Извращенная Гордость (ЛП)

 — Ах ты, маленькая шлюха! Я сам тебя разверну.
 Симеоне сделал движение, как будто хотел оттолкнуться от двери, когда Серафина обернулась, одной рукой прикрывая грудь, а другой прикрывая киску. Вода, стекавшая по ее лицу, почти скрывала слезы.
 Она посмотрела на Симеоне с самым отвращением, которое я когда-либо видел, ее голова была высоко поднята ... и затем она заметила меня.
 — Видишь, это было не так уж трудно, правда? — проскрежетал Симеоне.
 Мои губы скривились. Я вытащил нож из кобуры, просунул пальцы в держатель, наслаждаясь ощущением холодного металла на коже.
 Она неподвижно смотрела, как я подошел к Симеоне. Ее идеальные гордые губы не произнесли бы предупреждения.
 Я схватил его за горло и прижал нож к нижней части живота. Он вскрикнул от удивления и отпустил член.
 — Ты собирался позвонить мне? — спросил я.
 Его расширенные от ужаса глаза моргнули, когда его лицо покраснело от моей хватки. Я ослабил хватку, чтобы он мог говорить.
 — Римо, я убедился, что она не валяет дурака. Все не так, как кажется.
 — Хм. Знаешь ли ты, что ни один мужчина никогда не видел того, что ты только что увидел?
 Он отчаянно замотал головой. Я поднял взгляд на Серафину, которая смотрела на меня с застывшим выражением лица.
 — Видишь ли, теперь ты увидел то, чем я не собирался делиться, — объяснил я приятным голосом.
 Я всадил нож ему в живот, всего на пару дюймов. Он закричал, размахивая руками. Я крепко держал его, не сводя глаз с Серафины. Кровь стекала по моей руке. Его грязная кровь.
 Серафина опустила руки. Я не думал, что она заметила. Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом. На этот раз ее гордая маска соскользнула и открыла ее истинную природу: мягкосердечная, хрупкая девушка.
 И я увидел ее упругие груди и золотистые кудри на вершине бедер, идеально подстриженные в треугольник. Для первой брачной ночи. Как жаль, что бедный Данило никогда не увидит ее. Она была моей для взятия.
 — Римо, — пробормотала Симеоне. — Я никому не скажу, что видел. Пожалуйста, умоляю тебя.
 — Я верю тебе, — мягко сказал я. — Но ты будешь помнить. — я вонзил нож глубже в его плоть, двигаясь медленно, позволяя ему наслаждаться каждым дюймом лезвия. — Ты представлял, каково это погрузить свой грязный член в ее киску?
 Он булькнул. Нож был по рукоять вонзен ему в живот.
 — Ты что, вообразил, что погрузишься в нее по самую длину?
 Его глаза вылезли из орбит, дыхание участилось. Я повернул нож, и он снова закричал. Затем я вытащил его так же медленно, как и вонзил. Его ноги подкосились, и я позволил ему упасть на пол. Он схватился за рану и заплакал, как трус. Пройдет еще десять или пятнадцать минут, прежде чем он умрет. Он хотел бы меньше времени.
 — Помнишь, что я говорил тебе о твоих глазных яблоках и языке? Твой член присоединится к ним.
 Я опустил нож на его член,и Серафина резко обернулась.
СЕРАФИНА
 Мои руки лежали на белых плитках душа. Я не могла дышать. Ужас сдавил мне горло. Ничто в моем воспитании не подготовило меня к этому. Ничего не могло подготовить. Я быстро разваливалась на части. Быстрее, чем я когда-либо думала.
 Гордость и честь были столпами нашего мира, столпами моего воспитания. Мне нужно было держаться за них. Он мог забрать у меня все, но не это. Никогда.
 Симеоне кричал, и я прижала ладони к ушам, пытаясь отгородиться от него — безрезультатно.
 Ледяной принцессы больше нет.
 Мои глаза затуманились от слез и воды. Но образ Римо, вонзающего нож в человека с кривой улыбкой на лице, врезался мне в память. Как я могла оставаться гордой? Как я могла держать голову высоко и не показывать ему свой страх? Ничто не пугало меня больше, чем Римо Фальконе.
— Монстры ненастоящие. — сказала мне мама давным давно, когда я боялась спать в темноте и забиралась в постель к Сэмюэлю.
 Тогда я ей не поверила, и это было до встречи с Римо.
 Крики прекратились.
 Я вздрогнула и медленно опустила руки. Что-то красное попалось мне на глаза. Я посмотрела на пол душа, где красная вода собиралась вокруг моих ног. Я заморгала. И тут что-то щелкнуло. Душ на уровне пола. Римо вонзил нож в мужчину ... мои ноги казались еще бледнее на красном фоне. Мое зрение изменилось, и что-то сломалось во мне.
 Я стояла в чьей-то крови.
 Я услышала свой крик и попыталась выбраться из крови, но пол был скользким. Я повернулась, держась за стены душа. А потом я увидела остальную часть камеры. Весь пол был залит кровью, а посреди всего этого стоял Римо, высокий и смуглый, с ножом в руке.
 Его грудь и руки были в крови. Красный. Красный. Красный. Повсюду.
 Я все кричала и кричала, пока не перестала кричать, потому что в легких не осталось воздуха. И я не могла дышать.
 Римо убрал нож в чехол и направился ко мне.
 Я замахала руками, пытаясь убежать от него, от крови, от мертвеца за спиной Римо.
 Мои ноги соскользнули на пол, и я упала. Мои колени погрузились в кровь, руки последовали за ними.
 Римо поднял меня, прижал к себе, и запах крови заполнил мой нос. Я схватила его за плечи, чтобы не упасть. А потом я отдернула руку, и она стала красной. И один взгляд вниз. Красная. Моя кожа. Красная. Все красное.
 Мои глаза нашли окровавленное тело Римо. Красный. Красный. Красный.
 Я начала бороться с его хваткой. Я боролась изо всех сил.
 — Пожалуйста, — выдохнула я.
 Римо поднял меня на руки, и у меня не осталось сил сопротивляться. Он пронес меня босиком через камеру, перешагнув через мертвеца. Когда он избавился от ботинок? Истерический смех вырвался из моего горла, но перешел в рыдание. Это было уже слишком.
 Римо прошел в другую камеру и опустил меня на пол. Я опустилась на пол, свернувшись калачиком на боку, не в силах оставаться в сидячем положении. Моя грудь тяжело вздымалась, но я не дышала. Сквозь туман я видела, как Римо вылезает из окровавленной одежды и идет ко мне. Голый. Больше я ничего не заметила.
 Он просунул руки мне под колени и снова поднял. Затем на меня плеснула холодная вода, и я сделала глубокий вдох, открыв глаза. Римо пошевелился, держа меня на руках, наклонился вперед, прижался лбом к плитке и посмотрел на меня. Его тело защищало меня от холодной воды, льющейся на нас, а его темные глаза не отпускали меня.
 — Пройдет некоторое время, прежде чем вода здесь нагреется, — спокойно сказал он.
 Такой спокойный. Мои глаза изучали его лицо. Жутко спокойный. Никаких признаков того, что он только что убил человека варварски.
 Я вздрогнула, стуча зубами. Даже когда вода стала теплой, мои зубы продолжали лязгать, и они не остановились, даже когда Римо вышел из душа, все еще держа меня на руках.
 Римо вышел из камеры и понес меня по коридору. Паника сдавила мне грудь.
 — Черт, — сказал кто-то. Мужчина.
 — Принеси мне чертово одеяло, Савио, — прорычал Римо.
 Он крепче обнял меня и понес наверх. Я закрыла глаза, слишком потрясенная, чтобы сопротивляться. Что-то мягкое и теплое накрыло меня, а потом меня положили на теплую кожу.
 — Ты не можешь ездить по городу голышом. И на твоем теле все еще кровь.
 — Ты можешь сесть за руль, — сказал Римо, и его тело опустилось рядом со мной.
 — Куда, черт возьми, мы ее везем?
 — Домой.
 — Нино это ни хрена не понравится. Ты знаешь, как он защищает Киару.
 — Мне насрать. А теперь заткнись и езжай.
 Я сосредоточилась на дыхании, на воспоминаниях о том, что делало меня счастливой. Сэмюэль. Мама. Папа. София.
• ── ✾ ── •
 Я не была уверена, сколько времени прошло. Минуты, казалось, слились воедино, когда Римо снова поднял меня и в конце концов опустил на что-то мягкое. Мои глаза открылись, тяжелые веки горели от слез.
 Первое, что я заметила, была кровать, на которой я лежала. Мягкие атласные простыни, кроваво-красные. Величественная кровать с балдахином, сделанная из черного дерева, столбы изгибались, как будто две ветви обвивали друг друга, образуя каждую. Тяжелые кроваво-красные шторы свисали с балдахина, закрывая яркий солнечный свет, струящийся в спальню.