда, не сон? – всхлипнул, губу закусив, головой замотал. – Нет, не бывает так… Я умер… Отец мне сон наслал спасительный… Морок сладкий…
- Живой ты… Не сон… – целует жарко Леля недоверчивого. – Живой… Живой… Со мной! – все жарче и крепче целует, не в силах отстраниться. – Со мной, душа моя… Любый мой…
- Лю-ю-юбый… – шепчет Лель, счастливо зажмурившись, подставляя губы, шею, плечи под поцелуи горячие. Руками к себе крепче прижимает, в волосы светлые зарывается, не верит радости такой…
- Любый! Ненаглядный мой, Лель, единственный… – твердит Радомир, выцеловывая лицо любимое, руками к себе прижимая крепко. – Жить без тебя не могу…
- Радомир! – рассмеялся Лель, голову запрокинув, сверкнули зеленые глаза, вымылась тьма из очей.
На ноги вскочил парень, подхватил чудо свое лесное на руки, закружил. Смеется Лель, хохочет, светлые кудри растрепав, к любимому прижимаясь крепко.
- Лель… – поставил на ноги любимого, сверкнул Радомир очами голубыми, в любимые зеленые заглянул. – Ладо мой… – ладонью по щеке огладил. – Не покину теперь…
Расступились деревья широко, на озёрном бережку трава-мурава мягкая выросла, камень вековой лишай да мох с себя скинул, белоснежные бока солнцу подставил… Любуется отец на счастье сыново свысока.
- Не пущу… – шепчет Лель, обнимая родного своего, жадно губы облизывая.
- Не уйду! – шепчет жарко Мир, молода и горяча кровь его, не устоять перед чудом лесным, любимым. И вновь целует он мужа своего, мужа единственного, любимого. Надо, надо прощенье выцеловать, что на целых десять лет покинул его, что женой чужую звал… За детей благодарить, что позволил им родиться… И ласкать, и любить солнце свое ясное на траве изумрудной, в точь-точь, как глаза возлюбленные, про весь мир позабыв.
Счастлив Лель, Хозяин лесной. Вернулся возлюбленный. Не отвернулся, принял чувства его, сам любит крепко… Ведь когда упал князь любимый в тот черный день, пронзенный стрелой, думал, сердце остановится, сам умрет следом. Не схоронил, не сберег, как до того дня хранил, не показываясь пред очи любимого… Не смог за грань его отпустить… Ах, и страшно же было тянуть его с края, без надежды… Но справился тогда… Все сумел… Выхаживал ненаглядного, не отлучаясь от ложа. Когда в силу вошел Радомир, обрадовался он, что близок час, расслабился невольно… Даже и думать не смел, что приблудная кошка так сильно оцарапает… До смерти… Ушел князь тогда… Со змеей на шее ушел… Ох, и рад бы был вдогонку кинуться, ведь не жить любимому без леса… Да не выбраться было… Перехитрила его обманщица… Тяжело, ой тяжело было сквозь могильник соляной пробираться… Еще тяжельше было раны врачевать… Он бы и раньше показался в тереме Радомира, но не смел показать свой жуткий вид.
Зато все позади. Здесь любимый, вернулся, не поверил речам хитрой кошки… Целует, ласкает, крепко обнимает…
Счастлив Лель! В высокой траве целует-ласкает любимого, к себе прижимает, ногами оплетает, как вьюн молодой. Раскинулись кудри светлые, полевые цветы венком у головы примялись… С неба ясного светит солнце красное, греет землю заблудшую, радуется отец-солнце счастью сына младшего.
- Миро… Мой Миро… Люблю тебя… – шепчет Лель, под ласки подставляется… Плавится тело от жара любовного, нет моченьки молчать: – Люблю! – кричит в вышину, прижимаясь крепче, врастая в любимого, так, чтоб навеки не разлучаться.
- Люблю тебя… – целует мужа Мир, шепчет-повторяет: – Лель, ладо мой, душа моя, родной… Не пущу никуда… – не оторваться от любимого, поет душа от восторга, сердце колотится ошалелое… Руками ласкать, всего целовать, любить горячо, жарко, сладко… Воедино сплетаться, жизнь пополам… Одна душа, сердце одно…
Не разлучить возлюбленных ни смерти, ни жизни… Счастлив лес… Теперь у него два Хозяина… Один другого озорней и насмешливей, хохот и песни звенят день за днем! Ох, а ночью-то жарко любятся и целуются, и ласкаются! Но о том скромно лес молчит, лишь лукаво закат улыбается да краснеется, да смущается, знает, видел он, как ярка любовь…
Всё, прошла зима, прошло-позабыто горе горькое… И весна спешит в гости раньше раннего, зиму студеную гонит прочь. Ведь так сладко кружат в танце проказники! Следом лето красное щечки под поцелуи обжигающие подставляет, не спешит осени застенчивой черёд передать.
Помнит земля князя доброго, лето вернувшего.
Чтит и хвалит сына его мудрого, что Ярославом звать.
Дочь Ладушка – раскрасавица первая…
Хитрый да проворный младший сын, Радомиром названный, покорил землю заморскую, память об отце с собой унес…
Будет зелен лес, трава густа, звезды ярки да дети счастливы, покуда любим Хозяин леса. Не будет горя на земле, ежели её князь хранит.
 Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец!!!
Ну, что, хорошие мои, ведомо вам теперь, отчего люто ненавидит Баба Яга Кощея Бессмертного? И не вспомнит никто, что Лелем был, оговорила бабища злая! А все оттого, что мужа увел, окаянный!!!