Мой милый Фото… Граф!

— Превосходно.
Внезапно их разговор прервал осторожный стук в дверь. В комнату вошла горничная с серебряным подносом в руках, на котором белел квадратик письма. Она передала его Брайсу, который взял конверт и кивком отпустил служанку.
Брайс внимательно осмотрел письмо, и его охватило волнение. Он вскрыл конверт, прочел письмо и тут же почувствовал, как кровь прилила к лицу.
— О, Господи!
— Что там?
— У нас трудности. Письмо только что принесли из Шелдейл-хауса в Гернси, — Брайс передал письмо Джону.
— Господин граф, — прочел Джон вслух, — ...собираюсь посетить Англию с пятого по двенадцатое июля... Если бы это было возможно, я хотела бы осмотреть Ваши сады во время моего пребывания в Англии... — Джон взглянул на Брайса широко открытыми глазами. — И что?
— Посмотри на подпись.
Джон взглянул.
— Эмма Лоуренс, — прочел он вслух и от изумления открыл рот. — Та самая?
Брайс кивнул.
— Она, должно быть, послала его в тот же день, как написала мне сюда в Лондон. — Он взял письмо из рук Джона и бросил в корзину. В последний раз они упоминали в письмах о садах так давно, он и не думал, что она может снова заинтересоваться ими.
— Так в чем проблема? — спросил Джон.
— Проблема в том, что если она будет находиться так близко от того места, где я вырос, то непременно узнает, кто я на самом деле.
— Ну, — промычал Джон, задумавшись, — ты, например, можешь убрать все свои портреты и фотографии.
— Ну да, — подхватил Брайс, — а еще предупредить всех моих знакомых не узнавать меня при встрече. Ради Бога...
— Ну, ты можешь не заходить сюда вместе с ней, пусть идет одна. Потом ты ее встретишь на выходе. Но я не могу допустить, чтобы она услышала или увидела что-нибудь, что натолкнет ее на вполне определенные подозрения! А я ничего не буду об этом знать! — Он явно волновался. — Нет, это невозможно!
Наступила долгая пауза.
— Так что же ты намерен предпринять? — наконец спросил Джон.
— Надо непременно ей ответить, — выдохнул Брайс, — это единственно правильное решение. Граф не распоряжается своим свободным временем.
— Ну, это пока ты ее не увидишь, — возразил Джон. - Она наверняка знает немного больше о «графе», чем ты предполагаешь. Она же узнала твой адрес.
— Сегодня это может сделать любой человек, — отозвался Брайс. — Это же не значит, что она как я выгляжу. Может, она думает, что я старый благородный джентльмен.
— Ну, допустим. А что будет, когда она приедет сюда? На минувшей неделе твое фото публиковали несколько раз в твоей же газете. Забыл?
Он этого не забыл.
— Но это же газета местного значения, — ответил он больше себе, чем Джону, — в Америке о ней и чего не знают. В любом случае я уверен, что она будет читать новости финансового мира во в своего пребывания здесь.
В это время из таможни аэропорта Хитроу вышла Эмма. Поскользнувшись на гладком линолеуме, она проехала на скользких туфлях до газетного киоска, чуть не врезавшись в продавца, рукой смахнула с прилавка газеты и журналы, и они рассыпались по полу.
— О, простите, — выдохнула она, наклоняясь, чтобы собрать все и положить на место. Взгляд случайно зацепился за крупные заголовки, гласившие о росте цен на телекоммуникации Паллизеров... Паллизер! Тот самый человек, который ей нужен. Она положила газеты на место и принялась рассматривать статьи.
— Хотите что-нибудь купить, мэм? — буквально налетел на нее киоскер.
— О, да, конечно. — Эмма принялась было рыться в сумочке, но вовремя вспомнила, что не успела обменять деньги. — Ой, извините, у меня нет наличных.
Под суровым взглядом продавца она протянула ему газету.
— Добро пожаловать в Англию, мисс Лоуренс, — пробурчала она себе под нос и зашагала прочь, пытаясь представить себе графа Паллизера.
Она не получила ответа на свое письмо до отъезда, поэтому немного нервничала. Эмма надеялась, что граф окажется добродушным пожилым человеком, который будет рад показать ей сады своего поместья. Однако постепенно его облик в ее воображении стал меняться, и граф начал представляться ей занятым, гордым человеком средних лет, дэнди, который выбросит ее письмо в корзину, как только получит, игнорируя ее американскую простоту и даже не соизволив прочесть, от кого письмо.
Может, он даже спросил Джона об этом деле, поскольку она упомянула в своем письме о его книге. Джон всегда так неопределенно писал о графе... Однако она надеялась па лучшее.
Эмма улыбнулась — наконец-то встретит Джона. Эта мысль ее взволновала. А вдруг он будет разочарован, когда увидит ее? Ведь она не знала, какой он ее себе представляет. Вдруг он ожидает увидеть высокую, стройную блондинку калифорнийского типа? Если так, то он будет удивлен.
Эмма не была худой. У нее были вполне ординарные черты лица, карие глаза, прямой, чуть широкий нос, обычная улыбка. Для своих пяти футов она выглядела неплохо, но особой стройности в своей фигуре никогда не замечала.
Она вообще не задумывалась всерьез о своей внешности и, пожалуй, была вполне довольна ею. Ничего выдающегося, зато и не уродина. Внешность не играла в ее жизни серьезной роли. Тем более что они с Джоном уже были хорошими друзьями и вовсе не думали, что их отношения могут развиться в нечто большее. Влюбляться никто не собирался.
Это-то и было самым главным в их отношениях. Они нравились друг другу такими, какие они есть на самом деле, а не из-за внешних данных или социального статуса.
Их отношения поэтому и были — Эмма поискала слове — честными. Вот, правильно. Эти отношения самые честные в ее жизни.
Двухдневный симпозиум по медицине двадцать первого столетия показался Эмме длиной в два года. Она испытывала сильнейшее желание покончить наконец с делами и встретиться с Джоном. В первый день после симпозиума, вернувшись в отель, она почувствовала жуткое разочарование: на ее имя не было никакого сообщения. Позвонить Джону она не могла просто потому, что у нее не было его телефона. Эмма попыталась было еще раз через справочную разузнать его номер, но оператор ответил ей то же самое. Просмотр телефонной книги тоже не дал никаких результатов. Она не получала от Джона известий с тех пор, как отослала последнюю открытку, где сообщала о своем приезде. Может, он вообще не знает о том, что она приехала в Лондон?
Весь следующий день на симпозиуме она никак не могла сосредоточиться, думая, что делать, если сообщение от Джона все-таки не придет. В принципе у нее есть его адрес, так что на самый худой конец она всегда может оказаться на пороге его дома, во ведь на самом деле ей этого совсем не хотелось. Эмма не любила сюрпризов, ни по отношению к себе, ни по отношению к другим.
Когда наконец доклады закончились и симпозиум подошел к концу, она в нетерпении выскочила из зала и помчалась брать такси, не заботясь о денежных расходах.
Служащий отеля подозвал ее сразу, как только она вошла в дверь.
— Для вас сообщение, мисс, — сказал он, понимающе улыбнувшись.
С первого дня своего приезда Эмма не переставала по нескольку раз в день спрашивать, не было ли сообщений на ее имя.
Клерк бросил на нее взгляд поверх блестящих очков и передал свернутый лист желтой бумаги.
Она задержала дыхание, пока разворачивала его. Сообщение гласило: «В четыре часа десять минут вечера звонил Джон Тронхилл: «Не согласитесь ли поужинать со мной сегодня вечером?» В конце записки красовался номер телефона. Наконец-то!
Она повернулась к клерку узнать, можно ли воспользоваться его аппаратом, но он опередил ее.
— Телефон в вашем распоряжении, — проговорил он, деликатно отвернувшись, и начал разбирать письма. Эмма могла говорить свободно.
Дрожащей рукой она набрала номер. Услышав в трубке голос, заволновалась еще больше. Она хотела что-то сказать, но во рту неожиданно пересохло, и она только промычала что-то Невразумительное, потом откашлялась и сказала уже более твердым голосом: