Убегающий след сопряженных миров. Ландора (СИ)

— Да, но…., - я даже не знаю, что сказать. В голове все кувырком.
— Там они тебя не достанут. А через пару недель, глядишь все и забудется.
***
Признаюсь, я никогда не летала и меня немного мутит. Это меня-то, гонщицу — чемпионку. Кто бы знал. Да, но одно дело гнать по земле на большой скорости, когда ты словно одно целое со своей машиной, чувствуешь ее, слышишь, когда видишь окружающее через Астрал, в котором все ясно и понятно, и совсем другое — подняться на неимоверную высоту в настоящей реальности. Я стараюсь скрывать свою панику, но мне кажется, что все вокруг это видят.
Наш цепеллин плывет в небесной высоте практически бесшумно. Многие пассажиры предпочитают комфортному креслу верхнюю или нижнюю палубы. Когда мы взлетели, Ратмир сразу потащил меня сначала наверх, а потом и вниз. Я не поняла, что интересного наверху. Прозрачный купол открывает лишь вид на небо. Некоторые пассажиры развалились в шезлонгах и пялятся вверх. Что там смотреть? Проплывающие облака?
На нижней палубе конечно интереснее. Окна-панели открывают шикарные виды на земные ландшафты. Отсюда все кажется каким-то фантастическим и запредельным. Здесь, внизу, хоть и слабо, но слышен звук от винтов. Наша машина не совсем то, что когда-то люди называли дирижаблем.
Мы долго стоим, любуясь на проплывающие внизу красоты, и молчим каждый о своем. До Анкары, где мы совершим пересадку, лететь восемь часов, и пассажирам полагается горячий обед. Для наших двух делегаций накрыт банкетный зал. Столики все распределены и нашу компанию составляют еще три пассажира. Кое с кем я даже знакома, лично. Это Шон и Рия Марвари. Он, как и я, гонщик, а она, кажется, агрохимик. Ну, или что-то из той оперы. А вот эту красотку, бессовестно кокетничающую с Ратмиром, я не знаю. Они начинают мило болтать. Я из-под ресниц наблюдаю за ними, стараясь ничем не выдать своего интереса.
— Лалит, — она протягивает ему тонкие, изящные пальчики с идеальным маникюром. Да, эти холеные руки никогда ничего тяжелее дамской сумочки не поднимали. Самые чувственные губы на свете прикасаются к ним, взгляд бирюзовых глаз скользит по идеальной фигуре. Он называет свое имя в ответ. Не свое, а то, что временно носит. Она соблазнительно улыбается и легким, еле заметным движением выпрямляет спину. Грудь ее при этом зазывно выпячивается из откровенного декольте. Эта женщина знает все свои достоинства, это точно. Знает, что хороша, что желанна для мужчин.
— Я видела Вас вчера на вечеринке в «Рума Матахари», — томным голосом говорит она. — К сожалению, нас не представили: вы спортсмен, или ученый?
— Не то, не другое. Я, скорее, техник.
В ее больших, темных глазах проскальзывает легкое разочарование, но взмах длинных черных ресниц тут же прогоняет его.
— Наверно Вы очень хороший техник.
— Надеюсь.
«Кажется, эти двое нашли друг друга» — думаю я, глядя, как мило они воркуют. Мне противно от этого фарса. Встаю из-за стола и пытаюсь уйти. Ратмир останавливает:
— Ландора, ты куда?
— В кресло, — бросаю я зло.
— Я провожу тебя.
Мы поднимаемся в салон. Я сажусь в удобное кресло, и Ратмир заботливо укрывает меня пледом:
— Ландора, все в порядке?
— Что-то немного мутит, — оправдываюсь я. И это, на самом деле, почти так.
— Поспи. Станет легче.
— Хорошо, — я закрываю глаза, в надежде, что он будет рядом. Но не тут-то было. Мой спутник опять куда-то свалил. Я злюсь на него. Кстати, еще со вчерашнего дня.
Отец, как и обещал, притащил нас на тот самый банкет, по случаю окончания агрофорума. Сказать, что там было скучно, ничего не сказать. Но, похоже, так было только для меня. Ратмир проявлял особый интерес ко всему и ко всем. Вместо того чтобы помалкивать, как советовал отец, он наоборот много общался, вел «умные» беседы, интересовался обсуждаемыми темами и сам принимал в них участие. Но взбесило меня не это, а то, что все присутствующие женщины, буквально липли к нему.
«Ну вот, Ландора, ты и призналась себе, что ревнуешь. И ко всем вчерашним и к Лалит, конечно же, тоже — закусив губы, констатирую я. Конечно, я понимаю весь расклад — куда мне до этой фифы. Да и не хочу я так: томно закатывать глаза, выпячивать сиськи. И никогда не признаюсь ему! И даже намека не дам!»
«Просто, будешь тихо злиться», — тут же злорадствую сама себе. — «Ну и буду!»
Неожиданно цепеллин тряхнуло, да так, что я вывалилась из кресла. Поднимаюсь с пола, потирая ушибленный локоть. Таких как я десятка три человек. Все недоуменно оглядываются, спрашивают друг у друга что произошло. Я слышу нарастающий гул и странную вибрацию под ногами. Мне кто-то помогает встать. Это Ратмир.
— Немедленно всем сесть в кресла и пристегнуться, — кричит он пассажирам. Я уже пристегнута. Мой спутник тоже затягивает свой ремень безопасности.
— Что происходит? — я почему-то шепчу.
Он достает кислородную маску и надевает на меня.
— Ландора, нас, похоже, сбили.
Я пытаюсь снять маску, но сильные руки останавливают меня.
— Ландора, мы падаем.
Я чувствую, как тело теряет вес. Уши закладывает. Истерично верчу головой. Те, кто не успел пристегнуться, зависли у потолка. Я схожу с ума от их криков. Внезапно цепеллин дергается. Люди со стуком падают на пол и между кресел. Но никто не успевает сесть в кресла и пристегнуться. Я снова чувствую сильный толчок, и тело от взлета удерживает лишь ремень.
Мне кажется, что все это длится вечность. Ратмир держит меня за руку и только это не дает мне сойти с ума от страха. Команда цепеллина, похоже, пытается справиться с положением. Еще несколько раз люди взлетали и падали. Я уже не смотрела, лишь слышала стук падения их тел. Шум в ушах нарастает, и я слышу сквозь этот нарастающий вой крик — «Держись!» — и теряю сознание.
***
— Ландора! Второй номер.
Я поворачиваюсь к Лео и улыбаюсь. Но он почему-то хмурится, берет меня за плечи и трясет. Я пытаюсь отмахиваться. Что это с ним, не пойму? Лео не отпускает, а наоборот, кричит мне прямо в ухо:
— Ландора! Ландора, очнись!
— Какого черта, Лео! — я пытаюсь его отпихнуть и… открываю глаза. Мне хватает секунды, чтобы все вспомнить. Испуг на лице Ратмира сменяется облегчением. Я перевожу взгляд вверх. Небо. Голубое, чистое небо. Но нос чувствует запах гари. Я пытаюсь подняться. При помощи мужчины мне удается сесть. Мира сразу становится больше. Я верчу головой. Похоже, мы приземлились.
— А где все? — спрашиваю я. Он отводит взгляд:
— Ты цела? Ничего не болит?
— Ерунда. Помоги подняться.
Крепкая рука обнимает меня за талию, и вот я снова стою на ногах. Прямо перед нами, метрах в ста, груда догорающих обломков, бывших еще недавно прекрасной летающей машиной.
— Это что же, — мой голос дрожит, — больше никого? — Я заглядываю Ратмиру в глаза. Печаль и скорбь плещется в бирюзовых озерах. Меня душит плач. Горячие, соленые слезы текут по щекам. Он прижимает меня к своей груди, гладит по волосам, дает выреветься. Все слова здесь излишни.
***
Наш цепеллин упал, не долетев до Анкары более тысячи километров. Об этом мне рассказал Ратмир, чуть позже, когда я немного пришла в себя и перестала реветь. Местность, где мы оказались по чьей-то злой воле, была горной. Со всех сторон возвышались высокие, поросшие густыми лесами холмы. Они образовывали узкую, длинную долину, в центре которой протекала широкая, с хрустально-чистой и прохладной водой, мелкая речка. Дальше, за холмами, виднелись уже голые, каменистые, с покрытыми снегом вершинами, величественные горы.
Солнце клонится к горизонту, освещая снежные вершины. Золотые лучи превращают этот кристально-белый снег в кроваво-красный, напоминая о страшной трагедии. Но мы живы, и нам нужно где-то переждать ночь, и решить, что делать дальше. Второй раз я наблюдаю, как Ратмир использует свой необычный предмет. Крошечная пластинка превращается в черную рамку с радужным вихрем по центру. Мой спутник достает «из ничего» несколько предметов упакованных в пластик и вновь где-то прячет свою волшебную вещицу. Ого! У нас есть палатка!