Мой милый Фото… Граф!

— Поверить не могу, — произнесла дама глубоким голосом. — Брайс? Брайс, дорогой, что ты здесь делаешь?
Брайс. Эмма обернулась и увидела женщину, которой было явно за шестьдесят, накрашенную и обвешанную золотыми цепочками.
Он встал, протянул руку женщине и вежливо поклонился .
— Доброе утро, баронесса Пенман. — Оп поцеловал ей руку, затем пожал руку ее спутнику. — Барон.
Мужчина с видимым удовольствием пожал ему руку и улыбнулся.
— Рад тебя видеть, мой мальчик. Знаешь, это настоящий сюрприз. Твоя мама совсем недавно уверяла нас, что ты больше никогда не появишься в Шелдейл-хаусе.
Брайс кожей чувствовал на себе взгляд Эммы.
— Неужели?
— О да, мой друг, — покачала головой баронесса. - Но ты же знаешь мечты твоей матери о том, чтобы ты вернулся.
Брайс чувствовал, как Эмма накаляется. Неловкость ситуации превосходила все границы. Он представил ее супружеской чете.
— Моя подруга, Эмма Лоуренс, из Америки. — Он опустился па стул — надо быть спокойным. — Мы как раз завтракали.
Супруги поприветствовали Эмму и спросили: «Как поживаете?» Эмма ответила.
Последовало неловкое молчание, во время которого Брайс сосредоточенно пил кофе, рука у него дрожала. Наконец он со стуком поставил чашку на стол.
— И как давно ты уже в Гернси, Брайс? — спросила баронесса. — Ты остаешься завтра на вечеринку?
— Вечеринку?
Пожилая дама нахмурилась.
— Да, в Шелдейл-хаусе. Любопытно, но твоя мама даже не упомянула о том, что ты появишься на ней. Ты же не собираешься сбежать до начала вечеринки, не так ли?
Брайс покачал головой, в ушах у него гудело — он совсем забыл о ежегодном летнем бале, который устраивала его мать. Неужели в этом году она решила его проводить в Шелдейл-Хаусе? Обычно собирала гостей в своем поместье в Шеффилде. Да, недопустимое упущение, надо было читать ее письма к нему.
— Нет, нет, не собираюсь, — быстро ответил Брайс, стараясь не вдаваться в подробности.
Баронесса пристально смотрела на него.
— Мы обязательно будем на этой вечеринке. Я понимаю, что в этом году она станет важным событием для всех. Кажется, на ней также будет Кэролайн? — И она метнула на Эмму обжигающий взгляд.
Кэролайн будет на вечеринке? Брайс не мог бы представить худшей для себя ситуации.
— Возможно.
— дорогая, — к баронессе обратился ее муж, — кажется, нам пора идти. — Он посмотрел на Брайса. — У нас так много дел. Извините, что прервали ваш завтрак.
Брайс кивнул, благодарный старому барону за деликатность. Он снова встал.
— Очень рад был вас видеть, сэр. — Он повернулся к баронессе. — И вас тоже.
Женщина поцеловала его в щеку и повернулась, чтобы уйти, даже не попрощавшись с Эммой. Однако барон едва заметно ей кивнул и улыбнулся уголками губ и только потом последовал за женой.
Когда они скрылись из виду, Брайс попытался что-то сказать, но в голову ничего не приходило, он был в полном нокауте.
Одно хорошо — притворяться больше не надо.
Все остальное — плохо. Очень плохо.
Молчание нарушила Эмма:
—Что все это значит?
Он повернулся к ней. Возможно ли вывести этот Взгляд?
— Ты имеешь в виду барона и баронессу?
— Да.
— Прекрасные люди.
—Не сомневаюсь.
— Думаю, я не видел их с тех пор, как...
— Прекрати! — Лицо Эммы приобрело багровый оттенок. — Ты собираешься объяснить мне, что происходит, или нет? Почему они называли тебя Брайсом?
Он глотнул горячего кофе и обжегся. Потом коснулся ее руки. Что он мог ей сказать? Я все эти два года лгал тебе.
— Видишь ли, я не совсем тот, за кого ты меня принимаешь.
Лицо у нее побледнело и вытянулось.
— Ну, допустим, это я уже поняла. И что дальше? Что там насчет вечеринки в Шелдейл-хаусе и твоей матери?
Он тяжело вздохнул и наконец выдавил из себя:
— Я не Джон Торнхилл.
Она посмотрела на него так, словно у нее внезапно заболела голова.
— Ты не... Джон Торнхилл?
— И никогда им не был, — продолжил он быстро потом, сообразив, как это глупо звучит, добавил: — Конечно, я тот самый человек, с которым ты переписывалась и который писал тебе, только имя было не моим.
Она покрутила головой и слабо махнула рукой.
— Ничего не понимаю.
Да, это было не так легко, как он предполагал.
— Джон Торнхилл — не мое имя.
Мгновение она непонимающе смотрела на него, а потом кивнула.
— Тогда как же тебя зовут?
— Меня зовут... — Он набрал воздуху в легкие усилием произнес: — Брайс, граф Паллизер.
  
 ГЛАВА СЕДЬМАЯ 
 
Она выдернула руку из его руки.
— Что ты хочешь этим сказать? Что ты граф Поллизер? Но этого не может быть! Это смешно.
— Но я и есть граф. — Давно, когда он представлял, как скажет ей свое настоящее имя, он и предположить не мог, что ему еще придется доказывать, что он граф. А теперь на ее лице было написано не только отвращение, которого он ожидал, но еще и недоверие, этого он предвидеть не мог.
— Видишь ли, когда ты написала Джону Торнхиллу о «Сердце святого Петра», он передал письмо мне, и я ответил тебе, подписавшись его именем..
Он видел, как она пыталась сложить два и два.
— Но ты же не мог писать мне под чужим именем два года! — возразила она. — Я не верю этому!
Брайс колебался. Что он мог еще сказать? Вот он все рассказал ей, а она ему не поверила. Это было занятно.
— Эмма, поверь мне. Джон — мой друг, он откладывал твои письма и передавал мне.
Было слишком ясно, как ей все это не нравится.
— Так когда же я перестала писать ему и начала писать тебе?
— Ты всегда писала мне. Когда ты в первый раз написала Джону, он не знал, как тебе ответить. Потом, как я уже сказал, он передал письмо мне. Поначалу это казалось совсем невинным — отвечать за него и под его именем, ведь он был автором книги и человеком, которому ты написала. А я и не предполагал, что наша переписка затянется. К тому времени когда я это понял, было уже поздно признаваться во лжи. Как бы я сказал: «Прости, но я не тот за кого себя выдавал»?
— Итак, я, оказывается переписывалась с графом, — печально проговорила Эмма.
— Именно так.
— И скорее всего, у тебя полно еще других боле мелких титулов помимо этого? — Голос у нее потускнел. — К томе же место в палате лордов...
Он важно ответил:
— У меня еще девять других титулов, и я очень редко появляюсь в палате лордов.
— Но ты имеешь на это право, — обвинила она его.
— Да, имею, — подтвердил он посмотрел ей прямо в глаза. — Это имеет какое-нибудь значение?
— Имеет ли это какое-нибудь значение? Да ты же совсем не тот человек, за которого я тебя принимала! — Она даже повысила голос. — Ты думаешь, что говоришь?
— Эмма ты не права. — Однако объяснить ей, что либо оказалось сложнее, чем он думал.
Неожиданно ему пришло в голову, что та холодность, в которой его всегда упрекал Джон, стала частью его натуры и теперь у него был шанс изменится. Он, по сути, никогда не давал воли эмоциям, его инстинкты были готовы защищать его и теперь. Но впервые в своей жизни он понял, что если упустить этот шанс, дверь закроется для него навсегда и он никогда не изменится.
— Эмма, я тот человек, которого ты знаешь. — Он коснулся ее щеки. — С тобой я могу быть самим собой, больше ни с кем.
Прошло несколько минут, прежде чем она сказала:
— Но ты солгал мне.
У него в груди больно кольнуло.
— Я никогда не хотел этого. Просто события неожиданно приняли такой оборот, вышли из-под контроля. Ты сама видишь, как это произошло.
На мгновение лицо у нее смягчилось, но затем она подозрительно прищурилась:
— Ну, одно письмо я бы еще простила. Может, два. — Эмма поморщилась. — Но зачем надо было притворяться целых два года?
Он не мог ответить ей сразу и тяжело вздохнул.
— Потому что мне не нравится быть графом Паллизером. Когда я был Джоном, ты принимала меня таким, какой я есть, а не таким, каким я должен быть.