Извращенная Гордость (ЛП)

 — Она выберет то, что они все сделают, Нино. Она девушка. С ней нянчились всю жизнь. Она пойдет легким путем. Я хочу услышать, как она скажет это перед гребаной камерой, хочу, чтобы Данте услышал, как его племянница предлагает мне свое гребаное тело, хочу, чтобы все это услышали, и она скажет.
• ── ✾ ── •
 Спустившись вниз, я схватил одну из коробок с пиццей и вернулся в гостевую спальню в своем крыле. На этот раз Серафина села на кровать и не подняла глаз, когда я вошел. В руках она держала серебристую ночнушку.
 — А если я откажусь ее надеть?
 — Ты можешь надеть ночнушку для шоу или быть голой. Твоя кровь будет так же соблазнительно смотреться на твоей белой коже, как и на ночнушке.
 Легкая дрожь пробежала по ее телу, и она позволила одежде упасть на пол у своих босых ног. Я подошел ближе.
 — Держи. Ты не ела больше суток. — я поставил коробку с пиццей на тумбочку.
 Она подозрительно посмотрела на пиццу. Я ждал, что она оттолкнет ее, чтобы наказать меня голодом, как моя мать всегда пыталась сделать с нашим отцом. Это не сработало ни с ним, ни со мной.
 — Надеюсь, она отравлена, — пробормотала она, и потянулась за куском и откусила большой кусок. Она пожевала и подняла на меня глаза. Она с вызовом сглотнула. — Ты будешь смотреть, как я ем?
 Может быть, сломать ей крылья будет не так просто, как я думал.
• ── ✾ ── •
 Рано утром следующего дня пришел Фабиано. Я пинал боксерскую грушу в нашей игровой комнате, чтобы высвободить накопившуюся энергию.
 Он прислонился к дверному косяку, оценивая меня на пару ударов сердца.
 — Говори, что хочешь, — прорычал я и нанес сильный удар.
 — Джерри вызвал меня в Сахарницу пару часов назад, чтобы я мог разобраться с беспорядком, который ты создал. Я нашел Симеоне с членом во рту. Я не уверен, что хочу знать, что произошло.
 Я прищурился.
 — Если бы ты не хотел знать, тебя бы здесь не было.
 Он оттолкнулся от косяка и двинулся ко мне.
 — Он прикасался к ней?
 Я прекратил удары.
 — Нет. Ему показалось, что он может смотреть, как Серафина принимает душ.
 Фабиано изучал мое лицо.
 — Где она?
 — В постели.
 Его брови поползли вверх.
 — В твоей постели?
 Я ничего не сказал, но встретился с ним взглядом. Он вздохнул.
 — Итак, ты ... — он подыскал подходящее слово и сдался. — Я думал, ты хочешь использовать ее девственность как рычаг против Кавалларо и ее жениха?
 Я пытался понять чувства Фабиано, но он слишком хорошо их скрывал. Если бы он приложил столько усилий, чтобы скрыть свои чувства, он бы только не одобрил моего насильственного захвата Серафины.
 Я направился к нему.
 — Ты питаешь к ней чувства?
 Он поморщился.
 — Серьезно? У меня есть Леона. Меня не интересует Фина.
 — Но тебе не нравится, что я причиняю ей боль?
 — Ты Капо. Ты можешь делать с ней все, что захочешь, но нет, мне не нравится, что ты наказываешь ее за то, что сделал наряд.
 Я уважал Фабиано за его честность. Большинство мужчин были слишком трусливы, чтобы сказать мне правду в лицо.
 — Тогда тебе лучше уйти сейчас, потому что через два часа у меня назначена встреча с Данте и ее семьей, и Серафина будет играть главную роль.
 Он отвернулся, мускул на его щеке дернулся.
 — Я должен вернуться к Леоне.
 — Сделай это. Иди к своей девушке. А я пойду к своей.
 — Она не твоя, Римо. Она не выбирала тебя. Это большая разница, — сказал Фабиано, прежде чем повернуться и уйти.
 Я вернулся к боксерской груше и пнул ее сильнее, чем раньше.
СЕРАФИНА
 Даже на следующее утро пицца тяжелым грузом лежала у меня в животе, но, по крайней мере, сейчас мой желудок скрутило по другой причине, чем ужас. Я подумала, не съесть ли еще кусочек на завтрак. Мне нужна была вся энергия, которую я могла получить, если бы я хотела найти способ победить Римо в его собственной игре, потому что независимо от того, насколько я была защищена, я знала, что Римо не стал бы устанавливать видеозвонок с моей семьей, если бы он не знал, что у него есть что-то, что может причинить им боль.
 Я почти не спала всю ночь. Римо не запирал мою дверь после того, как ушел, но я и не пыталась выйти наружу, опасаясь, что это ловушка. Я все еще была слишком потрясена, чтобы планировать свой полет так, чтобы гарантировать его успех.
 Я натянула через голову атласную ночнушку, хотя и не хотела отдавать Римо даже эту маленькую победу, но, чтобы выжить, я должна была выбирать.
 Шаги перед дверью заставили меня напрячься, и я встала с кровати, предпочитая стоять лицом к Римо, но вошел не тот страшный Капо. Савио Фальконе стоял в дверях, его карие глаза изучали меня. Я обхватила себя руками, прежде чем успела подумать.
 — Пойдем, — приказал он, кивнув в сторону открытой двери.
 Я подошла к нему, и он сделал движение, чтобы схватить меня за руку.
 — Не смей прикасаться ко мне, — прошипела я.
 Его брови взлетели вверх, и он нагло улыбнулся.
 — Тогда шевели своей хорошенькой попкой. И послушай моего совета, никогда не разговаривай так с Римо, а то пожалеешь, что родилась на свет.
 Я бросила на него уничтожающий взгляд, следуя за ним через дом, осматривая окрестности. Это было просторное, искривленное место, которое быстро привело меня в замешательство. Иногда я чувствовала на себе взгляд Савио, скорее любопытный, чем сексуальный, но все же его присутствие заставляло меня нервничать. Он был высокий, мускулистый и слишком самоуверенный.
 В итоге он повел меня вниз по крутой лестнице в подвал.
 — Конечно, у вас, Фальконе, есть своя подземная камера пыток, — пробормотала я, но даже я могла слышать скрытую панику в моем голосе.
 В воздухе висел запах заброшенности. К счастью, ни экскрементов, ни крови. Савио ничего не сказал, но жестом пригласил меня войти в комнату справа. Римо был уже внутри.
 — Вот она. У меня встреча с Диего. Расскажешь, как все прошло, — рассмеялся Савио.
 — Ты увидишь запись, — сказал Римо, не сводя с меня темных глаз. — Встань вон там, — приказал он, указывая на точку в центре комнаты.
 Я последовала его команде, мой мозг гудел. Комната была пуста. Ни матраса, ни стула, ничего, кроме стола с камерой, направленной на меня.
 Римо обошел вокруг меня, изучая мой наряд. Серебристая атласная ночнушка прилипла к моему телу, и когда мои соски сморщились в холодном подвале, взгляд Римо был прикован к ним. Я вздрогнула.
 Нино тоже вошел, и мой ужас усилился, когда я увидела, как он перенастроил камеру и поставил большой экран на стол в углу. Он повернул экран в нашу сторону.
 — Римо, — сказал он, и брат подошел к нему.
 Нино нахмурился, но Римо тронул его за плечо и посмотрел на меня. Ногти впились в мягкую плоть ладони.
 Экран ожил, и на нем я увидела свою семью и Данило, и мои ноги почти подкосились.
 Сэмюэль дернулся, его глаза были так полны отчаяния, что разрывали меня, а у папы были темные круги под глазами. Данте и Данило лучше контролировали свои эмоции, но они тоже не выглядели обычно собранными.
 — Я так рад, что вы смогли присоединиться, — сказал Римо с британским акцентом. Неправильный. Такой человек, как он, окутанный атмосферой насилия и жестокости, был кем угодно, только не Английским джентльменом.
 Римо жестоко улыбнулся им, затем повернулся ко мне, и его темные глаза вспыхнули от возбуждения.
 — Серафина, в Лас-Вегасе у девушки есть выбор ... — его голос вернулся к нормальному, низкому, угрожающему.
 — Не смей! — закричал Сэмюэль, бросаясь к камере, как будто это был Римо.
 Данте схватил его за руку, чтобы остановить, но даже мой дядя оказался на грани самообладания.
 Римо не обратил на них внимания, только скривил губы. Он вытащил нож, которым убил Симеоне, и показал его мне.
 — Они могут заплатить за свои грехи болью или удовольствием.
 Меня передернуло.
 — Ты не имеешь права осуждать чужие грехи, — резко прошептала я.