Наслѣдство (СИ)

Съехал со стопки бумаг какой-то договор и звучно шлепнулся на пол. Вдова вздрогнула.
Открылась дверь. На пороге кабинета возник хмурый Михаил.
— Доброе утро.
Катя вопреки собственному желанию, обрадовалась его приходу. В последнее время ей стало тяжело находится одной.
— Доброе.
Мужчина ее энтузиазм не оценил. Сел в кресло напротив, демонстративно закрылся какими-то листами.
Катя принялась старательно сочинять ответ в газету, из которой прислали на одобрение статью про покойного мужа. Некоторые места ей очень не понравились, и надо было подвести редактора к мысли их убрать или изменить, но так, чтобы он не обиделся. Игра словами всегда давалась Кате тяжело, и она уже больше часа маялась с этой проблемой. Пока вдруг из-под пера не полились строки, обращенные к Лизе… 
Пустое. Надо думать о делах насущных.
— Вы долго собираетесь медитировать над бумагой?
Екатерина встрепенулась и посмотрела на Михаила. Он был зол и подавлен. Под глазами залегли круги. По ночам он что ли работает? Вполне возможно. Наверно, тоже очень хочет поскорее со всем разобраться и избавиться от ее общества.
— У вас круги под глазами. Вы работаете допоздна? Давайте, я вам как-то это компенсирую. Можем пересмотреть пункт об оплате в договоре.
Климский поджал губы. Деньги. Все сводится к деньгам. Женщины способны думать о чем-нибудь еще?
— Поговорим об этом, когда я пересмотрю все бумаги. С парой договоров есть некоторые затруднения.
— Да, я помню, — кивнула Катя и прядка волос выбилась из ее простой домашней прически. — Вы говорили что-то о Зеленых рудниках.
Юрист тоже вспомнил их беседу.
— Да. Вы там были?
Екатерина улыбнулась. Лицо ее преобразилось, черты сделались мягче и живее, глаза заблестели.
— Была. Прекрасное место.
— Вам нравится путешествовать?
Катя в притворном ужасе замахала руками.
— Нет! Как может нравиться спать на земле, не иметь возможности нормально помыться и расчесаться? Но там такая природа! Это невозможно забыть! Такого в городе не встретишь, — она с тоской посмотрела за окно.
За окном лил дождь.
— Зачем же вы тогда ездили с мужем?
Мережская нахмурилась.
— Как будто меня кто-то спрашивал, — вырвалось у нее.
Михаил прищурился. Его вдруг посетила новая неожиданная мысль.
— Катерина… Супруг вас обижал?
Катя изменилась моментально: встала, нависла коршуном над собеседником, смотря на него с негодованием и гневом.
— Не смейте строить предположений, уничижительных для нашей семьи! Решили поиграть в детектива? Вы здесь не для того, чтобы вопросы задавать, а для того, чтобы работать. Вот и работайте. Наши личные дела вас не касаются. Никого не касаются! Евстафий был хорошим человеком! Лучше многих! Он единственный обо мне заботился! Хоть как-то! А вы… 
Катя резко отстранилась, закрыла лицо руками. Михаилу вдруг стало стыдно. Особенно за то, что мысль поиграть в детектива действительно у него была. В самом деле, что он к ней прицепился? У девушки и так горе, а тут еще он ходит, обиды пятилетней давности лелеет… 
— Простите.
Они сказали это одновременно. Катерина отняла ладони от лица. Ресницы ее были мокрыми.
— Простите, — повторил Михаил. — Я был бестактен.
— Ничего, — вдова глубоко вдохнула и вышла из-за стола, освобождая ему место. — В любом случае, я не должна была на вас кричать. Это просто неприлично.
Она с тоской осмотрела кабинет и направилась к двери.
— Можете остаться. Если хотите.
Михаилу хотелось как-то загладить вину.
— Я могу заняться бумагами после.
— Нет. Спасибо. Я зайду попозже.
И она вышла.
Михаил взял несколько листов с ближайшей стопки бумаг. Надо работать.
А когда злится, она совсем не похожа на Марию.
Это хорошо.
* * *
Господин Римский вышел из библиотеки, где больше часа заседал с Николаем. Екатерина улыбнулась другу мужа:
— Чаю?
Мужчина отрицательно покачал головой и прошел мимо. Катя пошла следом.
— Господин Римский! У меня новый поверенный. Вы не могли бы… 
— Не мог, — отрезал гость и зашагал быстрее. От его сухого резкого тона и показательного пренебрежения у Кати навернулись на глаза слезы.
Да чем я перед вами всеми провинилась? Что вам от меня надо?
— Даже не надейся, — Николай, стоявший за спиной, довольно ухмыльнулся. Она не видела этого, но точно знала, что так и есть. — Он и пальцем не шевельнет ради тебя.
— Я вдова его друга.
— Ты просто глупая девка, на которой его друг женился из старческой прихоти. Ты вдова, которая жаждет отобрать все у законных наследников. Ты… 
— Мне ничего не надо чужого! Только то, что он мне завещал!
— Ты, алчное существо, не получишь ни монеты из нашего состояния, так и знай!
Да провалитесь вы со своим состоянием! Ей не нужно ничего! Кроме свободы. А свободы не бывает без денег. Если б у нее было хоть что-то свое, она б отказалась от этого проклятого дома, от фабрики, уехала бы на край света, подольше от пересудов и толков людей, от одного вида которых ее тошнит. Только кроме этого дома у нее ничего нет… 
Плечи мачехи дрогнули. Плачет? Николай улыбнулся. Он чувствовал себя победителем. Всесильным воином, которому удалось достать врага, и тот теперь мучается у его ног, слабый, беспомощный, побежденный… 
— Радуешься? — спросила Катя сквозь слезы, не оборачиваясь к пасынку. — Радуйся. Радуйся, что отец тебя не видит. Вот он тебе плетей всыпал бы!
Коля вздрогнул. Упоминание отца резануло по сердцу.
Екатерина сорвалась с места и побежала к лестнице на второй этаж. Юноша зло посмотрел ей вслед. Уколола, гадина! Цапнула! И теперь у его маленькой победы привкус горечи.
А отец и правда, наверно, рассердился бы… 
* * *
Кто-то плакал. Михаил с сожалением вдохнул прилетевший с кухни аромат и пошел на звук.
В комнате за кухней, там, где обычно стирали белье, маленькая чумазая девочка сидела на коленях у Екатерины и рыдала. Катя гладила ее по голове, что-то тихо приговаривая. К приоткрытой двери они сидели боком.
— Ты тоже плачешь, — капризно заметил ребенок, вытирая нос рукавом. — А мне говоришь: не плачь!
— Я за тебя плачу, — тихо солгала инкнесса. Девочка развернулась и стала вытирать слезы своей утешительнице.
— Не надо. Я лучше сама.
Катя кивнула, но сдержаться не смогла.
— Тебя кто-то обидел? — догадался ребенок.
— Нет. Да. Не знаю. Мне просто очень страшно и тяжело.
Маленькая грязнуля обняла женщину за шею.
— Потом станет легче, — доверительно шепнула она.
Катя подумала, что не станет.
Михаил отступил назад. Почему-то ему стало стыдно.
Застучали по коридору чьи-то каблуки. Мережская встрепенулась, ссадила ребенка с коленей и поспешно стала приводить в порядок свой внешний вид. Михаил отступил назад, к кухне, где его ждал обед и очередная беседа с разговорчивой кухаркой.
Как бы мужчина не относился к семье Ляпецких, образ печальной женщины с ребенком на коленях еще долго будет жить в его памяти.
* * *
Женщина, с головы до ног закутанная в грязные тряпки, протягивала к ней руки.
— Иди сюда.
Катя отступила на шаг назад. Неизвестная зашевелила пальцами, что-то бурча себе под нос. Из тумана за ее спиной появилась фигура огромного паука, и, чем дольше незнакомка шептала, тем плотнее становилось темное мохнатое тело с восьмью ногами. Екатерина в ужасе попятилась. Женщина зашипела.
— Не уйдешь. Предательница. Убийца. Ты поплатишься за содеянное.
Паук двинулся к ней… 
Мережская проснулась от того, что Ульяна била ее по лицу мокрыми ладонями.
— Вы кричали, — пояснила служанка, отступая от кровати.
— Да, — хриплым голосом согласилась вдова. — Спасибо, Уля. Я очень благодарна, что ты меня разбудила.
Ульяна выдохнула и стала хлопотать по комнате: раздвинула шторы, приготовила все для умывания, разложила одежду…