Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров (СИ)

Ариэль брёл в полубредовом состоянии, мозги, казалось, расплавились, ноги он ставил автоматически, и это было очень хорошо, что он имел такой навык — всегда правильно ставить ногу в горах, даже не думая об этом, а иначе на крутых спусках было очень легко свернуть шею. Когда Ариэль понял, что вскоре потеряет сознание, жара начала понемногу спадать. Мутная одурь ещё долго не проходила, но теперь хотя бы не усиливалась. Потом стало прохладно, и он пришёл в себя. А потом стало холодно. Не настолько холодно, как в снегах, но достаточно для того, чтобы его душу наполнило зябкое бесприютное ощущение.
Стремительно темнело, он понял, что если сию минуту не найдёт подходящего места для ночлега, то придётся всю ночь просидеть на камне, а лечь не удастся. Бог его благословил, он почти сразу увидел относительно ровную площадку, на которой можно было вытянуться в полный рост. Перед сном он смазал бальзамом все обгоревшие под солнцем части тела, лёг на спину и отрубился. Что бы он делал в этих горах без суровой орденской подготовки — их приучали спать и на голой земле, и на камнях, приучали сутками не спать вообще, терпеть боль, не обращая внимания на голод и жажду. Ариэлю суровость их подготовки всегда казалась немного избыточной, он полагал, что в реальной жизни на их долю никогда не выпадет столько лишений, сколько вынуждали их претерпевать наставники. Оказалось, что лишений может быть и гораздо больше, орденской подготовки ему уже не хватало, к земному аду их всё же не готовили, а, по его представлениям, никакой ад не мог оказаться беспощаднее той обстановки, в которой он пребывал бесконечно долго.
Во сне ему снилось, что он карабкается по камням то вверх, то вниз. Его душе казалось, что жизнь — это камни — то обледенелые, то раскалённые, какие угодно, но ничего, кроме камней в этой жизни нет и быть не может. Потом ему приснилось, что он парит над камнями орлом, и он подумал: как это замечательно, что Бог создал его орлом. А потом он вскрикнул от сильной боли в руке, которая была рукою человека, и проснулся.
Начинало понемногу рассветать, кругом царила серая полумгла. Он посмотрел на свою руку и увидел маленькую ранку вокруг которой расплывалось красное пятно, буквально на глазах становившееся всё шире. Он сразу догадался, что его укусила какая-то ядовитая тварь. В царстве не было никаких ядовитых существ — ни змей, ни насекомых, но Ариэль общался со старыми рыцарями, которые иногда скупо рассказывали, точнее — проговаривались о том, что довелось пережить на своём веку их отцам и дедам. Если бы Ариэль не знал от них, что подобный укус может быть смертелен, он и бальзам не стал бы тратить на такую пустяковую ранку, но сейчас те давние разговоры, казавшиеся тогда праздными, спасли ему жизнь. Он быстро достал бальзам и помазал место укуса. Универсальный бальзам благотворно влиял на любые болезненные изменения в организме, это был своего рода эликсир жизни, имея который, можно умереть разве что от нерасторопности. Боль сразу стала терпимой, красное пятно перестало расширяться. Ариэль смотрел в серую даль и молился. Где-то там, теперь уже совсем недалеко, простирался неведомый внешний мир. Да, собственно, он уже был во внешнем мире — с этой стороны склоны пограничных гор уже не принадлежали к царству пресвитера Иоанна, о чём красноречиво свидетельствовал укус ядовитой твари. Внешний мир встречал Ариэля недружелюбно и даже жестоко.
Только сейчас рыцарь подумал о том, что через эти горы вероятнее всего есть куда более лёгкий проход, но даже если бы он знал об этом с самого начала, он всё равно пошёл бы тем маршрутом, который начертал для него пресвитер Иоанн, потому что не сомневался — пресвитер желает ему только добра и любит бедного рыцаря, как, впрочем, и всех своих подданных. Похоже, что этим переходом пресвитер решил дать рыцарю ту подготовку, которую он не мог получить в Ордене, и без которой его встреча с внешним миром могла бы стать трагической. Ариэль всем сердцем возблагодарил Бога и пресвитера, и никогда раньше его молитва не была столь горячей. Раньше она была тёплой и ласковой, как солнце царства, а тут был другой мир, рождавший другую молитву. Боль от укуса прошла, бальзам завершил свою работу, полностью нейтрализовав яд. Ариэль сразу же начал спуск, он решил, что больше не будет спать, пока не окажется внизу, надеясь на то, что Бог укрепит его.
На смену утренней прохладе вскоре пришла всё та же немыслимая, катастрофическая жара. Теперь Ариэль переносил жару легче, потому что был готов к ней. Пил он теперь очень мало, делая глоток воды лишь тогда, когда жажда становилась нестерпимой. Воду можно было не экономить, но он уже понял, что, если много пить на такой жаре — от этого будет только хуже. Вскоре всё его существо опять наполнила полуобморочная одурь, но и к ней он теперь был готов, воспринимая это состояние не как конец света, а как то, что надо выдержать. Он знал, что выдержит и не потеряет сознание.
Ариэль предполагал, что идти ему придётся целый день и ещё, как минимум, всю ночь, но в действительности всё оказалось лучше, чем он ожидал. Когда жара начала спадать и в воздухе почувствовалась живительная прохлада, он явственно увидел перед собой пустыню, которая простиралась внизу. Пустыня казалась безбрежным океаном, на всём пространстве которого не было вообще ничего, но вскоре он различил небольшое пятнышко, которое вероятнее всего было деревней, находившейся в нескольких километрах от гор. Не многие рыцари Ордена могли похвастаться таким же острым зрением, как у Ариэля, вскоре он уже различал вдали очертания небольших домов. И вот он увидел, что из деревни вышел одинокий рыцарь в белом плаще с красным крестом на левом плече. Рыцарь шёл прямо к тому месту, где Ариэль вскоре должен был завершить свой спуск, значит они встретятся не позднее, чем через час.
И вдруг непонятно откуда появились пять воинов, одетых как сарацины. Выхватив сабли, они набросились на рыцаря, который вступил с ними в неравную схватку. Ариэль впервые в жизни увидел, как люди напали на человека. Он должен был немедленно прийти на помощь. Заканчивая спуск, Ариэль уже не прыгал, а почти летел.
  
Часть вторая. Внешний мир
   
Глава I, в которой Ариэль знакомится с Жаном
 
Рыцарь, отражавший нападение, был, по мнению Ариэля, довольно средним мастером меча, но нападавшие оказались фехтовальщиками и вовсе никакими — они беспорядочно размахивали саблями, делали нелепые выпады, от которых ушёл бы и ребёнок, мешали друг другу. Рыцарь пока успешно им противостоял и даже смог вывести из боя уже двоих противников, но оставшиеся трое наседали крепко, при всём непрофессионализме, они проявляли немалое упорство и рано или поздно должны были хотя бы случайно зацепить рыцаря. Всё это Ариэль прекрасно видел, пока бежал к месту схватки. Рыцарь допускал ошибку за ошибкой, не проявляя должной быстроты реакции, и если его противники пока не сумели этим воспользоваться, то при тройном превосходстве сил это оставалось вопросом времени. Сарацины, увидев, что к ним стремительно приближается какой-то оборванец, безошибочно определили в нём противника, и когда Ариэль был шагах в десяти от поединка, один из них набросился на него. Ариэлю не надо было тратить время на то, чтобы выяснять подготовку противника, он видел бой, поэтому первый же выпад сарацина закончился для него плачевно, Ариэль ударил его мечом плашмя по плечу, тот выронил саблю и, скорчившись, взвыл от боли. Двое оставшихся тут же набросились на Ариэля, одного он с силой пнул в колено, другого ударил мечом плашмя по голове, на это потребовалось несколько секунд.
Тяжело дышавший рыцарь опустил меч и с благодарностью посмотрел на Ариэля, который в ответ по-детски улыбнулся. Тогда рыцарь, не говоря ни слова, вынул из-за пояса одного из сарацин верёвки и начал вязать руки обездвиженным противникам. Потом проверил двух первых сражённых сарацин — оба были мертвы.
Трое сарацин стояли перед рыцарями на коленях со связанными за спиной руками. Ариэль пока ни во что не вмешивался, а его неведомый брат, грозно глянув на пленников, тихо, но страшно прошипел: