Лабиринт. Войти в ту же реку

Практически на ощупь, придерживаясь перил, поднялся на второй этаж. Можно включить фонарик. Узкий, строго направленный луч взрезал темноту, воткнулся в светлого цвета доску, прямо напротив лестничного пролета «пристегнутую» к стене в коридоре. Стенд с броским названием — «Вестник профсоюзной организации заводоуправления». Шагнув вперед, услышал снизу звуки обхода территории. Судя по всему, Пантыкин дело знал туго и действовал строго по инструкции.
Легким бегом преодолел коридор. В торце стеновой панели, через оконное стекло проникал свет луны. Вот и та дверь, с которой возиться не нужно, замок можно ногтем отпереть. Архив запёрли в самый угол левого крыла второго этажа. По опыту знал, в такие места даже охрана без особой нужды не суется. Оказавшись внутри помещения, ухом приник к дверному полотну, слушал что происходит снаружи. Спустя время, охрана при обходе осмотрела этаж и отправилась восвояси. Вроде бы тишина. Значит, можно приступать к «прогулке».
Прошел в другое крыло здания. Плакатный дедушка Ленин в напяленной на лоб кепке улыбался со стенда, щурился, казалось готовый подмигнуть Каретникову. Ф-фу! Адский папа! Только тебя здесь и не хватало. Однако за стендом дверь кадровиков. Глаза помимо воли послали информацию в мозг. Социалистические обязательства отдела кадров завода. Раньше на стенд даже внимания не обратил, а тут луч фонаря высветил давно забытое понятие. И в чем же, и с кем, кадровики соревноваться могут, о чем обязательства берут? Хмыкнул. Социализм это конечно дело хорошее. Ни бомжей тебе, ни безработных нет, но вот такого маразма, как обязательства людей ничего кроме собственного дерьма не производящих, это что-то…
Идиот! Отвлекся! Дело делай, давай!
С сейфами как и ожидалось, долго возиться не пришлось. Как открывал, так тут же и запирал обратно. Деятели! В отличии от военных, металлические ящики не опечатывали и не пломбировали. Взрослые дети. Хотя по-своему они правы. Кому нужна вся эта макулатура? Наконец-то нашел что искал. Тонкие папки личных дел работников, «шерстил» профессионально.
Год рождения, личные данные… В сторону. Дальше! Дальше! Этот подходит… Изъял фото. На обратной стороне чиркнул адрес. Папку в общую стопку. Дальше!.. Один за другим, «проверил» все сейфы. После себя оставил порядок и запертые, как было до него, железные коробки хранилищ бумажных носителей людской биографии. Вот и все, он снова в общем коридоре второго этажа. Мельком глянул на циферблат наручных часов. Ого! Не заметил, как два часа промелькнули…
Уже усевшись на диван переднего сиденья «Волги», освободившись от перчаток и надоевшей маски, включил потолочный плафон, более спокойно рассмотрел «ночной улов».
…Утро красит нежным светом стены древнего… О-о! Как же неохота вставать! И утро вовсе не такое уж и ясное, а совсем наоборот, по-осеннему пасмурное. Скрипинка в голосе деда, заставила собраться и открыв заспанные глаза, сделать над своим организмом усилие.
— Мишаня! Подъем! В школу опоздаешь!
Будто в отместку за него, голос бабаньки, встал на защиту:
— Чего раскричался, старый? Пусть дытына еще поспит! Ничего, успеет! Тут до школы-то, два шага.
* * *
Линейки гаражных строений, тянулись от окраины городского квартала до самых посадок шелковицы и жердел. Этими посадками город поставил границу между собой и сетью заводов, вечно загрязняющих атмосферу своими «выбросами». Лет пятнадцать назад, городское начальство не поскупившись, выделило населению «гуляющую» площадь, и с тех пор в этом месте города появились целые фавелы. Постройки для ремонта и хранения личного транспорта, варганили из чего придется. Любой добытый материал шел в дело. В отличие от бразильских трущоб, порядок на территории гаражей все же имел место быть. Автомобилей у граждан СССР было не много, но мотоциклы и мотороллеры, советские люди позволить себе уже могли. Ко всему прочему, большая часть гаражей использовалась в качестве сараев с подвалами, что для жителей многоэтажек предполагало удобства хранения накопившегося «хлама» и летних заготовок. А еще, в летнее время в гаражах собирались целые «клубы по интересам». Кто-то приходил сюда пообщаться с товарищами, кто-то распить спиртные напитки, поиграть в картишки. На самой окраине собирались «фанаты» футбола, как ни странно — шахмат. Имелся и «автомобильный клан» — умельцы-ремонтники. Но самое главное, это была свободная территория от руководящей роли партии… С поздней осени жизнь в гаражах замирала до весны.
 
 
Льет ли теплый дождь,
 
Падает ли снег —
 
Я в подъезде против дома
 
Твоего стою…
 
 
Голос Ободзинского плакал из радиоприемника. Аккуратно обминая лужи и выбоины, маневрируя на поворотах в «шхерах» проездов и свалках автомобильного мусора, добрался до искомой точки спланированной поездки.
Оставив «Жигуль» на улице, войдя под крышу старой постройки, закрыл за собой дверь, задвинул щеколду, всунув металлический шкворень в паз. Облегченно выдохнул воздух из легких. Задышал ровней, успокаивая повышенное сердцебиение. Вот он, наконец-то, в своем логове, где все привычно создает иллюзию защищенности от внешнего мира. Этот гараж он прикупил всего лишь год назад и о его приобретении среди знакомых и приятелей, мало кто знал. Даже жена, понятия не имела, в каком месте хранится их машина. Что с нее взять, молодая баба!
Сгреб на пол с верстака ненужный хлам. Выставил на него круглое зеркало. Перед ним положил фанеру с нанесенной пентограммой. В центр лег квадрат черной ткани пантакли с нарисованным мелом кругом на ней. Расставил свечи. Теперь самое главное! Разделся догола. Макая пальцы в специально приготовленную мазь с сажей, стал наносить оберег на себя любимого. Сзади над пяткой начертил кресты без перекладин. Кисти рук: с тыльной стороны под ладонью, стрелу, обращенную острием к ладони. Лоб — горизонтальная полоса пролегла над надбровными дугами, от виска до виска. На груди, под ямкой у основания шеи нанес круг. Последний штрих. Колени. На каждом, начертил крест, опять-таки без перекладины. Все, можно начинать!
Зажег три свечи. Сначала две крайние, а потом ту, что посередине. Накинул на тело «самопальный» черный балахон. Вгляделся в зеркало, наблюдая, как в пламени тает черный воск свечей.
— Тебя вызываю, Астар…
Покрывшееся вдруг патиной зеркало, потемнело. Он знал, так и должно быть.
Разум охватил бесконечный, бесконтрольный ужас. Сознание находилось на грани потери, и в то же время какого-то сладострастья от предчувствия встречи с тем, кто уже давно сосуществовал с ним рядом, казалось, был с ним одним целым. Страх холодными когтями впился в грудь, перехватил горло, лишая возможности даже застонать. Зеркальное отражение прояснилось, но помимо горевших свечей, уже не отображало внутренность гаражного чрева, не показывало и лица хозяина гаража. В зеркале появился отдаленно знакомый силуэт человека, почему-то стоявшего спиной к вызывающему сущность. Шипящий, будто простуженный голос, слышанный ним неоднократно, глухо прозвучал в ушах.
— Ты позвал меня, хозяин нашего тела?
— Да! Я звал.
Силуэт обернулся. Лицо, словно тень на асфальте, лишено человеческих черт. Показалось, вся тень сделала шаг навстречу, сначала выступила темными, маслянисто блестевшими каплями непонятной субстанции, в одно мгновение собравшейся воедино. Из этого марева соткался человеческий лик, а силуэт облачился во вполне нормальную одежду. Знакомо повел головой и пристальным взглядом уставился в его глаза. Он почувствовал, как затряслись колени, ослабли ноги. Застонал тихо и тонко, как мяукает котенок, загнанный в угол голодным терьером. Из зеркала за ним наблюдала вожделенная добыча, парнишка приходивший в заводоуправление, сын Виктора Каретникова.
Сморгнул.
В зеркале увидал бабу Галю. Старушка в повязанном на голову платке, одетая в одежду, насколько помнил, в которой ее похоронили, с осуждением смотрела из зазеркалья. Заговорила.