Смелые не умирают

— Приходите через год, приму в первый класс, — сказал директор, возвращая документы.
— Товарищ директор, он же с похвальной грамотой окончил… Во второй рано, так хоть в первый примите, — просила Анна Никитична.
— И в первый рано. Инструкция не велит, — развел руками директор.
Валик вышел от директора расстроенный. Обида душила его.
Пришли в гороно. Валик исподлобья смотрел на полную женщину в очках. Ему казалось — это и есть «зловредная тетка Инструкция».
В гороно долго советовались, как быть? Наконец предложили директору принять Валика в порядке исключения, предварительно проверив его знания.
Учился Валик только на «отлично». Вскоре он подружился с одноклассником Сеней Кацем — смышленым и начитанным мальчиком с живыми черными глазами, широкими черными бровями и густыми непокорными волосами. Валя и Сеня всегда вместе готовили уроки.
И второй и третий классы Валя окончил с похвальной грамотой. За отличную учебу директор вручил Валику подарок — книгу в сером переплете с оттиснутыми на обложке штыком и веткой. «Николай Островский. Как закалялась сталь», — прочел Валик на обложке.
Валик часто проходил мимо небольшого дома, на котором была прикреплена мраморная доска со словами: «Здесь жил писатель Николай Островский». Но кто этот писатель и что он написал, Валик как-то не интересовался.
Дома он спрятал книгу и похвальную грамоту и убежал с ребятами в лес, на старое польское кладбище. Это было их излюбленное место. Здесь всегда играли они в «красных» и «синих».
После обеда Валик взял книгу, пробежал первую страницу и так увлекся, что уже не мог оторваться от нее. С тех пор роман Николая Островского стал для него самой любимой книгой, а Павка Корчагин — любимым его героем.
Теперь иными глазами смотрел он на домик с золотыми словами: «Здесь жил писатель Николай Островский». Он часто приходил сюда, волнуясь, рассматривал книги, фотоснимки и вещи писателя. Валик стал расспрашивать учителей и соседей-старожилов, узнавал, где находятся улицы и здания, описанные в книге, подолгу бродил в этих местах, и в его воображении живо возникали события, рассказанные Николаем Островским.
Здесь, на Шоссейной, ныне улице Карла Маркса, Павка отбил у петлюровца матроса-большевика Жухрая. Улица КИМа. Каменный дом под железной крышей. Это школа номер семь. А до революции здесь помещалось городское двухклассное училище. Отсюда выгнали Павку за то, что он насыпал попу Василию махорки в тесто…
Валя бегал в станционный буфет. Но ни юркого официанта Прохора, ни рыжего Климки, конечно, не встретил… Потом ходил по железнодорожным путям, а мимо него с оглушительным ревом проносились окутанные клубами пара старые маневровые паровозы. Заглядывал он и в здание депо с высокими закопченными окнами, наполненное грохотом и лязгом металла, черной угольной пылью и запахом машинного масла.
Вот, оказывается, какой была в прошлом тихая зеленая Шепетовка! За простотой и скромностью города Валя разглядел его героическую судьбу. И он даже пожалел, что родился в такое обыкновенное, спокойное время. Что бы родиться ему раньше! Тогда и он участвовал бы в революции или в гражданской войне. И конечно же, крепко подружился бы с Павкой, то есть с Колей Островским. Они вместе рубили бы петлюровцев, да так смело, так отчаянно, что сам Буденный наградил бы их орденами…
В сентябре 1939 года, когда Валик пошел в четвертый класс, отца мобилизовали в Красную Армию. Анна Никитична устроилась работать в столовую воинской части. После школы Валя и Витя иногда забегали к матери. Повар Андрей Лукич, полный, с лоснящимся красным лицом, добродушно улыбался ребятам и всегда угощал их чем-нибудь вкусным.
Первое письмо Александр Феодосиевич прислал из Львова. Он писал о том, как радостно встречали Красную Армию жители городов и сел Западной Украины. Валик читал это письмо дружкам, дал прочитать его пионервожатой.
7 ноября 1939 года на торжественном сборе, посвященном XXII годовщине Октябрьской революции, Валю Котика и его друзей приняли в пионеры. Пионервожатая повязала Валику пионерский галстук, потом говорила о нашей Красной Армии, пришедшей на помощь братьям-украинцам и белорусам, и прочла письмо Александра Феодосиевича.
В конце декабря отец прислал письмо с финского фронта, а потом наступило долгое, томительное молчание. Началась весна, а писем от Александра Феодосиевича все не было. Мать тайком от сыновей плакала по ночам.
Однажды в столовую к Анне Никитичне прибежал Витя. Он размахивал письмом и радостно кричал:
— Жив! Папка жив!
Александр Феодосиевич писал, что был ранен в Выборге, лежал в ленинградском госпитале и скоро приедет.
Майским днем 1940 года, прихрамывая на раненую ногу, Александр Феодосиевич вернулся в Шепетовку. На груди его сверкала медаль «За отвагу». Мальчики долго расспрашивали отца, как он воевал, за что его наградили медалью. Александр Феодосиевич рассказал им, как он и несколько красноармейцев пробили в глубоком снегу тоннель от своих окопов к вражеским позициям и взяли «языка». А вообще-то о войне он говорил неохотно.
Недели две Александр Феодосиевич отдыхал, лечился, потом поступил плотником в столярную мастерскую танковой части. И матери стало легче, не приходилось больше занимать у соседей до получки.
На пустыре, за огородом, примыкавшим к дому Ковалевских, где застраивалась новая улица, Александр Феодосиевич получил земельный участок. Ранней весной 1941 года он поехал в Хмелевку, разобрал там старый заколоченный дедовский дом, привез бревна, кирпичи, черепицу и начал строить свой дом. После занятий сыновья с увлечением помогали ему. Приходили поработать их дружки Коля Трухан, Сеня Кац, Леня Котенко. Только Степы Кищука не было среди них. Степа спутался с жульем, всех их арестовали и засудили. Степу как несовершеннолетнего отправили на год в детскую трудовую колонию.
Пятый класс Валик также окончил с похвальной грамотой. Его, отличника учебы и звеньевого, пригласили выступить по местному радио. Как волновался Валик в этот день! Несколько раз перечитывал выступление, записанное на бумаге. За три часа до назначенного времени, сопровождаемый гурьбой ребят, явился на радиоузел.
Анна Никитична и Александр Феодосиевич сидели у репродуктора и, волнуясь за сына, внимательно слушали его звонкий голос.
Валик рассказывал о том, что у них в классе нет второгодников. Леню Котенко и Колю Квашуту, которые плохо учились, ребята взяли «на буксир», и они тоже перешли в шестой класс. Поедет ли он в лагерь? Нет, он никуда не поедет. Отец строит дом, и они с братом помогают ему. В этом доме у них с братом будет своя комната. Ходят на рыбалку и в лес. А еще по очереди с Витей пасут корову Мусю…
Анна Никитична, улыбаясь, смахнула слезу. Александр Феодосиевич молча куда-то вышел и скоро вернулся с новеньким велосипедом. Ох и обрадовался Валик подарку! Целыми днями гоняли мальчики на велосипеде, уезжали далеко по Славутскому шоссе или ездили на озера, купаться и рыбачить.
Ранним июньским утром Валик вышел из дому покататься на велосипеде, но тут же вернулся испуганный и бледный.
— Что, наскочил на кого? — спросил отец.
— Война! Немцы напали! — взволнованно выпалил Валик.
  
НАШЕСТВИЕ
 
…В то воскресенье, когда разнеслась весть о войне, Валя и Витя пошли с ребятами на польское кладбище. Все были возбужденные, говорили, перебивая друг друга:
— Ну, теперь фашистам достанется!!
— Мы их быстро разобьем!
— В два счета!
— Ой, смотрите, хлопцы, смотрите!
Над лесом с ревом пронеслись большие самолеты с черными крестами на крыльях. За станцией торопливо заговорили зенитки, по всей улице во дворах залаяли собаки. Над самой головой ребят пронесся пронзительный тошнотворный визг. Ребята инстинктивно вобрали головы в плечи. В ту же минуту где-то поблизости дважды оглушительно грохнуло. Из-за леса поднялось черное зловещее облако.