Союзник (ЛП)

— Так точно, Ваше Величество.
— И это всё? — бушует Эрон. — Вы хотите потратить время, допрашивая своих домочадцев, в то время как мою дочь могут в этот момент увозить всё дальше и дальше?
— Провести расследование прежде, чем объявить войну могущественному королевству без каких-либо доказательств — не пустая трата времени, — отвечает Тарик. — Рашиди не зря побуждает нас к осторожности, и, поскольку, безопасность Сепоры является моей главной заботой, я даже не подумаю нападать, прежде чем мы точно не будем знать её местоположение.
— Это возмутительно! — бросает Эрон. — Но чего еще можно ожидать от мальчишки-короля?
— Эрон! — восклицает королева Ханлин. — Простите его, Ваше Величество, — умоляет она Тарика. — Он просто расстроен из-за произошедшего.
Она отлично знает, что это ложь. Король Эрон специально провоцировал его.
Тарик поднимается на ноги намеренно медленно.
— Вы — гость в моём королевстве, король Эрон. Я полагаю, что в этом вопросе вы подчинитесь моему желанию и не станете разжигать войну, вести которую, было бы сейчас крайне немудро. А пока я должен поговорить со своим братом, — Тарик без обиняков направляется к двери. — Вы все можете идти.
— Сетос? — отзывается Рашиди за его спиной. — Но почему?
Тарик на мгновенье оборачивается.
— Сетос должен мне огромную услугу, — говорит он. — И я намерен вернуть долг.
  
17
 
СЕПОРА
Меня будит отвратительный запах рыбы.
Через белую ткань на моём лице тут и там проникает солнечный свет, а ещё вонь от кучи рыбы, лежащей рядом. Мои челюсти не перестают болеть, а зубы, кажется, шатаются, но издавать сейчас какой-либо звук, вероятно, не самое мудрое решение, потому что мне удаётся рассмотреть шесть маячащих теней, стоящих рядом на нестерпимой жаре. Кроме того, я не смогла бы убежать, даже если бы захотела; у меня крепко связаны ноги, а руки скручены за спиной. Поэтому единственный вариант узнать о моей ситуации — это как можно внимательней слушать.
Единственный шум, который я слышу — постоянно возвращающейся плеск воды, и это может означать, что мы движемся вдоль реки Нефари, возможно, на лодке. Мужчины, которые похитили меня, не из разговорчивых; никто не говорит ни слова. Я не представляю сколько прошло времени; поскольку они молчат. Возможно, мы всё еще находимся в пределах Аньяра. Может я могла бы закричать и привлечь чьё-нибудь внимание. На данный момент, Тарик уже должен меня искать. Мать должна меня искать.
Но я противостою желанию издать звук; у меня одеревенели конечности от неудобного положения, и мне так хочется вытянуться. К тому же, у меня мало энергии, а это значит, что прошло много времени с тех пор, как я создавала. Скоро спекторий потечет из моих ладоней. Прошло много времени.
Мне приходит в голову, что если мы движемся вдоль Нефари с раннего утра, то мы уже вообще не в Аньяре. Я понятия не имею, движемся мы на север или на юг, и почему меня похитили. Ещё пока я об этом размышляю, у меня перед глазами становится всё как в тумане, а мысли путаются.
Как раз перед тем, как я теряю сознание, один из мужчин грубо рычит.
— Накройте её рыбой, чтобы не было видно. Впереди лодка.
Только он говорит не на теорийском языке.
Меня похитили пелусиане.
  
18
 
 ТАРИК
Тарик находит иронию в том, что «тюремная камера» Сетоса — это ничто иное, как прежняя спальня Сепоры, когда та ещё была простой служанкой во дворце. Но большая деревянная дверь теперь постоянно закрыта, и её охраняют не менее четырёх Маджаев. Внутри большая стена из толстых иглоподобных шипов и чертополоха, сорванных в Пустынной долине, забаррикадировала его брату путь через балкон, потому что Сетос известен тем, что может преодолевать дворцовые стены так же умело, как ящерица.
Конечно, за пределами города Аньяр есть настоящая тюрьма, где теорийские преступники отбывают наказание или ждут того дня, когда их сбросят с моста Хэлф Бридж. Все, кроме Рашиди, думают, что Сетос содержится там. Но настоящая тюрьма только усилит эго Сетоса. Он вернётся героем к своим братьям Маджай, пережив контакт с самыми ужасными личностями Теории и обеспечит себе восхищение, вместо стыда за свое преступление.
Нет, лучше и более оскорбительно содержать Сетоса в комфорте, в пределах дворца, где он претерпит унижение слишком мягкого наказания, потому что ненавидит дворец. И, прежде всего, ему будет стыдно называть свой отбытый срок «тюремным заключением», ведь в Лицее он спит в худших условиях, на простых нарах, в комнате с десятком других людей и получает всего три безвкусные трапезы. Если он упомянет перед своими братьями Маджай о спальне во дворце, они безжалостно его высмеют. Поэтому Тарик намеривается подробно донести до друзей своего брата в Лицее, насколько на самом деле шикарна его «камера» во дворце.
Тарик подходит к четырём охранникам у двери.
— Откройте камеру заключённого, — говорит он, и один из Маджаев в самом деле имеет наглость улыбнуться его приказу.
— Да, Ваше Величество, — говорит Маджай, снимая ключ, висящий на шеи и поворачивает его в двери. — «Камера» теперь открыта, Ваше Величество.
Тарик усмехается, когда входит в спальню. Сетос никогда этого не переживёт. Тарику даже не нужно самому пускать слух. Он совершенно уверен, что к концу смены этих охранников слух о том, какое ужасное заключение отбывает принц, разлетится повсюду.
Когда Тарик входит, в комнате темно и грязно. Он обнаруживает, что вынужден обходить кучи экскрементов, запах аммиака чуть его не убивает. Похоже, его брат предпочитает жить в грязи, чем пользоваться совершенно исправным туалетом в дальнем правом углу комнаты. Тарик осознает, что это результат истерики двухлетнего ребёнка — свидетельство его величайшего упрямства. Несомненно, их отец гордился бы им.
Однако, Тарик не считает это забавным.
Он обнаруживает Сетоса сидящим, подтянув к себе колени, на стуле возле кровати с балдахином.
— Ваше Величество, — насмешливо приветствует Сетос. — Чем обязан такому удовольствию? Ты пришёл лично подать мне ужин? Как заботливо.
Тарик прислоняется к деревянному столбу балдахина, и скрещивает руки на груди.
— У меня нет времени на шутки, брат. Сепору похитил неизвестный враг.
Мгновенно Сетос вскакивает на ноги. Он без рубашки, и на его торсе сразу видны несколько глубоких царапин и порезов. Значит, он пытался пролезть через колючее заграждение, и при этом ему не плохо досталось. Отлично.
— Похитили? — Сетос бубнит под нос проклятье. — Когда?
— Прошлой ночью.
— Прошлой ночью? И ты пришёл ко мне только сейчас?
Тарик понимает, что это удар по гордости его брата. Сепора много значит для Сетоса, и когда-то ему доверяли её безопасность — до того, как он вышел из себя перед леди Гитой.
— Обычно я не советуюсь с заключёнными, изменившими Теории.
Сетос закатывает глаза.
— Ты пришёл сюда не для того, чтобы поговорить о политике, Тарик. Расскажи мне, что случилось.
Сетос, конечно, прав. Сейчас не время снова обсуждать проступки брата, особенно, когда Сепора в опасности.
Тарик садится на кровать, прежде проверив, не испачкал ли Сетос назло и ее, затем вздыхает. Он рассказывает брату детали о похищении: крови на подушке, убитых Маджаях, следах, ведущих к стене и исчезающих за ней. Сетосу не нужно много времени на размышления, прежде чем он говорит:
— Анкор.
— Сначала мы тоже так подумали. Но у нас нет доказательств и…