«След Лисицы»
— Не волнуйся. Я под каблук не попаду. Дудки! И вообще, — Виталий сладко потянулся, — погожу. Не к спеху.
Цветков между тем с неудовольствием думал о том, что эта кража к концу квартала подвернулась совсем некстати. Раскроешь ее не скоро. Обычный вор в музей не полезет, это факт, а необычный… доберись до него. «Повиснет» кража. И будут ему «есть плешь», как выразился сейчас за его спиной Откаленко. А квартал «подбивается» и так неважно. Он представил себе хмурое, недовольное лицо Свиридова. «Бухгалтер, а не оперативный работник», — подумал Цветков. Но мысль о Свиридове возникла и исчезла. Где-то замаячила мысль о Шурке, но, не прояснившись, исчезла тоже. И Цветков с удовольствием, со жгучим, как всегда, интересом вернулся к первой мысли: да, обычный вор в музей не полезет. Что ему этот портсигар! Интересно!..
Цветков был прирожденный оперативный работник. Пятнадцать лет в уголовном розыске! Сотни дел прошли через его руки. Сотни людей. Кажется, можно устать, может все надоесть. Ан нет! Дела не повторяются. Конечно, есть аналогии. Но ни одно дело все-таки не похоже на другое. А это… Вор понимает, что крадет. Значит, знает цену этому портсигару. Вон Лосев сказал, на Западе Достоевского ценят… И заспорили о «Бесах». Это сочинение Достоевского. Но Цветков его не читал. Не пришлось. А эти двое читали. И Цветков почувствовал легкий укол зависти. Можно, конечно, показать им, что дело не в том, чтобы читать сочинения Достоевского, что они еще многого не знают из того, что знает он, Цветков. Так бы сделал сейчас Свиридов. Но так делать нельзя. Сначала надо бы прочесть этих самых «Бесов». Название тоже! А ребятки у него ничего, упрямые, с головой и с желанием работать. О своих ребятах Цветков всегда думал с удовольствием. Да и в этом деле… Тут придется побегать, подумать. Вот ведь свалилось! И в конце квартала!
Мысли вернулись к исходной точке, и Цветков, чуть заметно тряхнув головой, прогнал их и стал смотреть в окно.
Машина промчалась мимо гигантской колоннады театра и, обогнув квартал, остановилась у старинной железной ограды. За ней виднелся желтый трехэтажный больничный корпус. Крыло его торцом выходило на улицу. На желтой стене была прибита большая мемориальная доска, сообщавшая, что здесь, в этом доме, родился великий писатель.
У края тротуара стоял, сильно накренившись, фонарный столб, лампочка вверху была разбита, на тротуаре возле него сохранились темные, словно графитные, следы широких узорчатых протекторов.
— Кто-то со столбом поцеловался, — усмехнулся Виталий, вылезая из машины. — Явно грузовая.
Сидевший неподалеку на скамейке старичок в мятой шляпе и теплом ярко-красном шарфе ворчливо и словоохотливо пояснил:
— Мальчишек за руль сажают. Он вчера как врезался, так даже задний ход дать не мог. Ошалел совсем. Нешто это дело? В наше-то время кого за руль сажали? Бывалоча…
— Ладно, папаша, — весело перебил его Виталий. — Ты давай все досконально вспоминай, мы потом послушаем. А сейчас, извини, некогда.
Старик в ответ сердито пробормотал что-то и плотнее закутался в шарф.
Через калитку в ограде все трое подошли к высокому старинному крыльцу и, миновав полутемный коридорчик, очутились в маленькой прихожей. Стены ее были увешаны театральными афишами, в глубине виднелся гардероб. У самых дверей на столике лежала большая книга.
К вошедшим подбежала девушка, читавшая книгу за стойкой гардероба, и полувопросительно, полуутвердительно сказала, окинув всех троих быстрым, любопытным взглядом:
— Вы из милиции? Я вас провожу к заведующей.
Она попросила их снять плащи и повела через анфиладу небольших комнат со старинной мебелью и стенами, сплошь увешанными картинами. Ни одного посетителя в комнатах не было.
— Чего это у вас пусто? — спросил девушку Виталий. — Какие-то нечуткие потомки пошли!
Девушка слегка покраснела.
— Что вы! Это мы просто закрыли. Раз такая пропажа…
— Это, гражданочка, кража. Вот как это называется, — наставительно поправил ее шедший рядом Откаленко. А Цветков сочувственно спросил:
— Вы тут главный сторож? Или еще кто постарше есть?
— Нет, это не я, — испуганно ответила девушка. — Смотритель у нас в том зале Антонина Степановна.
В этот момент из двери, к которой они направлялись, вышла высокая седая женщина в очках. Подойдя, она расстроенным голосом строго спросила:
— Вы, товарищи, ко мне? Так, я полагаю?
— Так точно, — ответил Цветков и представился: — Майор Цветков. А вы, наверно, заведующая?
— Да.
— Товарищ Вольская?
— Да. Пойдемте, я вам все покажу.
Она повела их в комнату, из которой только что вышла.
— Учтите, это очень большая потеря. Реликвия.
— Понятно, понятно, — кивнул головой Цветков.
Откаленко лукаво взглянул на Виталия и тихо сказал:
— Они на этом деле все тут, наверное, малость свихнутые. Не находишь?
В следующей комнате в углу около окна стоял старинный письменный стол и такое же кресло. На столе под стеклянным плоским ящиком без дна лежали бумаги и какие-то предметы.
Вольская подошла к столу и, указав на вещи под стеклом, скорбно сказала:
— Вот тут и он лежал. Еще вчера.
Цветков, Откаленко и Виталий, по привычке ни к чему не прикасаясь, внимательно осмотрели стол. Потом Цветков спросил:
— Никто здесь ничего не трогал?
— Как же так не трогал? — удивилась Вольская. — Сначала сами все перерыли, всюду искали. Потом уже Светлана позвонила вам.
— Да-а… Попортили вы нам обстановочку, — вздохнул Цветков..
А Откаленко спросил:
— Кто эта Светлана, которая нам звонила?
— Это наш научный сотрудник. Горина Светлана Борисовна. Но мы ее все Светланой зовем.
При последних словах строгое лицо Вольской на миг смягчилось, но сейчас же стало еще строже.
Цветков кивнул на стол и сказал Откаленко:
— Погляди тут получше. На предмет пальчиков и всего прочего. Эх, жаль, эксперт задержался!
— Сами пока поглядим, — спокойно возразил Откаленко.
Цветков повернулся к заведующей:
— Сначала с вами хотелось бы поговорить. Лично. Может, в кабинет к вам пройдем?
— Пожалуйста, — пожала плечами Вольская. — Если это надо…
Виталий посмотрел на Цветкова, и тот, поняв его взгляд, чуть усмехнулся и негромко сказал:
— А ты побеседуй с товарищами. О вчерашнем дне. Какие у них соображения. И все такое прочее.
Виталию уже был знаком характер таких бесед. С кого же начать? Пока служащих музея здесь двое: девушка, которая встретила их в гардеробе, и пожилая, с виду степенная женщина в синем халате — смотритель зала. Этого самого зала. Пожалуй…
В этот момент в комнату вошла стройная светловолосая девушка в темном костюме. Самая обыкновенная девушка, но что-то удивительно привлекательное было в ней, в ее фигуре, в походке, в выражении лица, во взгляде, каким она посмотрела на Виталия. И с той минуты он, как ни старался отвлечь себя и чем бы ни занимался, все время ощущал ее присутствие в этой комнате.
Виталий решительно, может быть, даже слишком решительно обратился к пожилой женщине в халате:
— Вас, кажется, Антонина Степановна зовут? Вы смотритель в этом зале, так?
— Смотритель, а как же, — растерянно ответила женщина. — Да вот, выходит, не усмотрела…
— Разберемся. А пока припомните, кто вчера был. Может быть, обратили внимание на что-нибудь?
«Не так я говорю, не так», — с досадой подумал Виталий, но какое-то лихорадочное чувство не давало ему времени спокойно подумать, присмотреться к этой женщине, найти нужную интонацию, нужные слова в разговоре с ней. Он поймал быстрый не то осуждающий, не то удивленный взгляд Откаленко и сердито буркнул:
— Припоминайте, припоминайте. Не год назад это было.
