Теперь я стеллинг! (СИ)
И он снова меня обогнал, да ещё и прописал в солнечное сплетение с такой силой, что я пролетел добрых метров сто (а то и больше) вмазался в какую-то деревянную хижину, проломив пару стен, прежде чем ускорение закончилось. И знаете что? ЭТО, МАТЬ ТВОЮ, БОЛЬНО! Я тебе показю, как обижать белых и пушистых медвежат, консервная банка… у! Майн грудь… Кха…
Удар, который должен был проломить незащищённую кожу противника, создал у Густаве ощущение, что он ударил как минимум по сложенной в несколько рядов, подготовленной для нагрудника жёсткой коже: та же упругость, будто бы бьёшь по чему-то твёрдому, но одновременно мягкому и гибкому. Впрочем, он отправил одержимое существо в полёт, который закончилось прямиком в одной из хижинок мастерских. Свой жуткий меч, кстати, это существо так и не выпустило из рук. Тяжело дыша, аристократ окинул поле боя: жертв, вроде как, нет, а вот пострадавших хватает.
Служители Тельпомеша, отошедшие от первого шока засуетились: начали сверкать ореолы защитных, исцеляющих, изгоняющих иноплановых существ молитв. Возлагая руки, читая заветные слова, они приводили в чувство пострадавших стражников, а так же готовили защитные круги против нечисти. К самому Ару подбежал запыхавшийся Эр Патер, на ходу делая пассы руками и шепча воззвания; подойдя близко, он возложил руки на голову дворянина (для этого тому пришлось преклонить оную часть тела), после чего взволновано произнёс:
— Что… что это было, Ар Густаве! Как эта тварь могла стать на освящённой площади, на зачарованной древесине… — он говорил сбивчиво, взволновано, точно пытаясь унять бушующее сердце. Густав же, ощущая эффект бодрости от малой литании, лишь покачал головой, смотря на этого, в общем-то молодого парня: хотя и священнослужители старели много медленнее обычного человека, этот смотрелся ну слишком уж юно; не иначе как только что выпустился… впрочем, молод он или нет, а у него был чин кардинала, что, всё-таки, довольно высоко в церковной иерархии; у него не было никакой бороды (вот, ещё одно подтверждение), да и сам он был мелковат и худоват на вид. По сравнению со своими коллегами, которые пусть и были ниже рангами, но уже имели почтенный вид, этот смотрелся неоперившимся юнцом. Хотя литании он слагал довольно чётко и не сбиваясь, надо сказать.
— Одержимость существом с иного плана, Эр Патер. Как так получилось — будем разбираться позже. Сейчас — надо утихомирить стеллинга… — размяв плечи, Ар Густаве бодро взял один из шестопёров, выпавших из рук кого-то из пострадавших, бодро пофехтовав им, он пришёл к мысли, что на пару ударов его хватит. А там — как повезёт.
— Но кем, Ар Густаве! Я ни в одном из справочников не читал, чтобы кто-то вёл себя таким образом! Да ещё и это нечто у него в руках… — точняк юнец. В общем-то, затем сюда его и послал король: проинспектировать, насколько справляется с обязанностями местный кардинал. И, как и говорилось в отчётах: сильный (духовно), начитанный, богопочтительный, но совсем неопытный. Ар Густаве, на своей памяти не единожды сражавшийся с порождениями иных планов уже давно привык к мысли, что там можно ожидать ЧЕГО УГОДНО. Но, напрягши память, он ответил не то, что вертелось на языке.
— Я не уверен, Эр Патер. Однако, помнится я видел в момент удара позади этого стеллинга неясные очертания тени… с горящими, красными глазами…
В это время, со стороны здания, которое послужило посадочной площадкой для нашего героя, раздалось шевеление, шёпот, а потом и знакомое жужжание…
Разом стихли разговоры, а те, кому предстояло сражаться, начали занимать боевой порядок: священники и монахи выстроились клином перед горожанами, женщинами и детьми, которых поместили в наспех нарисованный на земле защитный круг; люди прижимались друг к другу, дрожали и плакали, злились и боялись… Служители Тельпомеша начали начитывать совместную молитву, готовя особо сильный экзорцизм; стражники, уже слегка оправившиеся, несколько местных дворян и мужчины, способные держать оружие, все наспех вооружались и выстраивались впереди, образуя защитную прослойку между домом и экзорцистами; Эр Патер, ни капли не сомневаясь встал в этой же линии, но чуть сбоку; прижимая к губам золотой символ книги, бывшей у него на шее на цепочке, он тоже молился и подготавливал что-то особо убойное.
Ар решил не выбиваться из общего порядка, и, одолжив у кого-то плохонький средний щит из дерева, окованный железом, он тоже начал молится Тельпомешу, моля того даровать ему стойкость духа, остроту стали и божественное провидение, дабы одолеть неведомого врага.
Между тем никто не замечал, что на крыше одного из домов, стоявших неподалёку, за всем наблюдала худощавая фигура, закутанная в чёрный плащ; она тоже ждала своего часа для выхода…
Ожидание слегка затянулось: видимо, тварь получила по зубам сильно… во всяком случае несколько минут ничего не происходило, а потом…начали раздаваться шаги, тяжело, отчётливо и громко. Шум жуткого меча приближался, напряжение возрастало; кто-то готовился расстаться с жизнью, кто-то слагал, как умел воззвания… со стороны раздалось фальшивое, но оттого не менее страшное пение:
– ~ Прекра-асное далё-око, не будь ко мне жесто-око, жесто-око не будь…~ — в этот момент у многих воинов начали трястись поджилки: они, конечно, видали и не такое, но… такое! А голос, тонкий, противный, пищащий, продолжал голосить: — ~ От чи-истого исто-ока, в прекра-асное далё-око…
…настроение, с планки «УБЬЮ, УБЬЮ, УБЬЮ НАХРЕН!», медленно поднялось до планки «Убью, но немного нежно», по мере того, как я напевал мою любимую детскую песенку. Вот блин, миры разные, а как медведь наступил на ухо, так ничего и не изменилось; разве что голос стал очень противным. Ко мне даже частично вернулся здравый смысл… ну, наверное.
Внимание! Вы находитесь под воздействием высокого параметра «Отчаяние»! Критичность восприятия и мышления снижена, повышена жестокость и нездоровые реакции.
Хм… Система… Ну, в себя, я, конечно, тогда не пришёл, но где-то на задворках сознания промелькнул мысля о том, что «Надо бы валить, пацаны». Хотя, признаюсь честно, тогда я чувствовал себя немного так суперменом. Даже представлял, что сейчас ка-ак возьму, да устрою местным… принудительный коммунизм за обижание маленьких стеллингов…
— У-пу-пу… я вернулся, мазафакас[1] ! — наконец, из глубины строения показалось это улыбающееся существо, со своим неизменным оскалом, а так же странной, покачивающейся походкой. Казалось, сейчас оно выглядело даже более опасным и жутким, чем раньше. Ар, сжимая левой рукой щит, а правой — короткую булаву, немного выступил вперёд.
— Волию Тельпомеша, ты не пройдёшь дальше[2]! — на его слова существо покачнулось, после чего наклонилось в правый бок всем телом.
— Эй, Пендальф недоделанный, я, конечно, не Барлог, но сукину мать вам устрою! Превед, медвед[3] , потаскухи, у-пу-пу!
— …и как он изгнал великое зло из этого мира, так же и мы говорим тебе: изыди, дух иного места и времени! И да сгорит твой сосуд в очищающем пламени, и да сам ты сгоришь в нём, дух недобрый и дух злой!
Между тем, усталые священнослужители приготовили великую литанию изгнания: конечно, соберись здесь свет духовенства, она бы мгновенно выжгла бы всю нечисть на километры вокруг, не оставив даже пепла в точке фокуса; одна из самых мощных и страшных литаний экзорцизма. На мгновение показалось, что вспыхнуло солнце; свет был настолько ярок, что можно было мгновенно ослепнуть; нежно-голубой шар света повис на площадью, слетев с рук тех, кто его призвал. Воздух заходил ветрами и порывами, сшибая с ног, выбивая стёкла и вырывая доски с крыш… Вспыхнуло пламя.
Внимание! Обнаружено сильное воздействие божественной силы Тельпомеша!
Внимание! Малая манифестация бога Тельпомеша!
*** Ошибка! Попытка разорвать контакт с пользователем! Поиск выхода… Решение найдено. Запущен сценарий «Разгневанный Покровитель».